Решив, что отвлекать Маттиолу в такой момент будет верхом кощунства, я отправилась искать Гектора самостоятельно. Первую половину дня он обычно проводил в конюшне за подковыванием лошадей, а вторую – за изготовлением оружия. Сейчас же он, должно быть, и вовсе не вылезал из-за наковальни: заказы на выплавку копий и мечей сыпались от Мидира сотнями, и ещё вчера на рассвете я случайно повстречала Гектора в коридоре: он сказал, что только возвращается из кузницы, чтобы немного вздремнуть перед тем, как отправиться туда вновь. «Трудолюбивый, работает на благо своего туата денно и нощно, прямо как сестра и брат», – подумала я тогда.
Но, похоже, мальчишка наконец-то научился сносно врать.
– Нет мальца здесь. Как ушёл прошлым вечером, так и не приходил ещё. Отсыпается, наверное, – ответил кузнечный мастер, и за звонкими ударами его молота, высекающего искры из раскалённой добела стали, я едва расслышала, что именно он сказал. Всё в кузнице дышало жаром, и стоило мне пробыть там всего с минуту, как по спине уже стекал солёный пот. – А, может, в город наконец-то поехал за огнедержцами. Он ведь все наши перебил, дурак криворукий! Уволить бы его к собакам за такое, чтоб неповадно было, но талантливый же мальчишка, зараза, упорный…
– Простите, вы сказали «огнедержцы»? – переспросила я и принялась обмахиваться рукой, сместившись поближе к раскрытым воротам.
– Да, госпожа, это мы, кузнецы, так закалённые вёльвами склянки называем, в которых драконий огонь храниться может. Раньше мы их не использовали, но теперь, когда столько оружия выковать надо, только с драконьим огнём успеть и можно. У нас целый ящик огнедержцев был, пока Гектор не уронил его прямо под копыта нашему рабочему мерину. Видно, как с кузницы вечером выходит, так по девкам идёт гулять. Возраст-то самое оно. Вот и не высыпается, а днём щёлкает клювом.
– Значит, ночи он не в кузнице проводит, хм… А насчёт огнедержцев, это вы своими глазами видели? В смысле, как он их разбил, – спросила я, но, заметив, как кузнец смотрит на меня из-под сведённых бровей, осеклась. Не хватало ещё посеять в нём подозрение, будто Гектор на самом деле вор! Даже если это и впрямь так. – Впрочем, неважно. Продолжайте работу. Я попрошу драконов лично помочь вам с выплавкой. Так никакие склянки не понадобятся. И быстрее будет, и безопаснее.
– Спасибо, госпожа! Да будет славен ваш век, госпожа!
В отличие от ленивых высокородных господ вечно занятые рабочие не славились красноречием и длинным языком. Поэтому, довольная уже тем, что кузнечный мастер вообще решился поведать мне об инциденте с Гектором, я решила более не пытать человека и спешно покинула кузнецу. Голова кружилась от духоты, но, вопреки надеждам, от глотка свежего воздуха легче не стало. Я успела взмокнуть до нитки, пока дошла до замка, погружённая в мысли одна страшнее другой.
Драконий огонь недаром звали солнечным – горячее пламени нельзя было ни высечь, ни раздобыть. Его хранили бережно, а коль разливали, то не могли оправиться от ожогов не один год, ибо даже камни плавились в этом огне, как глина. Единственное, для чего драконье пламя использовалось в мирные дни, – это для согрева в месяц воя, когда самый лютый мороз тушил и очаги, и жизни. Даже кузнецы избегали его, настолько сложно было обращаться с ним, чтобы не превратить и себя, и оружие в жидкое месиво. Но если уж удавалось закалить в драконьем пламени меч, то не стоило сомневаться: он будет верно служить поколениям людей и сможет рассечь даже мрамор, сколько лет в ножнах не пролежит. А ещё только солнечное пламя могло расплавить то, что не брали ни молоты, ни стрелы, – драконью чешую.
Я покружила по замку ещё немного, но, как и Гектора, Сола нигде не было, и никто его не видел. Тогда мне пришлось возвратиться к маковому полю и выполнить учительский наказ, взяв в руки меч. Тренировка затянулась до самого заката: из-за дурных мыслей, лезущих в голову, я никак не могла сосредоточиться, из-за чего рубящие удары меча очень скоро превратились в обыкновенное размахивание палкой. Мышцы болели, а косы, заплетённые Матти этим утром, растрепались. Красные пряди в них даже не блестели на солнце, а словно поглощали свет. Я невольно вспомнила о Селене, расчёсывая их гребнем после окончания тренировки и купания, но сразу тряхнула головой, решив лишний раз не тревожить улей, пока тот тих.
– Одна хочешь спать? С чего бы это? – нахмурился Сол, когда я улеглась в свою постель вместо того, чтобы пойти следом за ним в башню, как делала это каждый день. Урчание и тепло дракона слишком убаюкивали, чтобы я смогла проснуться посреди ночи, а Солярис слишком наблюдателен: поймёт, что притворяюсь и не сплю. Рисковать было нельзя.
– Мы с Матти давно не устраивали посиделки. Хотим погадать на углях.
– Разве девицы не накануне Эсбатов гадают?
– Именно так, но напомнить тебе, где мы были во время летнего Эсбата? Надо наверстать упущенное.
– Понял, – кивнул Сол. В конце концов, гадания были излюбленной нашей забавой, ради которой я и раньше не раз выпроваживала его за дверь. – Да уж. Драконам с девицами, гадающими на суженого, и впрямь не по пути. Пойду лучше «Память о пыли» почитаю. До сияющего утра, драгоценная госпожа.
Я зарылась лицом в простыни, когда Солярис запечатлел целомудренный поцелуй на моём лбу, прежде чем уйти, и закрыла глаза. Конечно же, никакая Маттиола не пришла ко мне в ту ночь – ещё во время купаний я велела ей остаться сегодня в своих покоях и провести время с братом или даже с Вельгаром, если она того желает, но только не ходить ко мне. Потому что на положенном месте она бы всё равно меня не застала.
Чем меньше дней оставалось до военного похода на Керидвен, тем хуже замок спал. Даже после полуночи под его башнями маршировали и тренировались солдаты, а через ворота проезжали телеги с провизией и новобранцами. Я вслушивалась в шёпот слуг, от бессонницы сплетничающих в своих каморках, и в цокот посыльных воронов по крыше, пока брела по коридорам в утеплённой накидке, наброшенной поверх ночного платья. Как я и думала, Гектор ушёл из кузницы не позже положенного – хускарлы сразу же доложили мне об этом и также сообщили, что до своей комнаты он не дошёл, пропал где-то на лестничных пролётах. Значит, у меня наконец-то появился шанс поймать их с Солом с поличным.
Я старалась идти медленно, чтобы не издавать лишних звуков, но когда впереди показались затухшие факелы и шторы из паутины, знаменующие собой начало драконьей обители, я позволила себе ускориться. В заброшенной башне Соляриса меня и впрямь ждали двое, но отнюдь не те, кого я рассчитывала там застать.
– Посмотри-ка… А наш братец-то не промах, раз к нему драгоценная госпожа по ночам шастает! Вот же повезло!
Под стрельчатым окном, где мы с Солярисом обычно играли в шахматы, сидел юноша лет двадцати пяти на вид. Лишь по озорной улыбке в четыре ряда острых зубов-гвоздей я признала в нём одного из тех драконов, которых видела ещё в Медовом зале на заключении мира. Только тогда, помнится, он был не один, а вместе с…
– Осилиал, гляди! Сестрица правду сказала, у них даже серьги одинаковые. Это дейрдреанская традиция? Или уже драконья? Мы так давно не бывали на континенте…
Кто-то тронул меня за правое ухо, и я непроизвольно отскочила в сторону. Когти на протянутой ко мне руке были иссиня-лиловые, точно у покойника, а запястье окольцовывала серо-голубая чешуя. Спустя секунду из-за двери показался весь юноша целиком – один в один тот же, что сидел на подоконнике. Близнецы. Оба были не только идентичны друг другу вплоть до изумрудных одеяний с эмалевыми поясами, но и подозрительно напоминали хорошо знакомое мне семейство. Только глаза не янтарь, а скорее лавандовые лепестки, словно те, которыми была набита моя подушка. Волосы у обоих шли прямой линией на уровне подбородка, подстриженные в идеальной симметрии; светлые, как у Сола, но с прохладным морским оттенком, словно кто-то сбрызнул их лютиковой настойкой. На лицах у близнецов читалось хитрое, опасное выражение, и, придирчиво осмотрев их обоих, я убедилась в своих выводах окончательно.
Велиал и Осилиал. Старшие братья Соляриса.
– Эй, Велиал, кажется, мы напугали её, – хихикнул тот дракон, который вышел из-за двери. Второй, спрыгнув с подоконника, прильнул к брату боком. Оба нависли надо мной нос к носу, позволяя рассмотреть даже жёлтые прожилки в хризолитах, которые раскачивались у них в ушах.
– Не мы напугали, а ты. В зеркало свою рожу видел?
– А ничего, что они у нас одинаковые?
– Враньё. Мы с тобой совсем не похожи!
Они принялись ссориться и толкаться, как дети, издеваясь не то друг над другом, не то надо мной. Судя по тому, как оба то и дело косились на меня, только моих рукоплесканий они и ждали. Поэтому, не желая оправдывать их ожидания, я продолжила стоять молча и только выразительно сложила руки на груди.
– Смотри, она даже не улыбнулась…
– Какая суровая! Будешь так много хмуриться, состаришься ещё быстрее. Люди так мало живут…
– Вы закончили? – спросила я, выдержав паузу, когда они наконец-то перестали обмениваться шутками и затихли, утомлённые моим безразличием. – Боюсь, мы не знакомы. Велиал и Осилиал, верно? Солярис рассказывал о вас…
– Надеюсь, только хорошее, – перебил тот, кто, если я не перепутала, являлся Осилиалом. Велиал тут же подхватил, обходя меня по кругу, как кобылу на ярмарке:
– А то было бы очень печально разочаровать такую хорошенькую принцессу…
– Я не принцесса. Я королева.
– А есть разница? – спросили они хором.
В башне распустился душный жар с запахом ландышей и штормового бриза. Будто бы на Дейрдре шли грозовые облака – точно так же и близнецы собрались вокруг меня, заслонив собою горящие на столах свечи. Я глубоко вздохнула, отворачиваясь к окну, чтобы скрыть румянец и раздражение. Их двоих можно было отличить друг от друга только по ожерельям, звенящим на шее: на полуобнажённой груди Велиала лежали бусы из переплавленных золотых монет, а на груди Осилиала – из серебряных.