«Смотри, куда летишь! И не барахтайся, ты не рыба. Вздохни. Ты должен всегда хранить покой, что бы ни случилось».
«Прости, отец».
Затем Борей отпустил нас и нырнул вниз за дочерью и сыном. Вернув себе равновесие и усадив обратно Ллеу, я успела увидеть, как силуэт серебристо-лунной Мелихор утопает в фиолетовом дыме, а вместе с ней – очертания Кочевника, из последних сил держащегося за гребни на её спине. Оба они растворились в керидвенском мареве, и стало ясно: план наступления провален окончательно. Придётся действовать как всегда – всё или ничего.
– Садимся сейчас, – сказала я.
«Вниз!» – Солярис громко повторил мой приказ и нырнул к земле сквозь удушливую завесу, ведя за собой остальных.
Живя тысячи лет, драконы никогда и ничего не забывали. Как драться с вёльвами и хирдманами, использующими чёрное серебро, они не забыли тоже. Потому от паники, похоже, задыхалась лишь я одна и Сол, бормочущий о сестре, отце и брате, которым не мог помочь. Друг за другом, вопреки суматохе, погибели и рёву, раздающемуся со всех сторон, драконы стали спускаться на землю и ссаживать армию пускай не у стен Морфрана, но посреди Поющего Перевала. Тот являлся последним рубежом перед городом, и потому там нас уже ждала армия Керидвена, которую так или иначе предстояло разбить.
Музыка войны, что разбудила меня на рассвете, стала в десять раз громче. Два народа схлестнулись – и столкнулись их мечи, высекая боль и искры. Вскоре небо опустело, и Поющий Перевал обуял огонь, но уже солнечный: ссадив хирды, драконы первым делом взялись жечь баллисты. Их огонь плавил камни, плавил песнопения сейда, текущие вместе с фиолетовой дымкой, и плавил чёрные щиты с гобеленами Керидвена.
Сколько бы вёльв Омела ни призвала, сколько бы воинов ни взрастила, им было не справиться с нами. Через день, через неделю, через месяц или год, но Керидвен вернётся ко мне. Возможно, залитый кровью. Возможно, сожжённый дотла. Но я была готова заплатить эту цену, чтобы сохранить наследие отца. Однако…
Была ли готова к этому Альта, мать Соляриса, рискующая потерять сразу всех детей? А Маттиола, не ведающая, что проводила на войну сразу двоих братьев? А сам Солярис, вынужденный смотреть, как все они погибают, и не вмешиваться?
– Нам тоже нужно сесть.
«Что?»
Сердце Сола стучало, как молот по наковальне, – я чувствовала его бой под своим коленом. Должно быть, он проклинал тот миг, когда стал моим королевским зверем, ведь именно из-за меня не мог устремиться сейчас следом за семьёй. Тех нигде не было видно, и невозможно было сказать, к худу это или к добру. Я обещала отнести Ллеу к замку, а Солярису – не подставляться, но и Маттиоле я давала обещание тоже.
Я обещала ей, что она больше никогда не будет плакать. Никогда.
Если мне не показалось… Если там, на малахитовом драконе, действительно был он…
– Опусти меня на землю. Дай мне слезть! – крикнула я Солу, перегнувшись к его морде. – Скорее же!
«Умом тронулась?! Нет! Внизу идёт война!»
– Она везде идёт, Солярис!
«Ты помнишь план? Мы должны выжидать, пока твоя армия не…»
– К Дикому план! К Дикому Морфран и Омелу! Там Кочевник и твоя сестра…
«За ними есть кому присмотреть»
– Там Гектор!
«Гектор?!»
– Делай, как я говорю, Солярис!
Ллеу за моей спиной дёрнулся при упоминании брата, но промолчал. Только пальцы его наверняка бы оставили синяки на моих боках, если бы не броня, – до того сильно он сжал меня, когда Солярис рыкнул, точно выругавшись, и резко нырнул к земле. Посадка получилась жёсткой: я едва не напоролась на костяные гребни, когда Сол рухнул посреди поля на задние лапы. Из его запрокинутой пасти взвился огонь, отгоняя вёльв: те стояли неподвижно в тени деревьев, как одна закутанные в плащи, и наблюдали за битвой словно бы безучастно; за тем, как мужи в доспехах из чёрного серебра рубят мужей в серебряных. Вот только губы их двигались, пусть и беззвучно, а дейрдреанцы подчас цепенели, спотыкались и сами насаживались на чужие острия. Драконы тоже метались, будто спасались от невидимого осиного роя. В этой мешанине было легко потеряться и ещё легче умереть.
– Всё будет хорошо, – сказала я не то Солярису, опустившему морду мне на макушку, не то самой себе. Мы были с ним одного цвета, одной кожи, почти одной души, и ни на кого я не могла рассчитывать так, как на него. Потому и знала, что он послушает и послушается. – Я пойду искать Гектора, Мелихор и Кочевника, а ты отыщи Сильтана или того, кому доверяешь, и передай ему Ллеу. Кто-то всё ещё должен отнести его к замку. Скажи, чтобы…
«Я сам отнесу Ллеу».
– Сам? Как? Ты ведь не можешь летать без меня.
Солярис фыркнул в ответ на очевидное.
«А как я пробрался в склеп Тысячи Потерь? Или отыскал тебя, похищенную, в неметоне Столицы? Я всё ещё дракон, Рубин, и я могу бегать, ходить и карабкаться».
– Хорошо. Тогда сопроводи Ллеу, куда он укажет, и возвращайся ко мне.
«То-то же. – И, немного помедлив, он добавил: – Я вернусь быстрее, чем северный ветер приносит первые лепестки анемоний с вершин Меловых гор. Не забывай пользоваться наручами».
Его слова поцеловали меня, словно пересохшие губы. Утешительный жар согрел ладонь, прижавшуюся к драконьей шее, и исчез, когда Солярис сложил крылья за спиной и рванул к Морфрану. Уже спустя несколько секунд они с Ллеу скрылись из виду. Последний только успел кивнуть мне напоследок – то был кивок благодарности за то, что я собиралась сделать.
Остаться одной посреди битвы оказалось так же страшно, как проснуться посреди Кипящего моря на деревянном плоту. Вокруг всё ещё полыхал огонь, за которым танцевали и скрещивали оружия зыбкие тени. Многие из хирдманов уже лежали на земле со вспоротыми животами, сожжённые заживо или раздавленные. То были мои люди. То были люди Омелы. Чёрно-красные таблионы и знамёна перемешались, как их кровь на промёрзлой земле. Гибли и страдали все без исключения.
Сняв с лица маску, чтобы лучше видеть, и обнажив меч, тяжесть которого приободряла и угнетала одновременно, я бросилась к хвойному лесу. Там лежали поломанные деревья, выдернутые с корнем, а значит, где-то между ними лежали и поверженные драконы. Места их падений всегда было легко отыскать – воронки, похожие на свежевырытые могилы. Рядом, где виднелись они, неизбежно виднелись и их жертвы.
Я прильнула спиной к уцелевшей ели и крепко прижала меч к груди, дожидаясь, пока мимо не промчится хирд Керидвена, наставляя копья на хирд Дейрдре с боевым кличем. Солярис верно говорил: я неровня и половине противников здесь. Бой один на один подарит мне шанс, но участие в массовом столкновении точно погребёт заживо под чужими телами. Было лишь вопросом времени, когда меня заметят и втянут в одно из них. Когда признают во мне если не королеву, то дейрдреанку, и решат отрубить мне голову вместе с растрепавшейся косой. Потому я и шла на цыпочках, не отходя далеко от пышного заслона зелени, а по опушкам перемещалась исключительно короткими перебежками. Лавировала между вёльвами, сосредоточенно плетущими сейд, и останавливалась только для того, чтобы перевернуть очередной труп, лежащий лицом вниз, и с облегчением выдохнуть, когда труп тот оказывался мне незнаком. Керидвенский лес из хвои и берёз, скрюченных от холода, казался просто гигантским, но страх, что я найду Гектора мёртвым – или не найду его вовсе, – был и того больше.
– Поберегись! – закричал кто-то из воинов.
С неба падал ещё один дракон. Огромное могучее существо в переливающейся чешуе, что в свете разожжённого им же огня сияла, как звёзды. Дракон был уже мёртв: из его шеи с двух сторон торчало копьё, а крылья, вывернутые наизнанку сейдом, даже не трепыхались. Он падал стремительно, закрыв собой горизонт, и когда верхушка первого древа проломилась под его весом в двадцати шагах от места, где я стояла, меня озарило, что нужно бежать.
– Ну же!
Чумазый дейрдреанец с пустыми ножнами толкнул меня в спину, и я последовала его совету. Уже спустя мгновение за спиной волнами поднялась вскопанная рогами земля, взорвались деревья, разлетаясь в щепки. Нас осыпало ими, и лишь бронзовый наруч, которым я прикрыла лицо, не позволил этим щепкам выколоть мне глаза.
Дейрдреанец, бегущий впереди, резко замер. На миг я решила, что часть щепок ранила и его тоже, но нет: щепки уж точно не смогли бы так легко отделить голову от тела. А голова дейрдреанца упала, покатилась к моим ногам и осталась лежать там с разинутым ртом и широко распахнутыми глазами, когда я в изумлении остановилась тоже.
Прямо напротив, в конце лесной тропы, заросшей крапивой и кустарниками, возвышался истинный керидвенский берсерк – не человек, а гора мышц в звериных мехах со звериным же оскалом. На его выбритых висках красовался традиционный орнамент туата, нарисованный пеплом, и целых десять красных точек шли вдоль всей его щеки. «Столько дейрдреанцев он убил сегодня», – поняла я, когда берсерк сунул палец в шею обезглавленного трупа и поставил на щеке ещё одну кровавую метку.
Опустив с плеча секиру, он ухмыльнулся, вскинул её повыше и двинулся на меня.
Я сняла с пояса совиную маску и прижала её к лицу.
Поворот. Выпад.
– Не поймал! Ме-едленно, слишком медленно. Чего так неуверенно? Старайся лучше!
Перед глазами, смотрящими в узкие прорези, только золотой клюв и зелёные листья, припорошённые снегом, но в голове – прошлое, настоящее и будущее. Все движения того, кого я даже не знала, уже были предсказаны. За спиной – ощущение птичьих крыльев, на языке – его сладкие речи. Маска пахла полевыми травами и клубничным вином с внутренней стороны, будто вдыхала воздух я, а выдыхал Совиный Принц. Тело снова наполнилось неестественной лёгкостью. Я знала, что крыльям вырасти неоткуда, но будто всё равно могла летать: бессознательно оттолкнулась от земли, подпрыгнула и уже оказалась у берсерка за спиной. Кости словно стали подвижными и полыми, как у птицы.