Оглушительный звон колокола со стороны замка ярла, возвышающегося вдалеке молочно-белой тенью, возвестил всему городу о нашем присутствии, словно о стихийном бедствии.
– Туда! – сообщил Кочевник, резко свернув в Рыбацкий переулок, где на каждом шагу подрыгивали подвешенные золотые сомы, склизкие осьминоги и крабы. Даже за всей этой рыбьей вонью (или же благодаря ей?) Кочевник чуял, где находится море.
– Тебя назвали в честь цветка, который источает свой аромат только после захода солнца? Что же, это о многом говорит… Правда же, красотка? А для меня можешь поблагоухать немножко, а?
Я услышала это, когда мы пробегали за прилавком с жемчугом и коралловыми ожерельями. Торговец, украшенный бусами с собственного прилавка, всячески обхаживал молодую девушку, старающуюся держаться отстранённо и старательно выглядывающую кого-то на другом конце улицы. Я не успела рассмотреть её лица, спрятанного под капюшоном, но всё равно покрылась холодным потом. В Круге был известен лишь один цветок, распускающийся по ночам, – маттиола.
Нет, это просто совпадение…
– Осторожно!
Миновав Рыбацкий переулок, мы с Кочевником перелезли через полуразрушенную стену у лодочного причала, взобравшись по деревянным ящикам, которые выгружали с прибывшего судна. Прямо за стеной вниз уходил крутой склон, почти что обрыв, и под ним раскинулся песчаный берег. Жухлая трава скользила под подошвой сапог, пока мы спускались с него, держась друг за другом. Несмотря на отбитые пятки и несколько падений в грязь, нам удалось достичь той границы, что разделяла почву и песок. Волны Кипящего моря всё ещё казались обманчиво спокойными, ласкающие песок, и слышалось лишь их убаюкивающее шипение.
Где же Мелихор и Солярис?
В городе снова забил колокол, а затем воздух разрезала стрела арбалета. Но, в отличие от пущенной в таверне, эта попала точно в цель – прямо в лоб обернувшемуся Кочевнику.
– Нет!
Несколько десятков личных хускарлов ярла Дану, разодетых в вышитые золотом плащи и такие же золотые наручи, окружили нас, выйдя из-за скал. Сам ярл шествовал впереди, но я даже не посмотрела на него, рухнув на колени подле Кочевника, распластавшегося на песке. Стрела со сломанным железным наконечником лежала рядом, в то время как лоб Кочевника кровоточил, пунцово-синий. Но тем не менее открытой раны не было.
– Моя башка твёрже мрамора, – вяло рассмеялся он, открыв глаза. – Хорошо, что я перекусил цыплёнком перед уходом!
Пожалуй, именно этого и следовало ожидать от человека, который способен пробить головой с десяток каменных стен, но от облегчения я всё равно чуть не свалилась в обморок рядом. Сам же Кочевник тоже всё-таки потерял сознание: глаза закатились, и он так и остался лежать на песке, даже когда я сама встала и выпрямилась перед лицом приблизившегося ярла Дану.
– Граница между человеческими землями и драконьими… Всё, как и говорил ваш отец. Мы ждали вас, госпожа, – произнёс ярл, склонив голову в почтительном поклоне. У него были ореховые глаза и белокурые волосы, прямо как у Дайре, но короткие, едва достающие кончиков ушей. Судя по железным доспехам под накидкой, ножнам на поясе и созванному хирду, который в несколько раз превосходил городскую стражу числом, он не врал – они устроили целую засаду. – Я не причиню вам вреда, госпожа. Я всего лишь хочу вернуть вас домой.
– Меня не интересует, что вы хотите, – резко ответила я, перешагнув через Кочевника и встав так, чтобы никто из хускарлов даже не думал попытаться забрать его или добить. – Не знаю, что вам сказал мой отец, но никто меня не похищал. Таковы моя воля и моё решение – быть здесь. А туат Дану – мой туат, как и все остальные восемь, входящие в Круг. Я драгоценная госпожа Рубин из рода Дейрдре, дочь Оникса Завоевателя, и я имею право находиться везде, где пожелаю. Так что если вы не хотите проблем…
– Не хочу. – Ярл Дану расстегнул воротник плаща из чернобурки так, будто ему стало жарко, хотя морской ветер кусался даже свирепее северного ветра в Дейрдре. – Поэтому я и собираюсь вернуть вас в Столицу. Мой глупый самонадеянный братец, любитель ящериц, наломал дров и пустился в бега… Мы прикладываем все усилия для того, чтобы найти его и наказать, но я знаю, что это всё равно не искупит вину моего рода перед вами и вашим отцом. Однако я готов на всё, чтобы очистить имя своей семьи. Никому из нас не нужна война, а вы – единственное, что я могу обменять на прощение и мир.
– Открою вам секрет, – спокойно сказала я, скрепив пальцы замком на животе. – Мой отец не даст вам ни мира, ни прощения, даже если вы лично доставите меня к нему в тронный зал. Ваш младший брат Дайре пытался убить наследницу трона, и кара всего рода за это неминуема. Впрочем… я могла бы попытаться смягчить гнев отца и уговорить его не лишать вашу семью всех земель и привилегий, если вы сейчас же уйдёте с моей дороги. А если откажетесь… Клянусь, вам не сносить головы, когда я стану королевой.
– Если я уйду с вашей дороги, то мне не сносить головы уже завтра, – улыбнулся ярл, и я поняла, что провалила все попытки изобразить фамильную непреклонность и ожесточённость своего отца. – Обещаю, вас доставят в целостности и сохранности, драгоценная госпожа. Передайте королю моё глубочайшее уважение.
Ярл щёлкнул пальцами, и хускарлы выдвинулись ровным строем, обходя меня и бессознательного Кочевника по кругу. Бежать было некуда: со склона, откуда мы скатились кубарем, на меня смотрели заряженные арбалеты воинов, забравшихся на стену. Путь к скалам был перекрыт отрядом, а отступать к морю без лодки или крыльев попросту не имело смысла. Даже бросив Кочевника, я бы всё равно не улизнула и не справилась с вооружёнными до зубов воинами. Возвращение домой в цепях на телеге было неизбежно, а значит, неизбежно становилось и то, что подгоняло меня едва ли не сильнее, чем Красный туман, – Соляриса непременно казнят.
«ПРОЧЬ!»
Громогласный рёв прокатился по берегу раскатами грома, и даже очередной звон колокола не смог заглушить его. Дракон, покрытый острой перламутровой чешуёй будто искрящимся снегом, рухнул передо мной откуда-то сверху, едва не раздавив завопивших хускарлов. Весь Луг, казалось, вздрогнул под его весом, ведь Солярис не врал Мелихор – он действительно превосходил размером трёх лошадей, вместе взятых.
Распахнулись кожистые крылья, закрыв небо над головами хирда, и выгнулась спина с костяными гребнями. Хвост заметался по земле, поднимая облака песка, и со свистом рассёк воздух, а вместе с тем и одного из воинов, не успевшего отойти, как то сделали другие. Брызги крови долетели даже до ярла, спрятавшегося за чужими щитами, и окропили бок Сола, за которым он спрятал меня. Челюсти его угрожающе щёлкнули, распахнулась пасть, усеянная клыками размером с ладонь каждый, и взвились вверх первые искры синего пламени.
Для обычных людей Солярис был всего лишь диким зверем, а глас его – рычанием, но я, связанная с ним и сейдом, и сердцем, слышала как никогда отчётливо:
«ПОДИТЕ ПРОЧЬ ОТ ПРИНЦЕССЫ РУБИН!»
Может, хускарлы и не понимали его, но всё равно испуганно попятились, выставив перед собой копья и мечи. Лезвия некоторых из них будто выковала сама ночь, гладкие и чернильные, – чёрное серебро было ещё одним детищем сейда, появившимся лишь с началом войны, оружием невероятно дорогим и редким, но незаменимым против драконов. Единственным, что способно пробить драконью чешую так же, как это способен сделать другой дракон. Сейчас в руках хирда насчитывалось по меньшей мере пять таких клинков, поэтому Солярис, поднявшись на дыбы, выдохнул струю пламени, что было горячее солнца. Вокруг образовалось полыхающее кольцо, плавящее песок и подпалившее несколько хускарлов, с криками бросившихся в морскую воду. Даже мне пришлось закрыть лицо руками, вжавшись в крыло Соляриса, – пламя, подпитываемое яростью, до того раскалилось, что один только жар его, казалось, мог расплавить кожу.
Когда хирд отошёл на достаточное расстояние, а пламя, перекинувшись на клочки жухлой травы, начало стремительно пожирать окрестности берега и склон, грозя добраться до города, я снова услышала в своей голове:
«Забирайся!»
Не теряя времени, я послушно ухватилась за гребни на спине пригнувшегося Соляриса и подтянулась вверх, оттолкнувшись носками от его бока. В этот момент Сол издал нечто похожее на стон, и мне показалось, что мои ноги соскальзывают. Опустив глаза, я поняла, что скользят они из-за крови – на безукоризненно белой шкуре пятном зияла сырая рана, как пробоина в воинском доспехе. Нечто искорёжило чешую, пробило насквозь и оставило сочащуюся трещину. Должно быть, то постарался клеймор хёвдинга, но на перевязку, как и на отдых, у нас уже не было времени.
Солярис подхватил обмяклого Кочевника задними лапами и, взмахнув крыльями, поднялся ввысь. В городе всё ещё трезвонил колокол, однако вскоре это утратило какое-либо значение: Сол стремительно пересёк берег и полетел в глубь Кипящего моря, прочь от человеческих земель.
Каменные башни, шпили светлого замка ярла, на который я так и не посмотрела вблизи, и сам ярл Дану вместе с хирдом остались где-то позади вместе со старыми проблемами. Под нами же распростёрся тёмно-синий атлас – сверху море напоминало ткань платья с оторочкой из белого кружева, которым были пенные волны. Воздух над Кипящим морем тоже отличался – казался тяжелее, ложился на плечи, словно овчинное одеяло, и пах горькой солью, морозом и железом. Облака над ним сгущались, куцые клочки сменились однородной тёмно-серой пеленой, напоминающей могильную плиту, и я вдруг поняла, что не чувствую удовольствия от полёта, как прежде. Однако дело было вовсе не в мрачном и незнакомом море, а в ранении Соляриса, которое заставляло меня беспокойно ёрзать между его гребней, несмотря на то что летел он вполне ровно и быстро. Быть может, он уже исцелился?..
«Всё в порядке, не переживай обо мне. Это просто царапина», – произнёс голос в голове. Иногда мне начинало казаться, что Солярис читает мои мысли.