– Эта девочка ведь совсем дитя! Ты не можешь решать, кому жить, а кому умереть, пускай ты и последний Старший! Какое жертвоприношение?! Какой вечный Рок Солнца? Мы не убиваем ни себе подобных, ни тех, кто не похож на нас! Этим мы и отличаемся от людей!
– Да! Иваанар!
– Верно! Правильно ле’рьят говорит!
– Мы не палачи и не сейдманы!
Крики одобрения, раздавшиеся в поддержку Альты с разных концов зала, немного подбодрили меня, хоть я и знала, что для Сенджу они не более чем блеяние пастушьих овец. Судя по тому, что я знала о нём, он всегда добивается своего любой ценой – и всегда эту цену платили за него другие.
– Либо дать Красному туману забрать всё живое и кануть в небытие вместе с людьми, – продолжил гнуть свою линию Сенджу, глядя в глаза Альте, которая подобралась к краю платформы ближе всех остальных, – либо спастись, принеся в жертву одну невинную жизнь и жизни тех, кто ненавидел нас так сильно, что истреблял веками. Неужели здесь есть о чём думать?
Завязалась бурная дискуссия, больше похожая на торги: продадут мою душу сегодня богам или нет? Пытаясь не потерять нить разговора, я вместо этого потеряла из виду Сола и Борея. Весь зал ходил ходуном и кипел от гнева.
– Дайре! Я бы позаботилась о тебе!
– Уничтожить… таких, как я? Такова твоя любовь, мама?
Меньше всего я ожидала обнаружить в этом зале Дайре. Впрочем, он даже сейчас выделялся, споря с сиреневолосой женщиной на пороге зала до того громко, что другие драконы тоже начали оборачиваться. С платформы было хорошо видно, как эта женщина плачет, тянет Дайре за руки, пытаясь увести прочь, но тот не поддаётся. Его чёрное одеяние с ромбовидным узором обзавелось новыми золотыми гривнами и костяными пуговицами, а выбритое лицо, обрамлённое косами, и отдалённо не напоминало о том потрёпанном жизнью человеке, который угрожал мне у таверн. Сложно было понять, что именно стало причиной семейного конфликта, но я догадывалась. «Я не лжец, госпожа». Ну да, как же, Сенджу…
– Рок Солнца?! Поэтому ты… воспитывала?! Отомстить?.. Настолько ранил?..
– Нет!
Их разговор долетал до меня обрывками сквозь шум. Я могла лишь вертеть головой, стоя на месте, поэтому внимательно следила за ними двумя, пока Дайре, оттолкнув мать плечом, не вылетел прочь из Шеннбрунна.
– Вот почему ты допустил окаменение Старших и не известил нас об этом трезвучием горна, как того требуют скрижали! – Вопль Альты вырвал меня из мыслей. Она бросила попытки переубедить сородичей, не выстояв перед авторитетом Сенджу, и потому взялась за него самого. – Они бы ни за что не одобрили того, что ты предлагаешь! Мы не просто убьём одну невинную жизнь во имя спасения – мы убьём целый вид. Молочный Мор отнял у меня сына, Юту, и я бы пошла на всё ради того, чтобы вернуть его. Но только не на это. Только не на убийство. Ибо не бывает спасения в смерти – смерть всегда только смерть!
– Что тогда ты предлагаешь, ле’рьят? – спросил Шэрай, и драконы вокруг него смолкли, внимая. Тысяча широко распахнутых глаз горела по всему залу.
Альта бросила на меня беглый взгляд, но, не подавая виду, что защищает меня, а не честь своего народа, громко сказала:
– Я предлагаю уйти. Дикие Земли на то и Дикие, чтобы быть недосягаемыми для людей. Там мы будем в безопасности и построим новое гнездо…
По толпе прокатился рокот – где-то недовольный и уязвлённый идеей о бегстве, а где-то воодушевлённый и одобрительный. Я старалась отслеживать настроение зала, притворяясь тенью, отброшенной стоящим на краю платформы Сенджу. Кажется, большинство драконов и впрямь предпочитали побег, нежели жертвоприношение. В конце концов, такой и была их природная суть… Однако Сенджу это не устраивало.
– Вы не верите мне? – спросил он с таким слезливым дребезжанием в голосе, что даже я едва не поверила в то, что он на грани отчаяния. – Разве я хоть раз подводил вас? Разве я когда-нибудь ошибался? И разве мой собственный пример не показывает, что я всегда оказываюсь прав, коль хожу среди вас по сей день? Оглянитесь вокруг! Посмотрите на других Старших. – Сенджу повернулся и обвёл рукой все шесть пьедесталов, на которых восседали древнейшие из древних. Покрытые пылью времени, что заковала их в тюрьму из плоти, и безмолвные, теперь они могли лишь беспомощно взирать на то, как их трепетно оберегаемый мир трещит по швам. – Мне больше шести тысяч лет, но я всё ещё дышу, двигаюсь и мыслю, в то время как некоторым из окаменевших здесь не исполнилось и четырёх тысяч. Вот к чему приводит жизнь вдали от самой жизни, вдали от её радостей и печалей, вдали от суеты и перемен. А именно отсутствие перемен ты сейчас и предлагаешь нам, Альта. Такой участи вы хотите для своих детей? От Красного тумана не скрыться, он ждёт нас всех по…
– Гектор, стой!
Даже окажись я на божественном пиру сидов, где от стука кружек дрожат столы, а песни бардов пробуждают мёртвых, я бы ни за что не спутала голос Маттиолы ни с чьим другим. Она закричала так пронзительно, что у меня в жилах застыла кровь, и даже драконы, внимающие Сенджу с затаённым дыханием, отвлеклись, вытянув шеи. Только сам Старший, услышав сей возглас, отреагировал одной скупой усмешкой. Ведь не крик Маттиолы выдал Гектора, забравшегося на платформу и подкравшегося к Сенджу со спины, а блеск кузнечного молота, который он занёс над его головой за секунду до этого.
Послышался треск, с которым сломалась маленькая птичья косточка, выпавшая из широкого рукава Сенджу ему на ладонь. Уже спустя миг Гектор стоял перед ним на коленях, будто сломалась вовсе не кость, а его воля. Молот он, однако, не выпустил – наоборот, стиснул на нём пальцы до побелевших костяшек, словно боялся случайно уронить.
Я невольно посмотрела на гелиос, и меня озарило. Сенджу не человек, и потому сейд его слаб. Он вынужден исхищряться, чтобы управлять другими людьми, поэтому делает это через свои вещи в их руках!
– Я понимаю, почему вы боитесь. Это нормально. – Сенджу нагнулся к Гектору и ласково отряхнул его каштановые кудри от сажи и пыли, которые он принёс с собой из мастерской точно так же, как и молот. В этот момент Гектор, неспособный пошевелиться, выглядел почти так же свирепо, как и Солярис в худшие свои моменты. В отличие от меня, он даже не дрогнул, когда Сенджу выставил перед ним красный флакончик из того самого рукава. – Вы ведь не видели того, что видел я, и не знаете, насколько Красный туман опасен и беспощаден. Поэтому… мне придётся вам показать.
– Откуда… – выдохнула я, но язык снова прирос к нёбу, когда Сенджу ответил мне новой волной сейда. То был флакон Ллеу, с помощью которого я принесла ему сгусток тумана из Лофорта. Я и не заметила, как Сенджу подобрал его там, в усыпальнице.
Нет, нет, нет!
Сенджу поднял руку и, поддев когтем крышку, открыл проклятый флакон.
Недаром Ллеу отзывался о Красном тумане как о разумном существе: в прошлый раз он выползал из него неторопливо, будто бы осторожничал, не зная, где очутился, но теперь же, утомившись в неволе, сразу воспользовался моментом и выпрыгнул наружу. Жалкое туманное скопление, умещающееся в карман, каким-то образом вдруг превратилось в целое облако величиной в человеческий рост. Туман мог легко кинуться на драконов, меня или Сенджу, но вместо этого он почему-то замер, колыхаясь, полупрозрачный и просвечивающийся, как дым от трубки Борея.
– Гектор! – снова завизжала Матти откуда-то из толпы, но даже с платформы её, слишком низкую и маленькую, было не разглядеть за рядами драконов.
Не слушая потрясённых воплей со всех сторон, Сенджу рывком поднял Гектора на ноги и втолкнул его в алое облако.
Всё, что осталось в память о мальчике, с которым я провела детство, – это железный молот, с грохотом покатившийся по полу. Гектора не стало, как не стало и Красного тумана, когда Сенджу защёлкнул крышку флакона обратно, возвращая страшную напасть в тюрьму из стекла и сейда Ллеу.
– Вот что однажды случится с вами и вашими детьми, если мы ничего не предпримем! Вы больше никогда их не увидите! Так решайте же, ле’рьят. Теперь вы Старшие, – провозгласил Сенджу во весь голос. – Голосуйте, как голосовали они! Выбирайте, жить вам или исчезнуть!
После увиденного всякие споры утратили смысл. То, что показал им Сенджу, и впрямь было крайне убедительно – так выглядело ничто. Так выглядел конец света. И именно поэтому ни я, ни Альта, укоризненно качающая головой, не сомневались, каково будет решение жителей Сердца. Может, драконы и милосердны по своей природе, одарённые всепрощением и любовью, но, как и сказала Альта, смерть есть смерть. Никто не хочет умирать.
Вверх робко потянулись первые руки, и я закрыла глаза, а когда открыла их вновь, этих рук насчитывалось больше тысячи. Их поднял почти весь зал, и лишь несколько драконов воздержались, пятясь к дверям, чтобы молча сделать так, как считали правильным, – сбежать.
Решение было принято.
– Это неправильно, но другого пути нет… Мои малыши не заслуживают такой участи…
– Не собираюсь жалеть людей! Люди ведь тоже не жалели нас!
– Сделаем это. Да, сорнишиян, сделаем!
Несмотря на то что сейд обездвиживал меня от лодыжек до самой шеи, я вдруг почувствовала, что падаю. Голова снова закружилась, вернулись темнота в глазах и вкус желчи на языке, но то был вовсе не обморок. Меня просто столкнули с платформы на ледяной мрамор, одарив разбитыми локтями и коленками, пока нечто, занявшее моё место, вгрызалось в Сенджу, чудом застигнув его врасплох.
Весь зал пришёл в движение. Вокруг замельтешили драконы – женщины защищали детей, мужчины защищали женщин, – и всё словно подёрнулось рябью. Меня топтали, пинали и отпихивали, но ноги по-прежнему отказывались слушаться, ватные и онемевшие, будто бы их не было вовсе. Платформа же сверху трещала: не меняя обличья, Сенджу сражался с драконом, чья чешуя, серая как пепел, яростно полосовала его по вытянутым рукам и лицу. Я никогда не видела этого дракона прежде, но зато видела его крылья – перепончатые, немного округлые, как у бабочки, и обтянутые такой же серой кожей…