Однако эта смесь запахов, так внезапно вспыхнувшая и тут же растворившаяся, была мне определенно знакома, и шаг за шагом я силился ухватить ускользающие воспоминания.
«Брага, хвоя, цитрус. Брага, хвоя, цитрус. Брага, хво…»
Внезапно перед внутренним взором предстал образ огромной женской груди, колыхающейся в тугом бордовом корсете. Россыпь коричневых родинок поднималась по шее, незаметно переходящей в двойной подбородок. Алые напомаженные губы застыли в кривой усмешке, потом вдруг разомкнулись:
– Четыре золотых, остроухий, четыре, – прозвучал у меня в голове хриплый женский голос, будто его обладательница действительно стояла сейчас передо мной.
С моря налетел освежающий бриз и развеял образ дородной дамы, однако оставил четкое понимание – толстуха Мо.
Я схватился за голову, с трудом подавив в себе порыв плюнуть на все, заплатить только за себя и уплыть подальше от инквизов, портовой вони и Сибель.
«Черт бы побрал все это дерьмо!»
Но, во-первых, я ей обещал, а во-вторых, она единственная, кто мне хоть что-то объясняет в этом мире. Колдовство – вот, что должно расставить все по местам, вернуть меня домой. А из моих катастрофически малочисленных знакомых в этом мире паранормальными способностями могли похвастаться лишь ведьма-самоучка да хлыщ с удавкой. Значит, следующий пункт в списке моих дел – толстуха Мо. Видение или воспоминание, которое сохранило тело дроу, говорило о том, что с той теткой можно договориться.
«Надеюсь, она поможет».
Я уверенно двинулся на другой конец портовой площади. Словно знал, что там точно есть двухэтажная таверна с вывеской «У Молли». Даже вывеску отчетливо представлял. И знания это были, конечно, не мои, а предыдущего хозяина тела. Странные, надо заметить, ощущения.
Справа и слева тянулись прилавки с морепродуктами. Но когда они закончились, то я оказался в самом центре площади, где громоздилась странная скульптура – два мамонтовых бивня стояли вертикально и своими дугами образовывали некое подобие ворот. По бивням носились искры и всполохи. И люди выходили оттуда, словно из ниоткуда, или наоборот – шагали внутрь и пропадали. А звук, что при этом исходил от ворот, до боли напоминал тот стрекот, который и перенес меня в этот мир. Спина фантомно вспыхнула и зачесалась. Но сильнее зудела надежда – что, если шагнуть туда, и я вновь окажусь дома?
Поддавшись внезапному порыву, я почти сорвался с места. И нырнул бы в магический портал, если б в тот самый момент он не щелкнул особенно громко и не выпустил наружу проклятый голубой камзол. Хлыщ снова был при полном параде – отутюженный, накрахмаленный. Я же юркнул за ближайшую торговую палатку. И вовремя, рядом со мной прошел еще один голубой камзол.
«Черт, да сколько их тут?!»
– Приветствую, Фейро, где они?
– И тебе доброго вечера, Марион, – ухмыльнулся, видимо, его коллега по цеху. – Сразу к делам?
– Нет времени. – Наш недавний преследователь нетерпеливо отмахнулся. – Так что?
– Здесь только дроу.
«Дерьмо!»
Я посмотрел за их спины – на врата. Прикинул, получится ли как-то обогнуть инквизов и забежать в портал. Возможно, да. Но как узнать, что будет по ту сторону? А если ничего не выйдет, то я просто выдам себя и, как последний дебил, попадусь в их белоперчаточные лапы.
– Девчонку пока не чую, – тем временем ответил Фейро. – Хитра ведьма, на землю не ступает. Пустила в расход своего парня.
Я поморщился от такого сравнения.
– Бухту осмотрели? – Марион стянул с руки белоснежную перчатку, присел, провел пальцами по земле и вдруг зыркнул исподлобья аккурат в мою сторону.
Я нервно сглотнул, понимая, что надо сваливать, но словно прирос к брусчатке.
– А толку-то всю бухту проверять? Взгляни, сколько вокруг паршивых лоханок. – Фейро махнул рукой в сторону пристани, невольно отвлекая Мариона. – Год пройдет, пока мы досмотрим каждую рыбацкую лодку. Капитаны пассажирских кораблей предупреждены. А вот эта бедняцкая мелочь… Поверь, я свою территорию знаю: проще и быстрее взять дроу. Разговорить его не составит труда. Я как раз прикупил у Кёрти новенькую гарроту и еще не успел ее испытать.
– Фейро, твое чрезмерное увлечение пыточными игрушками иногда пугает даже меня. – Марион обтер пальцы о носовой платок и натянул перчатку.
«Он еще и брезгливый чистоплюй, ну надо же!»
– Да брось, я всего лишь делаю свою работу. И причем делаю ее очень хорошо.
– Ты на что-то намекаешь? – Марион сделал предостерегающий шаг вперед.
Но Фейро и бровью не повел.
– Ты же знаешь, я из тех, кто всегда говорит прямо. И это не у меня из-под носа сбежало ведьминское отродье.
Пока они спорили, я наконец отмер и попятился. Шаг за шагом вклинивался в суетящий поток людей. Внутри меня все бурлило, как в ведьмином котле – и злость, и страх, и негодование. Как же я устал за эти два дня. От мира и душнил. От грязного средневековья. От постоянного пребывания в статусе «ничего ты не знаешь, Ярослав Власов».
16. Фабиана
Каждый вдох терновыми шипами обдирал легкие, темнота вокруг давила чем-то осязаемым, тем, что зажало меня неведомыми тисками. Я сделала усилие, хотела приподняться или перевернуться – тщетно. Голос уже охрип от крика, боли. Из-за постоянных слез нос отек и распух, дышать приходилось ртом, на языке и зубах скрипела древесная пыль.
– Пожалуйста, помогите, пожалуйста, – в сотый раз прошептала я пересохшими губами и опять провалилась в забытье.
Повторное пробуждение было хуже первого. Казалось, организм сам понял, что его хозяйка перестала дышать, и послал последний импульс по нервным окончаниям. Я резко и шумно вдохнула – захрипела. Неосознанно затекшими пальцами воспроизвела простейший пасс, магическая сила выплеснулась наружу, и струйка за струйкой пространство вокруг наполнилось влажным, чуть солоноватым воздухом, принудительно проникающим сквозь щели завала.
Я шумно втягивала кислород, который бередил рецепторы, насыщал мозг. С каждым новым вдохом хаотичные мысли упорядочивались.
Последнее, что я помнила, – как стояла в мужской одежде и закрепляла шляпу. Потом раздался грохот, и переборка, на которой висело зеркало, рухнула прямо на меня. Судя по ощущениям, с той минуты ничего не изменилось, и я лежала там же, где и упала. Да и мерная качка красноречиво подтверждала, что я все еще на корабле. Вот только на «Рассветном луче» работал артефакт, блокирующий стихийные способности адептов. Однако сейчас магия ощутимо колола кончики пальцев.
Я медленно призывала воздушные потоки, окружая себя коконом, который уплотнялся и разрастался, набирал силу. Магия срывалась, выстреливала неравномерными, неправильными скачками. Тем не менее созданная воздушная подушка приподняла упавшую балку, и я выползла из ловушки. И как нельзя вовремя! Стоило мне оказаться на открытом пространстве, как груда покореженного дерева с грохотом обрушилась обратно на пол.
Радость освобождения была пронизана болью: ушибы, ссадины, да еще и кровь стала в полную силу циркулировать в затекших конечностях, пронзая мышцы невидимыми иглами. Помимо этого, ощущалось магическое истощение, словно я не простейший призыв воздуха сотворила, а прошла пятиступенчатую магическую тренировку на полигоне академии.
Левая штанина неприятно холодила бедро. Я провела ладонью по ткани – на коже остался бурый отпечаток. Нервно сглотнула и принялась тщательно ощупывать ногу, но раны так и не обнаружила. Лишь поднеся пальцы к носу, я уловила характерный травяной аромат зелья от морской болезни, что утром готовила Элиниэль.
– Элиниэль?! – позвала я осипшим голосом и сосредоточилась на осмотре хаоса, в который превратилась наша каюта. – Белин…
Я осеклась на полуслове, когда напоролась взглядом на распростертое у входа тело.
– Нолде? Нолде! – Я подползла к нему на четвереньках и стала трясти за плечо. – Нолде, что с тобой? Ты ранен? Где Белинда? Да очнись же ты!
– Мать твоя каракатица! – раздался сбоку гнусавый бас.
Я вздрогнула и резко обернулась: в дверном проеме стоял страшного вида мужчина, который никак не должен был оказаться на эльфийском корабле. Распущенные волосы сальными сосульками спускались до плеч. Рубаха разодрана, испещрена алыми подтеками. Правая рука на перевязи. На широком поясе висел короткий меч. Нолде как-то упоминал, что он называется кутласс.
Сминая в пальцах ткань рубашки Нолде, я отчаянно желала, чтобы он сейчас поднялся. Или хотя бы пошевелился. Хоть чуть-чуть. Он ведь не может…
Мужик в дверях тем временем сделал шаг вперед, здоровущей пятерней болезненно ухватил меня в области ключицы, отчего тут же потемнело перед глазами, и рывком поднял с пола.
«Этого не может быть на самом деле. О, хранители…»
– Эльф? – Он сжал мне подбородок, заставив запрокинуть голову, и осмотрел ухо, едва не сбив и без того еле держащуюся на шпильках скособоченную шляпу. – Не эльф, чтоб тебя. Бездна! Двигай, давай!
С моих губ сорвался испуганный вздох.
Он вытолкнул меня в коридор. Дверь соседней каюты лежала на полу, выбитая и разломанная. В проеме была видна комнатушка, где совсем недавно взволнованный Габиор одолжил мне два комплекта своей одежды. Теперь там лежало его мертвое тело, остекленевшие глаза с немым удивлением уставились в потолок, где с перебоями мерцал осветительный люмен.
Ужас сковал меня, ледяной волной прокатился по коже.
– Чего вылупился? Трупаков не видел? Шевели костями!
Увесистый толчок в спину, и я по инерции пробежала несколько шагов вперед. Затем была лестница и новые болезненные пихания. Вывалившись на палубу, я зажмурилась – лучистая синева неба вызвала резь в глазах. Очередной пинок в спину бросил меня прямиком на мужскую грудь. Ноздри захлестнула вонь потного тела, к горлу моментально подступил тошнотворный ком.
– Смотри, Джоел, живчика нашел, – пробасил сзади косматый. – Бездна, что не эльф.