37. Сибель
Ноздри забивал кислый запах давно сопревшей соломы, устилающей пол темницы. Ломкие травинки кололи горящую щеку, а из-под железной двери неприятно тянуло холодом. Я лежала, сжавшись в комок, и прислушивалась к разговорам сокамерниц.
– Если Крэйг меня не выберет, то я буду проситься к Озирису.
«Крэйг? Мы как раз к нему и хотели. Это же хорошо, да?» – но уверенности я совсем не ощущала.
Кто-то саркастически засмеялся.
– Дура ты, Кайла. Это же верная смерть.
– А вот и нет. Там хотя бы будет шанс на свободу. Я не в том юном возрасте, чтобы Крэйг…
– Крэйг то, Крэйг се… И не надейтесь. Я Тиана, и я знаю, как себя подать. Я к этому готовилась. Начнем с того, что он предпочитает светленьких.
«Похоже, мне опасаться его посягательств не стоит. Но получится ли самой завести разговор про корабль? Дроу-то рядом не будет. А вдруг Крэйг не поверит?»
– Я два месяца пила дрянное зелье и мучилась несварением, зато теперь мои локоны похожи на расплавленное золото. – Тиана провела ладонью по волосам.
– Или на копну пересушенной соломы, – возразила ей Кайла.
– Заткнись!
– Сама заткнись. Какой же надо быть идиоткой, чтобы добровольно подставиться и попасть сюда?!
– Это самый короткий путь к Крэйгу.
– И самый большой риск сдохнуть или оказаться на невольничьем рынке Кнута.
– Уж лучше сдохнуть, – буркнул кто-то.
– Не для меня. – Тиана самодовольно усмехнулась. – Я же гото…
Скрежет засова оборвал разговоры.
– За мной, – скомандовал стражник, распахнувший дверь, – пошевеливайтесь.
Я шла в конце вереницы из восьми девушек, обхватив себя руками и еле передвигая ноги от страха. Нас, грубо подталкивая в спины, почему-то завели в пиршественную залу. Грозовые люмены сбились в кучу под высоким потолком, мерно потрескивали, придавая мрачному и древнему убранству залы зловещие красноватые отсветы. Старые, ветхие гобелены темными пятнами висели вдоль каменных стен. За высокими стрельчатыми окнами хмурилось сумеречное небо.
«Уже вечер. Фабиана наверняка меня ищет…»
Ароматы жареного мяса бередили ноздри, но сейчас я не смогла бы съесть и крошки. Я опустила взгляд в пол, чтобы не смотреть на длинный деревянный стол, заставленный сочными блюдами, и пирующих мужчин, от которых разило силой и жестокостью. Эти ощущения впитывались в кожу, заставляли склонять голову еще ниже.
– Нарушительницы прибыли, хозяин, – доложил стражник, небрежно кивнул на девушек и отошел в сторону.
За столом перестали бренчать ложками, хрустеть косточками дичи и отхлебывать из кружек.
– Так, так, так. Что у нас здесь?
Из-под опущенных ресниц я взглянула на говорившего. Он сидел в самом центре. Коренастый, широкоплечий. Тяжелая челюсть чуть выпирала вперед и хранила жирные следы надкушенной птичьей ножки, что он зажимал в правой руке. Взгляд темных глаз внимательно ощупывал наш девичий строй. Развитая грудная клетка, заросшая кучерявыми волосами, проступала сквозь светлую, слегка распахнутую рубаху. Черные с проседью волосы сжимал сбившийся набок изящный обруч, сплетенный из тонких нитей серебра. Такая тиара больше подошла бы эльфу.
Куриной ножкой он выборочно ткнул в направлении нескольких девушек.
– Кнут, этих забирай за так. Дарю.
– Нет, пожалуйста! Нет! – заголосила Тиана, перекрикивая рыдания остальных избранниц, и бросилась на колени. – Крэйг! Хозяин! – Нервными, дергаными движениями она распустила тесьму на корсаже платья, хотя ее полная грудь и так была чрезмерно открыта. – Я ваша… Я для вас! Я готовилась!
Из-за стола поднялся невероятно огромный жирдяй и довольно потер свои толстые руки. Он подал знак кому-то в другом конце залы, и тут же к веренице пленниц подскочили стражники, которые вытолкали из строя еще трех девушек. У подошедших на груди были приколоты медные броши в виде кнута. Они вспыхивали алыми искрами, как только их обладатели касались женских запястий. Я видела, как на коже моей соседки вспыхнула метка, копирующая форму броши, – кнут, а на лице девушки застыл неподдельный ужас.
Я не могла пошевелиться, скованная страхом, пропитанная рыданиями тех, кто стоял рядом. Обескураживали крики и мольбы Тианы, которая еще полчаса назад была лидером в нашей темнице и казалась сильной и самоуверенной. А теперь скребла пятками пол, упиралась, вырывалась из крепких мужских рук.
Двери залы за ними захлопнулись, но вопли и рыдания все еще доносились из коридоров, куда увели отмеченных.
– Хозяин. – Кайла припала на одно колено, склонила голову и быстро заговорила, боясь упустить момент относительного затишья. – Я сильная и выносливая. Я желаю испытать себя в ямах.
По зале разнесся нестройный мужской хохот.
– Что, Зир, возьмешь себе свежее мясцо? – Крэйг весело хлопнул по плечу сидящего справа мужчину. Он был уже в годах и одноглаз, но в целом здоров и крепок.
Кайла вскинула голову и упрямо на него посмотрела. А вот он безотрывно буравил взглядом… меня. Словно утягивал в холодный омут кристально-чистого льда своей радужки.
Острая, колкая прохлада опутывала тело, мысли, сознание. Царапала, словно пробуя на вкус.
– Возьму эту. – И он небрежно кивнул в мою сторону.
– Да ты сегодня в ударе, старик! – хохотнул кто-то.
За столом поддержали:
– Озириса на молодух потянуло!
Я была так напугана, что даже не поморщилась от потока похабностей, что лились отовсюду. А он все так же продолжал изучать меня. Словно заглядывал в самую душу.
Внезапно над столом прокатился раскатистый рык. Я вздрогнула, а остальные вмиг смолкли. Кажется, кто-то расплескал эль. Девушки рядом со мной пригнулись, одна даже осела на пол. Я же осталась стоять на трясущихся ногах. Словно гипнотический взгляд Озириса удерживал от падения.
Воцарившуюся тишину разрезал скрежет отодвигаемого стула. Звук чьих-то тяжелых уверенных шагов разнесся по зале. Вместе с идущим ко мне подступала волна жара. Стало трудно дышать. Но странные морозные потоки воздуха врывались неистово, словно силились окутать, заковать в ледяной кокон. Меня обуял иррациональный страх, какого еще не доводилось испытывать. Я не могла даже повернуть голову, чтобы увидеть того, кто нес невидимое жаркое пламя. Словно околдованная, продолжала смотреть на Озириса.
Внешне Озирис не проявлял ни единой эмоции, но внутри… Я чувствовала, как звенел льдом воздух между нами, буря окутывала, ветер рвал, ревел, завывал:
– Моя-я-я… Не отда-а-ам…
Меня выбросило в далекое воспоминание. Бабушка Лорен послала за аэглосами для зелья. В тот год мы жили в маленькой хижине на склоне горы Суён в окрестностях Рогранта. Мне было лет девять, может десять – я и сама уже не помнила.
Снег забивался в низкие ботинки, кожа на руках покраснела от весеннего мороза, но я крепко держала корзинку с первыми травами. Над головой громко прокаркал кребайн. Я отвлеклась, провожая взглядом огромную черную птицу, взмывшую над верхушками деревьев, а под подошвой с треском лопнула льдистая корка, что скрывала горный ручей. Иглы холода прошили ступни, икры, колени, ладони. Корзинка перевернулась, и водный поток подхватил травы, закружил их в своих объятиях, уволок под лед.
Щеки горели от слез не столько от боли, сколько от обиды: два часа блужданий по лесу – и вот, все найденные с трудом аэглосы и первые травы потеряны. Одежда вымокла, обувь испорчена. Я представила осуждающее лицо бабушки Лорен и сильнее разревелась. Третья попытка выбраться из ручья провалилась вместе с очередной коркой льда. Я почувствовала, как холод пробрался сквозь тело до самых костей, он не хотел отпускать.
– Моя. Не отдам, – почудилось мне.
Я снова оступилась, упала на колени. В левую ладонь до боли впился острый камень. Я с остервенелым отчаянием подняла его со дна ручья, намереваясь зашвырнуть подальше в лесную чащу. Но лучи весеннего солнца радугой заискрились в прозрачном кристалле, вызвав вздох восторженного удивления.
Позже бабушка Лорен сказала, что это горный хрусталь – замерзшее дыхание дракона. В тот день она отпаивала меня горькими настоями, заставляла подолгу сидеть на нагретых в печи камнях и отпаривать ноги в кадке с очень горячей водой.
Из воспоминаний меня выдернула новая волна жара, что опаляла воздух вокруг. Зрительный контакт с Озирисом резко оборвался – между нами возникла другая высокая фигура в темном камзоле, лацканы которого были расшиты золотистыми нитями. Именно эти узоры я стала рассматривать, совсем потерявшись в раздирающих противоречивых ощущениях и боясь поднять глаза на подошедшего вплотную мужчину. Видимо, это его не устроило. Он схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Колдовские желтые глаза переливались яркими оттенками янтаря, словно жидкое пламя.
Мужчина медленно склонился к моему лицу.
«Поцелует? Швахх! Сейчас поцелует!» – забилась мотыльком единственная мысль, от которой почему-то стало еще жарче.
Но вопреки ожиданиям он лишь вскользь задел мои губы своими, склоняясь ниже, к шее.
«Что он делает? Что он делает? Что…»
Громко, слишком громко для обычного человека незнакомец втягивал воздух, невесомо касаясь носом тонкой кожи на шее.
«Обнюхивает?! Он меня обнюхивает?! Швахх! Зачем?!»
Я желала это прекратить и продолжить одновременно. Воздуха не хватало. Хотелось оттянуть ворот платья и вдохнуть поглубже… или подставить шею так, чтобы он продолжал, спускался ниже… Или нет? Хотела ли я, чтобы он отстранился? Или же, наоборот, – чтобы поднял голову и смял мои губы диким поцелуем, сладким, как медовая патока. Почему-то казалось, что вкус должен быть именно таким, совсем не похожим на тот слюнявый поцелуй, что случился этим утром между мной и Донаном.
Где-то на задворках сознания пробивалась и крепла еще одна мысль:
«Как бы мне хотелось, чтобы на месте странного типа был Ярро. Чтобы именно он сжимал в своих объятиях, а не этот… Чтобы именно губы Ярро были в такой опасно-притягательной близости, а не лицо этого…»