он мягко вошел в грудь Крэйга, пронзая лютое алчное сердце. Его тело окутала сеть грозовых молний, готовых жалить и уничтожать противника. Но дойдя до клинка Лаблены, они отскакивали, обтекали его по контуру, не причиняя вреда ни хрустальному лезвию, ни руке, его держащей.
Когда бездыханное тело Крэйга коснулось каменного пола, алые грозовые разряды сверкнули в последний раз и вонзили свои алчные жала в единственно доступную плоть – тело своего хозяина. Крэйг, уже мертвый, вспыхнул и тут же осыпался пеплом, а ветер, налетевший с моря, разметал его без остатка.
Сквозь открытые проемы виднелось темное небо, в котором бесновались алые вспышки магической грозы. Я слышал, как гром рвал небеса, а значит слух постепенно ко мне возвращался.
«Несколько секунд. Мне нужно лишь несколько секунд, чтобы выдохнуть, ощутить наслаждение свободы от гнета магических клятв верности бывшему хозяину острова. Несколько мгновений покоя, прежде чем я смогу приступить к следующей части плана. Настала пора дать своему погибшему дракону второй шанс…»
– En![29] – воскликнул за моей спиной кто-то из эльфов.
Я резко обернулся, выискивая взглядом опасность, но остроухий указывал взмахом руки на алые всполохи, рвущиеся с черной глади артефакта, висевшего под потолком.
– Mani naa ta?[30]
Верхняя половина «Сердца грозы» менялась. Я никогда не видел подобного прежде, но читал в древних книгах. Мечтал, что однажды увижу… Сам разбужу родовую магию грозового клана. Черная поверхность медленно набирала цвет, будто металл разогревался в горниле.
Почти фиолетовый.
Грязно-коричневый.
Гранатово-винный.
Темно-багровый.
Кроваво-вишневый.
Карминовый.
И наконец рубиново-алый!
Когда поверхность верхней половины «Сердца» поменяла цвет, кристалл начал расти. Он вбирал в себя силу, разрастаясь и в длину, и вширь. Жалкий сталактит, одиноко свисавший прежде с одного края, не шел ни в какое сравнение с тем, что рождалось на наших глазах. И одновременно это рождало в головах зрителей понимание, какова настоящая мощь «Сердца грозы». Подлинное могущество мертвого клана грозовых драконов. Учитывая, что даже с мизерной крупицей грозовой магии Крэйг долгие годы удерживал в повиновении пиратский остров и властвовал в Морских Просторах. Истинная же мощь возрожденного «Сердца» была невероятно, несоизмеримо больше.
Я с трудом перевел взгляд от чуда, что происходило на моих глазах, вниз и почувствовал, как ярость и разочарование сковало меня по рукам и ногам.
«Нет! Бездна, только не это!»
Хотелось выть, кататься по полу, но я стоял недвижимо, наблюдая, как из нижней половины «Сердца Грозы» также вздымается рубиново-алый кристалл. Еще один. Брат-близнец верхнего. Словно две половинки единого целого, они тянулись навстречу друг другу, стреляя во все стороны бликами и искрами. Монотонный гул разрядов, ставший уже привычным, внезапно смолк. Разлившаяся тишина благодатно обласкала слух и явила нежные, мягкие звуки, схожие с пересыпанием кристальных песчинок.
– Сердце Изола-Неббиосы пробудилось, – в звенящей тишине прошептал эльф Ливемсир и склонил голову в почтительном поклоне перед алой силой, рвущейся из черных недр.
Рубиновые отсветы набирали силу, всполохами прорывались сквозь крышу, били в звездное небо мерцающими лучами.
Рубиновый маяк вновь освещал свободные морские просторы.
А в середине «Сердца Грозы», ровно в том месте, где верхний и нижний кристаллы должны были встретиться, но замерли, не решаясь соединиться, – там, в облаке рубиновых всполохов, раскинув руки, парила девушка.
– Что же ты наделала… – прошептал я одними губами и разжал онемевшие кулаки. Деревянными дергаными движениями убрал в ножны хрустальный клинок, в котором больше не было нужды. – Это я должен был его пробудить. А теперь…
63. Ярослав
От дикой боли я не мог кричать, не мог даже дышать. Моя душа билась в чужом теле, словно грешник в адском котле с кипящим маслом. Проклятый стрекот сводил с ума. Ледяные иглы переноса, пронзившие разум, дарили крохи прохлады, но не спасали. Где-то внутри ревело чудовище. Оно билось в неистовой агонии, пытаясь изгнать чужака – меня. Взгляд мутился, тьма поглощала сознание.
Вспышками мелькала реальность. Я видел рядом с собой тело дроу, видел отчаяние во взгляде склонившейся над ним Фабианы.
Темнота. Размеренная, всепоглощающая боль разорвалась новой – острой, резкой.
Алый свет бьет в глаза. Фабиана заносит кинжал.
– Убью! Это тебе за Ярро!
Боль. Темнота. Новая вспышка.
– Фабиана… – Я сделал судорожный вздох.
– Для тебя – маира Сотье! Это – за меня!
Снова боль. Перед взором стелется тьма. Из последних сил я цеплялся за жестокую реальность.
– Фабиана, стой!
– Сдохни, Райдонс! – в ее взгляде я увидел лютую ненависть и свой приговор.
– Это я, Ярро…
Слова сорвались вместе с последним выдохом, и в этот миг все кончилось.
Я умер.
Тьма победила, ласково обняв меня, даря спокойствие и долгожданный холод. Мрачный, тяжелый, ледяной плен, царапающий душу. Но эта боль была благодатной, не чета адскому пламени, в котором я сгорал до этого.
Прошло целое мгновение, и, слушая приближающийся издалека стрекот невидимых стрекоз, я осознал, что мертвым не должно быть больно. Осознал, что и с этой болью я уже знаком.
«Боженька, а нельзя мне просто сдохнуть уже? – мысленно застонал я. – Да вашу ж мать! Теперь-то куда?»
Новая реальность обрушилась на меня алой вспышкой, протяжными вибрациями эльфийской песни, запахами окровавленных мечей, влажных камней, жасмина и озона.
Я покачнулся, не устояв на чужих ногах, упал на колени и уткнулся лицом в знакомый, растрепанный пучок волос.
– Сибель… – прохрипел я и завалился вбок, отмечая, как в кожу моих-чужих рук втягивается серебристая магия с тонкими зелеными всполохами. – Блин, ты издеваешься? Что опять за чертова хрень?! Нормального тела не было? Обычного, без блесток!
Моя ведьма повернула голову и уставилась на меня. Ртом она интенсивно хватала воздух, по лицу размазалась кровь, а на тонкой шее розовела полоса от удавки. Зрачки ее расширились от удивления и почти затопили зеленую радужку.
– Ярро?! Это ты?
– Как же мне больно. Неумеха ж ты криворукая! – простонал я, а потом рывком сгреб Сибель в охапку и прижал к своей груди. – Ты в кого меня засунула?!
– Э-э-это не я, – всхлипнула Сибель. – Не я! Я не успела. Только в дракона. А он не принял. Я хотела в Рори.
Я слушал сбивчивую речь, которая все ускорялась, выхватывая части фраз, теряя куски слов, заменяя их шумными всхлипами.
– Я же говорил, что нашел способ заканчивать твои истерики.
Я прикоснулся губами к ее щеке. Сибель вздрогнула и отстранилась.
– Ты… ты – теперь он… И-ин-инквиз.
– Знать ничего не знаю! – Я крепче сжал Сибель. – Стерпится, слюбится.
Поцелуй получился с металлическим привкусом, соленым от слез.
– Ничего, у нас будет и лучше, – прошептал я.
Сибель тихо всхлипывала, лежа на моем плече, а я бросил взгляд поверх ее головы, тут же столкнувшись с холодным оком Озириса. Он коротко кивнул, обозначая, кому я обязан своим спасением.
Только теперь я заметил, что шум битвы сменился странной шуршащей тишиной. Вроде бы и тихо, но как будто кто-то за углом в одно лицо разворачивает конфетные фантики. Шурх-шурх-шурх…
Озирис отвернулся, пристально вглядываясь во что-то в центре зала. И теперь его силуэт обрисовывали алые всполохи, которые, словно лучи прожекторов, устремлялись ввысь, проникали сквозь отверстия в крыше и пронзали ночь. Люди и эльфы сидели на полу, восторженно глядя на необычное явление.
Когда Озирис наконец сдвинулся, шагнув вперед, мне тут же стало обидно: кажется, я умер на самом интересном месте.
Похоже, пока меня мотало туда-сюда между драконами и инквизами, хваленый супер-артефакт все-таки проснулся. Горелые оладьи нехило прокачались. Теперь по цвету они были похожи на маринованный имбирь в суши-баре, а по форме – на почти сросшиеся сталактит и сталагмит. Причем обе части действительно немного напоминали по форме сердечки.
А еще в центре этой инсталляции – там, где у обычных песочных часов перемычка – болталась в воздухе Фабиана. Эффектно раскинув руки, но, кажется, в полной отключке.
Кроме Озириса, никто в зале не двигался. Он один, обреченно и как-то тоскливо вздохнув, подошел ближе к «песочным часам». Взмахнул рукой, и прямо под его ногами стали формироваться ледяные ступени, ведущие вверх.
«Воу, вот это я понимаю – суперсила!»
Поднявшись на уровень вершины сталагмита, Озирис расправил широкие плечи и шагнул в алое марево. Его фигуру тут же облепили рубиновые искры, но, похоже, не причинили вреда. Он упрямо шагал вперед по ледяной дорожке, что продолжала возникать прямо у него под ногами. Шаг. Еще шаг. Он ухватил зависшую в пространстве Фабиану и подтянул к себе.
Взяв ее на руки, Озирис стал прорываться обратно. Теперь каждый его шаг был тяжелым, словно он брел по топкому болоту. Сверкающие красные нити оплетали его ноги ожившими стеблями осоки… Но он смог.
Спустившись на пол, Озирис замер на несколько мгновений, переводя дыхание, затем осторожно обошел сидящих людей и эльфов, провожающих его взглядами. Перешагивая через поверженные тела, он скрылся в чернеющем проеме лестничной клетки, так и не произнеся ни слова.
– И мы, пожалуй, тоже пойдем, – сказал я и стал подниматься на ноги. – Засиделись в гостях, но пора и честь знать.
Меня шатало, тело ломило, подстраиваясь под походку нового владельца. Сибель поддерживала меня, хотя и сама еле держалась. Лестница нам обоим далась тяжело, но мы упорно шли за ярким красным пятном, в которое превратились некогда каштановые волосы Фабианы.