видели даже то, что было скрыто от взгляда древнего вампира.
— Добрый день, Гилен, - граф слегка склонил голову, демонстрируя вежливое, но настороженное любопытство. Его голос звучал как старинное вино - выдержанное, с тонкими нотами скрытой угрозы. — С кем это вы беседовали? Мои чувства не уловили здесь никого... а это, признаться, тревожит.
Гилен не сразу ответил, позволив напряжению повиснуть в воздухе, как запах перед грозой. Он наслаждался этим моментом - вампир, столетиями считавший себя вершиной эволюции, теперь стоял перед ним в растерянности.
— Радужная Форель, - наконец произнёс он, наслаждаясь лёгким шоком, промелькнувшим на аристократическом лице вампира. Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. — Даже Падший порой видит больше, чем те, кто считает себя на вершине пищевой цепи.
Валтар замер на мгновение, его пальцы непроизвольно сжались, затем разжались. Он почтительно опустил взгляд, но Гилен заметил, как в глубине его зрачков вспыхнул огонёк чего-то между страхом и восхищением.
— Полагаю, это... знак, - осторожно заметил он, выбирая слова с тщательностью коллекционера, перебирающего драгоценности. — Но, кажется, не к беде. Ветер не несёт запахов охотников, а горизонт чист. До Амбарнэ должны добраться без приключений.
Гилен не ответил. Он снова повернулся к океану, туда, где вода сливалась с небом в серой дымке. В его молчании была тяжесть - не недоверие, а знание, глубокое и неоспоримое, что "без приключений" в этом мире не бывает. Это знание висело между ними, как невидимая стена.
Валтар, аристократ до кончиков ногтей, понял, что продолжения не будет. С лёгким поклоном он тихо удалился в свою каюту, его плащ колыхнулся за ним, как тень.
А Гилен остался стоять на носу, один, с мыслями, которые не спешил ни с кем делить. Волны бились о борт корабля, словно пытаясь что-то сказать, но он больше не слушал. Его разум уже работал над новой загадкой, новой головоломкой в этом бесконечном квесте под названием "выживание".
Интерлюдия: Тронный зал Аргентайна
Столица королевства — Вальгрим — вздымалась к небу, словно закованный в лед исполин. Остроконечные шпили соборов и цитаделей пронзали низкие облака, их вершины терялись в серой дымке. Улицы, вымощенные черным базальтом, блестели от вечной изморози, а стены укреплений были испещрены рунами, мерцающими холодным синим светом даже в полдень. Здесь правили лед и сталь, а воздух был наполнен звоном мечей и скрипом флагов, трепещущих на ледяном ветру.
В сердце цитадели, за вратами, выкованными из метеоритного железа, находился Тронный зал. Огромное помещение, освещенное призрачным светом витражей, изображавших великие победы Аргентайна. Лучи, проходя сквозь цветное стекло, рисовали на полу кроваво-красные и ледяные синие узоры, будто сама история смотрела на присутствующих.
На троне, высеченном из глыбы древнего ледника, восседал Бальдрик I Ледяной Венец. Король Аргентайна. Он был мощен, как утес, и стар, как горные хребты. Его густая, седая борода, заплетенная в воинские косы, напоминала снежную бурю, а голубые глаза горели неугасимой яростью — не старческой дряхлостью, а огнем воина, который не знал покоя. Плечи короля покрывала мантия из шкуры полярного волка, а в его руке покоился скипетр, увенчанный кристаллом, в котором навеки застыли молнии.
Перед ним, недвижимый, словно изваяние, стоял Альрик Железный Крест — живая легенда, человек, чье имя заставляло врагов Аргентайна трепетать.
Бальдрик сжимал в руке донесение, его пальцы впивались в пергамент, будто могли раздавить саму весть, которую он нес. Лицо короля оставалось каменной маской, но в глазах полыхал огонь, словно закованный в лед вулкан.
— Аль-Дейм пал, — его голос прогремел, словно обвал в горах, наполняя зал тяжелым эхом. — Твари Тьмы вырвались из Черной Башни. И по словам Ордена Серебряного Пера, это сделал один. Всего один человек… или то, что скрывается под его личиной.
Перед троном, не дрогнув, стоял Альрик. Его доспех был чудом кузнечного искусства, сплавом техномагической мощи и непоколебимой воли. Черная латная броня, покрытая руническими узорами, вспыхивала зеленым светом при каждом движении, словно внутри нее билось сердце древнего духа. Шлем полностью скрывал лицо, лишь две узкие прорези светились тусклым зеленым, словно глаза демона, взирающие из глубины ада.
На спине покоился массивный двуручный меч, лезвие которого было испещрено древними заклятьями, а прикосновение к нему могло сжечь плоть простого смертного.
Каждое его движение сопровождалось скрежетом металла и глухим гулом, будто внутри доспеха скрывался не человек, а нечто иное, не подчиняющееся законам плоти.
— Я слышал об этом, — его голос раздался из глубин шлема, словно эхо из склепа, холодное и лишенное эмоций. — Но я был на юге. Черная Хворь не ждала.
Король стиснул зубы, и его скулы резко выступили под кожей, как скалы под напором ледника.
— Эта зараза… Она везде. Но теперь у нас три угрозы. Тьма в Аль-Дейме, мятежные северные лорды и тот, кто выпустил тварей.
Альрик медленно склонил голову, и его доспех скрипел, будто кости древнего великана, пробуждающегося от тысячелетнего сна.
— Прикажи — и я отправлюсь. Но знай: если это действительно такая опасная тварь… то мне понадобится больше, чем меч.
Бальдрик закрыл глаза на мгновение, словно взвешивая каждое слово. Затем поднялся с трона, его мантия колыхнулась, как крылья хищной птицы.
— Собери своих. Орден уже выслал Сайлоса де Сильву. Но я хочу, чтобы ты встретил этого… Рубина, если он появится.
Альрик молчал. Потом ударил себя в грудь — металлический лязг разнесся по залу, как удар колокола, возвещающего войну.
— Будет сделано.
И в его голосе не было ни сомнений, ни страха. Только железная воля.
Бальдрик I Ледяной Венец медленно опустил пергамент, его пальцы, покрытые старыми шрамами, слегка дрожали — не от слабости, а от сдерживаемой ярости. Бумага, испещренная тревожными вестями из Аль-Дейма, легла на подлокотник трона, высеченного из древнего ледника. Король поднял взгляд — ледяной, пронзительный, словно клинок, обнаженный после долгого покоя — и устремил его на Альрика.
— А теперь расскажи мне о юге, — голос Бальдрика гремел, как далекий гром над горами. — Как идет борьба с этим... туманом?
Альрик замер. На мгновение в зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факелов в железных подсвечниках. Затем его голос раздался из глубин шлема — ровный, механический, лишенный эмоций, словно отчет писаря перед казнью.
— Туман порождает средоточия, — начал он, и его слова падали, как капли воды в бездонный колодец. — Живые деревья, но не те, что растут в наших лесах. Они больше похожи на демонов, вросших в землю. Высота — от десяти до тридцати метров, кора черная, как обугленная плоть, а корни... они пьют не воду, а жизнь.
Его доспех слегка гудел, будто в ответ на воспоминания о том, что он видел.
— Уничтожение одного такого Древа очищает территорию в радиусе пяти километров, но чем глубже в туман, тем сильнее твари. Деревья стоят в эпицентрах, окруженные армиями мертвецов и самых разнообразных созданий. Те, кто подходит слишком близко... их разум растворяется, как сахар в кипятке.
Зеленые глазницы Альрика вспыхнули чуть ярче, словно в них пробежала искра — единственный намек на что-то живое под этой броней.
— Эффективен только огонь. Обычный — слаб, Священный — работает. Святая магия убивает их быстрее, но жрецов мало, а те, что есть, уже на грани истощения. — Он сделал паузу, словно взвешивая каждое слово. — Погибшие в тумане восстают. Чем ближе к Древу пал воин — тем сильнее он поднимется. Единственный способ остановить это — сожжение. Полное. До пепла.
Бальдрик слушал, не шелохнувшись. Его лицо оставалось каменной маской, но в глазах — в этих голубых, как ледник, глазах — бушевала буря. Лишь когда Альрик замолчал, король спросил:
— Есть ли шанс отбить Южные Острова? Или Хворь поглотила их навсегда?
Альрик ответил без колебаний, будто уже давно знал ответ:
— Шанс есть. Но не раньше, чем через год-два. Нужны армия, маги, огонь... и удача.
Король сжал кулаки, и его суставы побелели от напряжения. Но лицо его оставалось непроницаемым, как северные скалы.
— Три проблемы. Аль-Дейм. Южные Острова. Мятежные лорды Севера. — Он произнес это тихо, но так, будто каждый звук был ударом топора по льду. — Ты знаешь, что делать, Железный Крест.
Альрик склонил голову, и его доспех скрежетал, словно готовый к бою.
— Будет сделано.
И в этих словах не было сомнений. Только железная воля.
Интерлюдия: В сердце Черной Хвори
Где-то в непроницаемой глубине серого тумана, там, где даже воздух становится густым от отчаяния, а каждый вдох обжигает легкие, будто вдыхаешь пепел мертвых миров, возвышается замок.
Не просто строение — кощунство против самой жизни, сплетенное из человеческих костей.
Его стены — это переплетенные ребра, скрещенные, как прутья гигантской клетки. Черепа, вмурованные между ними, смотрят пустыми глазницами во все стороны, их вечные ухмылки застыли в последнем крике. Берцовые кости образуют арки и своды, скрепленные чем-то липким и темным — не то засохшей кровью, не то тенью, впитавшей в себя всю боль тех, чьи останки стали кирпичами этого ужаса.
И в центре этого костяного кошмара — трон. Не просто собранный из останков — живой. Трон из вечного страдания. Черепа, вмурованные в его спинку, беззвучно кричат, их челюсти распахнуты в вечной агонии, словно застыли в последней попытке вырваться. Руки скелетов образуют подлокотники, пальцы сведены в судороге, будто даже после смерти они пытаются ухватиться за что-то, что уже никогда не вернется.
И на этом троне из ужаса сидит Оно. Древнее существо, закутанное в белую мантию, которая когда-то, возможно, была символом чистоты, а теперь пропитана тленом, разложением и чем-то невыразимо чуждым.
Капюшон скрывает лицо — если оно вообще есть. Лишь два белых огонька светятся в темноте, как ледяные звезды над заброшенной могилой. В его руках — посох из позвоночника, увенчанный живым черепом.