— Ты не туда зашел, дружок, – тихо сказал он, мягко, но настойчиво отводя Гилена в сторону. Его голос звучал почти сочувственно, но в глазах читалось предупреждение. – Если пришел биться – тебе вниз. Богачи наверху любят смотреть, но не любят, когда им мешают.
Оказалось, охранники-орки на входе решили пошутить – они не объяснили, что сразу за дверью, слева, была массивная, почти незаметная дверь, ведущая в подвальные помещения. Она была обита стальными пластинами и не имела никаких опознавательных знаков – только маленький глазок на уровне человеческого роста.
Лестница вниз была узкой, темной и крутой, словно ведущей в самое чрево ада. Ступени, стертые тысячами ног, скрипели под весом. Воздух здесь был другим – густым, пропитанным сыростью, железом, потом и чем-то еще... чем-то, что щекотало ноздри, как запах свежей крови.
Подземный зал был огромным, освещенным факелами, вставленными в железные кольца на стенах. Их пламя дрожало, отбрасывая на стены танцующие тени.
Бойцы всех мастей готовились к схваткам. Люди в потрепанных, но смертоносных доспехах чистили мечи, их лица были сосредоточены, а глаза – пусты, как у тех, кто слишком часто смотрит в лицо смерти. Орки с перебинтованными кулаками туго обматывали руки толстой кожей, их желтые глаза сверкали в полумраке. Тролль с шрамами по всему телу сидел в углу, жмурясь от боли – кто-то вправил ему плечо прямо здесь, без лишних церемоний. Его зеленоватая кожа блестела от пота, а огромные клыки были стерты от бесчисленных укусов.
К Гилену подошел однорукий орк – старый воин, чье тело было картой былых сражений. Вместо левой руки у него была лишь культя, покрытая шрамами.
— Там, – кивнул он единственной конечностью в сторону груды деревянных ящиков. – Можешь оставить вещи. Но за сохранность не ручаемся.
Он оглядел Гилена, задержав взгляд на очках.
— Почему в очках? Здесь же темно.
Не дождавшись ответа, орк развернулся и ушел, хромая. Его спина была покрыта шрамами – некоторые старые, некоторые свежие.
Гилен подошел к стойке с оружием – грубо сколоченному столу, на котором лежали мечи разных размеров, от коротких клинков до двуручных монстров. Топоры, лезвия которых были зазубрены от частого использования. Дубины, утыканные шипами. Щиты, некоторые с вмятинами от ударов, другие – почти новые.
Он выбрал длинный меч с простой, но с надежной гардой и круглый щит, обтянутый кожей. Оружие было не самым лучшим, но сбалансированным – то, что нужно для первого боя.
В углу, где можно было оставить вещи, он снял рюкзак, аккуратно поставив его на пол. Затем достал хлеб и сыр, завернутые в ткань, и флягу с водой. Не спеша поел, тщательно пережевывая каждый кусок. Запил все это водой, ощущая, как жидкость смывает сухость во рту. Убрал остатки, накрыв их плащом – здесь воровали даже еду. Положил рядом меч из Аль-Дейма – не для боя, а на всякий случай. Его клинок, слегка мерцал в тусклом свете факелов.
Затем он начал разминку – плавные движения, растяжка, пробные удары. Его тело двигалось с неестественной грацией, будто он был не человеком, а тенью, принимающей форму. Вокруг никто не обращал на него внимания – здесь каждый был занят собой, своими страхами и надеждами.
Но где-то в темноте, за грудами ящиков и бочками с водой, чьи-то глаза уже следили за новым бойцом...
Глава 21
Тяжелые шаги раздались в коридоре, глухо отражаясь от сырых каменных стен. Дверь подвала с скрипом распахнулась, и в проеме возникла массивная фигура однорукого орка. Горх. Его единственная рука, покрытая шрамами и перетянутая грубыми кожаными ремнями, висела вдоль тела, а желтый, как тухлое яйцо, глаз медленно скользнул по бойцам, будто оценивая скот перед убоем.
— Ты… ты… и ты, — его голос напоминал скрежет камней под сапогом. Палец, толстый и кривой, как корень дерева, тыкал в сторону троих. — На арену. Быстро.
Бойцы поднялись без слов. Они знали – спорить бесполезно.
Прошел еще час. В подвале царила тягучая тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием и редкими стонами раненых. И снова шаги. На этот раз Горх остановился прямо перед Гиленом. Его палец, покрытый засохшей кровью, уперся в его грудь.
— Ты тоже, — прохрипел орк, оскалившись в ухмылке, от которой по спине пробежал холодок. — Не зевай. Арена ждет.
Гилен не дрогнул. Спокойно, будто речь шла о прогулке, он поднялся, уложил свои немногочисленные вещи в деревянный ящик, взял меч и щит и последовал за орком.
Новая комната оказалась еще теснее, чем подвал. Воздух здесь был густым, пропитанным потом, страхом и медным запахом крови. Стены, казалось, впитывали крики и стоны – отзвуки арены пробивались сквозь камень: рев толпы, лязг стали, хруст ломающихся костей.
Гилен оглядел своих временных союзников. Рядом сидел воин с двуручником с головой, туго перетянутой грязными бинтами. Из-под повязки сочилась сукровица, но в его глазах горел тусклый огонь – он еще не сдался.
Ловкач с парой кривых кинжалов нервно постукивал клинками по полу, его пальцы двигались быстро, будто отбивая невидимый ритм.
Бритоголовый здоровяк в кольчуге, покрытой ржавыми пятнами, сидел, развалившись, и усмехался. Его кулаки были размером с голову ребенка, а взгляд говорил: "Я уже видел, как умирают слабаки".
И, наконец, худой парень с трясущимися руками. Он сжимал и разжимал пальцы, словно пытаясь поймать ускользающую надежду.
— Это мой… последний бой, — прошептал худой, облизывая пересохшие губы. Его глаза метнулись к здоровяку, будто ища подтверждения. — Если выживу… поеду домой. У меня там… семья. Ждет.
Здоровяк фыркнул, и его хриплый смех разнесся по комнате, как карканье ворона.
— Не глупи, малец, — он шлепнул парня по плечу с такой силой, что тот едва не грохнулся на пол. — Ты не домой собрался – ты в яму с костями готовишься. Такие, как ты, тут долго не задерживаются.
Гилен промолчал. Он видел, как дрожали пальцы худого, как его взгляд терялся между страхом и отчаянием. Но помогать ему не стал – здесь каждый был сам за себя.
Гилен закрыл глаза на секунду, прислушиваясь к шуму арены. Он мог бы показать настоящий танец смерти, используя свои истинные техники. Но зачем? Здесь никто не оценит мастерства – зрителям нужна кровь, а не искусство. Тем более он не хотел выделяться.
Потому он выбрал "Стиль Пьяного Теневого Волка". Его тело вдруг обмякло, шаги стали спотыкающимися, словно он едва держался на ногах. Рука с мечом болталась, будто неспособная удержать оружие. Со стороны он выглядел как жалкий неудачник, случайно попавший на арену.
Но в этом был расчет. Каждый "спотык" – это смещение, уводящее от удара. Каждый "неуклюжий взмах" – смертоносный выпад, замаскированный под беспомощность.
Последние секунды. Дверь распахнулась.
Горх стоял на пороге, его желтый глаз сверкал в полумраке.
— Ну что, мясо? — он оскалился, обнажив кривые клыки. — Пора умирать.
Гилен сделал шаг вперед. Арена ждала.
Дубовые створки, массивные, как ворота ада, с грохотом распахнулись, и пятеро бойцов окунулись в хаос.
Звук обрушился на них первой волной – рёв толпы, дикий, пьяный от крови и азарта, бил по ушам, как кувалда. Где-то вверху, сквозь решётчатые перекрытия, пробивалось ослепительное солнце, выжигающее глаза после полумрака подземелья.
Запах ударил следом – пот, кровь, раскалённый песок, железо, всё это смешалось в едкий, густой смог, от которого першило в горле.
Сзади раздался хриплый рык Горха.
— Шевелитесь, мясо! — его голос перекрыл даже гул арены. — Или сдохнете прямо здесь, не сделав и шага!
Его желтые глаза скользнули по Гилену, остановившись на тёмных очках.
— Эй, очкарик! — орк оскалился, показывая кривые, местами сломанные клыки. — Меч покрепче держи, а то с первого же удара твои кишки окажутся на песке!
Двуручник, идущий рядом, мрачно крякнул. Его перебинтованная голова слегка наклонилась в сторону Гилена.
— Ты вообще в курсе, как это держать? — он демонстративно перехватил свой меч, пальцы сжимая рукоять так, будто она была продолжением его руки. — Чёрт… Ладно, держись ближе ко мне. Хоть так шанс будет.
Гилен не ответил. Его пальцы нарочито слабо сжимали клинок, но в глубине рубиновых зрачков, скрытых за тёмными стёклами, уже мерцал холодный расчёт.
Пока остальные бойцы напряжённо оглядывали арену, рубиновые глаза Гилена уже изучали противника.
Копейщик – высокий, жилистый, в лёгких доспехах, с укороченным копьём и круглым щитом.
Стиль боя: быстрые выпады – он полагался на скорость, а не на силу; щит вперёд – корпус защищён, но манёвренность снижена; слабое место – левая нога. Старый перелом, не до конца сросшийся.
Но Алый Взгляд видел больше: застарелая травма – разрыв связок в правом плече. Копейщик подсознательно щадил эту руку, чуть приподнимая щит выше, чем нужно; плохое кровообращение в левой ступне – он хромал, но маскировал это короткими, резкими шагами; глубокий шрам на животе – удар снизу мог раскрыть старую рану.
Гилен тихо бросил своим:
— Бейте в левую ногу. Он её щадит. Если зайдёте сбоку – правая рука у него неповоротливая.
Лысый здоровяк прищурился, медленно поворачивая голову.
— В следующий раз помолчи, а? — его голос был низким, словно рычание. — Такие навыки… не афишируют.
Сверху грянул магически усиленный голос, потрясая воздух:
"ДАМЫ И ГОСПОДА! ПЕРЕД ВАМИ – 'ЖАЛО ПУСТЫНИ'! ТРИДЦАТЬ ПОБЕД НА ЭТОЙ АРЕНЕ! СМОТРИТЕ, КАК ОН РАЗОРВЁТ ЭТУ ЖАЛКУЮ ПЯТЁРКУ МЯСА!"
Толпа взревела, сотрясая трибуны. Атмосфера натянулась, как тетива перед выстрелом.
Песок под ногами хрустел, будто перемалывая кости прошлых жертв. Копейщик начал двигаться по кругу, выискивая самых слабых и выбирая первую цель.
Гилен "неуверенно" перехватил меч, изображая растерянность.
Бой начался.
Жало Пустыни медленно развернулся, широко раскинув руки, будто обнимая адское пекло арены. Его спина – нарочито открытая, беззащитная – была презрительным вызовом. Она говорила, словно: "Смотрите, я могу убить вас — даже не глядя".