— СМОТРИТЕ, КТО ПРИШЁЛ УМИРАТЬ! — его голос, грубый и насмешливый, раскатился по арене, как гром. Древко копья с оглушительным лязгом ударило по щиту, и толпа взорвалась восторженным рёвом.
Он не просто дрался – он играл. Не следил за движениями пятерки, не заботился о защите. Он знал, что зрители обожают это бесстрашие, эту браваду, когда смерть дразнят, словно дикого зверя на привязи.
Гилен наблюдал. Его голос, тихий, но чёткий, прорезал шум:
— Не бросайтесь. Он этого ждёт.
Сам он оставался в роли "Пьяного Теневого Волка" – меч дрожал в его руках, словно неспособный удержать даже собственный вес, ноги заплетались, будто подкошенные хмелем. Но за тёмными стёклами очков глаза были холодны, как лезвие, приставленное к горлу спящего.
Двуручник фыркнул, пальцы судорожно сжали рукоять меча.
— Ты о чём? Это шанс!
Он не стал ждать. Его тело на мгновение помутнело – навык ускорения бросил его вперёд, клинок взмыл для удара, сверкая на солнце...
Жало Пустыни даже не обернулся. Он просто шагнул вбок, и меч пролетел в сантиметре от его шеи. Затем – молниеносный выпад. Копьё вошло под ребро двуручника с мягким, страшным хрустом.
— ПРОМАХ! — проревел гладиатор, поднимая тело на острие, как трофей.
Кровь хлынула на песок, алая, почти чёрная под палящим солнцем. Толпа взвыла, обезумев от кровавого зрелища.
Лысый здоровяк и боец с парными клинками переглянулись. В их взгляде мелькнуло что-то – решимость? Отчаяние? – и они рванули вперёд, вспомнив подсказку Гилена.
Лысый бил в левую ногу, тяжёлый кулак с размаху целясь в колено. Амбидекстер с кривыми кинжалами метил в правое плечо, туда, где связки были порваны.
Но Жало Пустыни знал свои слабости. Он резко развернулся, приняв удар лысого на щит, а копьё в тот же миг вонзилось в горло бойца с парными клинками.
— ДВА!
Кровь брызнула фонтанчиком, и прежде чем тело успело рухнуть, копьё уже выдернулось, развернулось и воткнулось в живот здоровяку.
— ТРИ!
Толпа бесновалась, трибуны дрожали от топота. Жало Пустыни даже не стал отряхивать окровавленное копьё. Он вскинул руки, будто принимая поклон, и его голос прокатился по арене:
— СТАВКИ, ДАМЫ И ГОСПОДА! КАК Я ИХ УБЬЮ? ВМЕСТЕ? ПО ОЧЕРЕДИ? МОЖЕТ, ЗАСТАВЛЮ УБИТЬ ДРУГ ДРУГА?!
Зрители вскричали, ставки посыпались, как град. Гилен стоял неподвижно. Его дыхание было ровным, но в груди глухо стучало что-то древнее, нечеловеческое.
"Стиль Пьяного Теневого Волка – не для агрессии. Он для выжидания. Для одного точного удара".
Он медленно перехватил меч, изображая страх, пошатнулся, будто вот-вот упадёт. Но за стеклами очков рубиновые зрачки уже выбрали точку. Шею. Там, где артерия пульсировала под кожей, где один точный удар – и даже тридцать побед не спасут от мгновенной смерти.
Толпа ревела. Жало Пустыни ухмылялся. А Гилен ждал. Песок арены впитал уже слишком много крови сегодня.
Худой парень стоял, буквально растворяясь в собственном страхе. Его ноги дрожали, по внутренней стороне бедер стекали золотистые струйки, впитываясь в ткань штанов. Губы, пересохшие и побелевшие, беззвучно шевелились, а глаза налились стеклянными слезами. Но когда его взгляд упал на "беспомощного" Гилена, что-то внутри щёлкнуло.
— Я… я не сдамся… — прошептал он, и эти слова, тихие, но упрямые, были похожи на последний выдох утопающего. Его пальцы судорожно сжали рукоять меча, поднимая клинок в дрожащую, жалкую пародию на боевую стойку.
Жало расхохотался, и его смех разорвал воздух, как кинжал — громкий, грубый, наполненный презрением. Он тыкнул копьём в сторону дрожащего юнца, будто указывая на особенно забавного шута.
— СТАВКИ БОЛЬШЕ НЕ ПРИНИМЮТСЯ! ВЫБОР СДЕЛАН! — его голос прокатился по арене, заставляя толпу затаить дыхание, затем указал на Гилена. — СЕЙЧАС Я РАЗДЕЛАЮСЬ С ЭТИМ СЛАБАКОМ, КОТОРЫЙ ДАЖЕ СТОЯТЬ НЕ МОЖЕТ! НАСЛАЖДАЙТЕСЬ, ДАМЫ И ГОСПОДА!
Он медленно, нарочито расслабленно зашагал к Гилену, размахивая копьём, как дирижёр палочкой перед началом симфонии.
Первый удар — Жало лениво ткнул копьём, будто прокалывая бочку с вином, а не живого человека. Гилен "споткнулся", упал на колени — и его щит, словно сам по себе, отбил удар с глухим лязгом. Второй удар — Жало ухмыльнулся, занёс копьё для эффектного удара сверху, чтобы рассечь этого жалкого "неудачника" пополам…
Но Гилен "потерял равновесие", споткнулся, чуть не упав вперёд — и его меч, словно сам собой, вошёл прямо в горло Жалу Пустыни.
А потом — кровь. Много крови. Гилен изображал ужас, выдёргивая меч — но на самом деле развернул лезвие, усугубляя рану. Даже если бы лекари кинулись к Жалу сейчас — ничего бы не вышло.
— О-о-о… я… я не хотел! — забормотал он, отползая от дергающегося тела, глаза за очками широкие, полные "ужаса".
Жало Пустыни захрипел, захлебнулся собственной кровью — и затих. Сначала тишина. Гробовая, леденящая, нарушаемая лишь лёгким шелестом ветра, несущего запах крови и страха.
Потом — шёпот.
— ЭТО… ЭТО ЖЕ НЕУДАЧНИК! ОН ЖЕ ДАЖЕ ДЕРЖАТЬ МЕЧ НЕ УМЕЕТ!
— ЭТО НЕЧЕСТНО! ЖАЛО БЫЛ ПЬЯН?!
Но кое-кто уже смеялся — потому что смерть от "случайности" была ещё смешнее, чем запланированная бойня.
Гилен сидел на песке, изображая шок, но внутри — был холоден. "Стиль Пьяного Теневого Волка сработал. Они увидели неудачника. Не бойца".
Толпа ревела, кто-то аплодировал, кто-то ругался, кто-то требовал возврата денег. Но всё это уже не имело значения. Победа была его. Холодная, расчётливая, идеальная.
Парень, всё ещё дрожащий, но уже собравшийся с духом, сделал шаг к Гилену. Его ноги подкашивались, будто налитые свинцом, но он упрямо переставлял их, пока не оказался рядом. Наклонившись, он протянул руку - пальцы дрожали, но движение было твёрдым.
— Всё... всё кончено. Можем идти... - его голос сорвался на шепоте, губы пересохли от страха, но в глазах читалось странное облегчение.
Его ладонь сжала руку Гилена - и он не почувствовал ни дрожи, ни напряжения. Только ровную, холодную твердость, будто под тонкой человеческой кожей скрывались стальные пружины. В глазах мелькнуло недоумение, но он лишь сглотнул и промолчал.
Гилен "неуверенно" поднялся, искусно изображая слабость. Его колени подкашивались, тело раскачивалось, будто после тяжёлого опьянения. Он даже сделал пару шагов, специально споткнувшись, чтобы ухватиться за плечо парня.
С трибун на них полетели огрызки яблок, корки чёрствого хлеба, куски подгнивших овощей. Кто-то швырнул кость с остатками мяса - она звонко ударилась о камень рядом.
— Фу, мясо! Испортили нам шоу! - взвизгнула размалёванная дама в ложе, швыряя в их сторону виноградную кожуру.
— Да это же чистая удача! Жало явно споткнулся! - рявкнул толстый купец, с досадой швыряя пустую кружку.
— Ха! А я поставил на них в шутку - вот везение! - заливисто хохотал молодой аристократ, пересчитывая выигрыш.
Толпа бурлила, как котёл на огне. Среди недовольных рожей и оскорблений мелькали заинтересованные взгляды - несколько пар глаз внимательно изучали Гилена, будто пытаясь разгадать его секрет.
Барни прикрыл Гилена своим плечом, наклонившись к его уху:
— Меня зовут Барни... Держись ближе, пока не выйдем. - в его голосе звучала странная смесь благодарности и настороженности.
Однорукий орк встретил их у выхода, уперев единственную руку в пояс. Его жёлтые глаза изучали их с явным недовольством.
— Чёрт возьми... Ладно. Победителей - даже таких - ждёт комната получше. - он процедил сквозь зубы, явно раздражённый исходом боя. - Можете заказать девочек, еду, выпивку... или чего ещё. За победу - по десять серебра. Но раз вас двое - каждому по двадцать пять.
Не дожидаясь ответа, он недовольно развернулся и зашагал вглубь здания, его массивные сапоги гулко стучали по каменному полу.
Дверь распахнулась, и их встретил волнующий аромат - смесь жареного мяса, пряного вина и... денег. Да, здесь даже воздух пах деньгами - тяжёлыми, пропитанными потом и кровью монетами.
Большой дубовый стол буквально ломился от яств. На нем были жареные кабаны с румяной корочкой, с яблоками в оскаленных пастях - сочные куски мяса источали дымный аромат, а капающий жир шипел на горячих противнях. Копчёная рыба, уложенная на серебряное блюдо - её золотистая кожица блестела под маслом, а тонкие лимонные дольки, разложенные сверху, добавляли свежую кислинку. И свежий хлеб с хрустящей корочкой, сыры с благородной плесенью, фрукты - сочные персики, гроздья винограда, разрезанные гранаты с алыми зёрнами.
Рабы в чистых льняных одеждах бесшумно двигались между столами, меняя пустые блюда на новые, наполняя кубки тёмным, ароматным вином.
В углу, за отдельным столом, группа бойцов - явно не из подвальной братии - негромко обсуждала что-то. Их кубки были полны, а взгляды - оценивающими. Один из них, широкоплечий мужчина со шрамом через глаз, на мгновение задержал взгляд на Гилене.
Гилен "неуверенно" кашлянул в кулак, специально сделав голос слабее:— Мои вещи... внизу...
Горх скривил губы, явно раздражённый, но махнул слуге:— Принесите ему этот хлам, если от него что-то ещё осталось. - в его голосе звучало явное презрение, но правила есть правила - победитель имеет право на своё имущество.
Барни стоял перед роскошным столом, широко раскрыв глаза. Его пальцы нервно перебирали край грязной рубахи, сдерживая дрожь. Он выглядел как голодный пёс перед куском мяса — боялся поверить, что всё это можно трогать.
— Семье хватит... — прошептал он, и голос его предательски дрогнул. — Даже на лекарства останется!
Он резко обернулся к Гилену, и в его глазах вспыхнуло что-то теплое, почти детское.
— Спасибо, хоть и случайно вышло... Обычно выжившим — жалкие десять медяков, а тут целое состояние!
Слуга, высокий и тощий, с лицом, выражавшим вечную скуку, швырнул к ногам Гилена полупустой рюкзак. Тот глухо шлёпнулся о каменный пол, выпустив из себя лишь жалкие остатки былого содержимого.