Ногу поросёнка - запечённую до золотистой корочки, с хрустящей кожей, от которой шел аппетитный аромат.Ломоть хлеба - ещё тёплый, с хрустящей корочкой и мягкой мякотью.
С едой в руках он направился к своей каморке. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком, щеколда упала с металлическим звоном.
На жесткой койке Гилен сел в позу лотоса. Его глаза закрылись, дыхание замедлилось. В темноте за веками он видел кровь, текущую по меридианам - она пульсировала в такт сердцу, укрепляя невидимые каналы силы. Мышцы, напрягающиеся и расслабляющиеся - каждая группа по очереди, готовясь к новым ударам. Разум, чистый как лезвие после заточки - без мыслей, без эмоций, только готовность.
"Завтра... новый спектакль".
Его губы дрогнули в едва заметной улыбке. В темноте каморки на мгновение вспыхнул рубиновый отблеск.
Глава 23
Комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь едва уловимым шумом ветра за окном и редкими шагами где-то в коридорах. Гилен сидел неподвижно, скрестив ноги, его пальцы лежали на коленях, слегка касаясь ткани штанов. Грудь поднималась и опускалась плавно, словно волны, накатывающие на берег — ровно, глубоко, без суеты.
Внутри него кипела работа, невидимая глазу, но ощутимая каждой клеткой. Кровь, густая и тёмная, пульсировала по меридианам, вырываясь из Истока Крови и растекаясь по телу, как река, разливающаяся после долгой засухи. Каждый удар сердца гнал её дальше, наполняя мышцы жаром, а кожу — лёгким покалыванием.
Кости, подчиняясь незримому давлению, медленно уплотнялись, будто пропитываясь расплавленным металлом. Они не теряли гибкости, но теперь казалось, что внутри них скрыта стальная пружина — готовая в любой момент распрямиться с убийственной силой.
Кожа стягивалась, становясь плотнее, словно дублёный кожаный доспех, но при этом оставалась податливой, не сковывая движений.
Гилен чувствовал, как энергия циркулирует внутри него — то ускоряясь, как стрела, выпущенная из тугого лука, то замедляясь, подобно реке, впадающей в спокойное озеро. Она подчинялась ему, как верный пёс, но требовала концентрации — малейшая ошибка, и поток мог вырваться из-под контроля.
День прошёл незаметно, словно песок, утекающий сквозь пальцы.
Солнце уже поднялось высоко, его лучи пробивались сквозь узкое окно, рисуя на полу длинные золотые полосы. Но усталости не было — медитация не только укрепила тело, но и восстановила силы, будто он проспал целую ночь, а не провёл часы в неподвижном сосредоточении.
В дверь постучали — резко, отрывисто, без церемоний.
— Через час твой бой. Готовься. — голос распорядителя прорвался сквозь толщу дерева, низкий и грубый, как скрип тележных колёс.
Гилен открыл глаза, и в них мелькнуло лёгкое раздражение. Процесс был прерван в самый важный момент — энергия ещё не улеглась, и теперь ему придётся тратить время на то, чтобы снова войти в нужное состояние.
Он встал, ощущая, как мышцы отвечают ему лёгким напряжением — не болью, но напоминанием о том, что тело уже готово к действию. Щит, тяжёлый и неудобный, он взял неуклюже, словно впервые держал его в руках. Меч на поясе болтался нелепо, ударяя по бедру при каждом шаге.
Подойдя к столу, Гилен наполнил тарелку: овощи лежали свежие, хрустящие, слегка блестящие от капель воды — видимо, их только что вымыли. Мясо, густо прожаренное, но сохранившее сочность, было покрыто тонкой розовой прослойкой жира, тающей от тепла. Рис, рассыпчатый и ароматный, пах травами — возможно, в него добавили тимьян или что-то похожее.
Он сел и начал есть руками, не спеша, ощущая под пальцами текстуру пищи — твёрдость мяса, упругость овощей, лёгкую шершавость риса.
Один из бойцов — крупный мужчина с добродушным лицом, обрамлённым густой бородой, — подошёл и положил рядом нож и вилку.
— Эй, дружище, тут приборы есть. Или у вас в диких землях ими не пользуются? — его голос звучал незлобно, скорее с оттенком любопытства.
Гилен посмотрел на столовые принадлежности, словно разглядывая диковинные артефакты. Взял вилку, попробовал есть — неудобно, зато руки оставались чистыми.
Затем, медленно, но точно, отрезал кусок мяса ножом, наколол на вилку и отправил в рот. Боец рассмеялся, громко и открыто, и похлопал его по плечу так, что тарелка дрогнула.
— Ну хоть учится! Молодец!
И ушёл, оставив Гилена разбираться с цивилизованной едой, которая, как оказалось, требовала почти такой же концентрации, как и боевые искусства.
Гилен закончил есть, последний кусок мяса исчез у него во рту, оставив после себя насыщенный, чуть дымный привкус. Он отодвинул тарелку, дерево стола скрипнуло под его ладонью, и поднялся, ощущая, как кровь приливает к мышцам, готовя тело к предстоящему бою.
Распорядитель сидел за своим столом, развалившись в кресле, как король на троне. В его руке лениво покачивался бокал вина, тёмно-рубинового, почти чёрного в тусклом свете зала. Он поглаживал стекло большим пальцем, оставляя мутные следы, и наблюдал за Гиленом с полунасмешливым, полурассеянным взглядом.
— После боя… мне нужно найти окулиста. — Гилен остановился перед столом, его голос звучал ровно. — Не знаешь, где в городе такого искать? Хочу сменить очки на линзы.
Распорядитель приподнял бровь, и его губы растянулись в усмешке, обнажив зубы.
— Ставку снова на себя сделаешь? — он наклонился вперёд, и бокал с лёгким звоном опустился на стол. — Коэффициент пять к одному.
Он порылся в кармане своего бархатного камзола, вытащил смятую записку, нацарапал на ней что-то кривым, размашистым почерком и швырнул Гилену. Тот поймал её на лету, не моргнув.
— Улица Золотых Роз, дом семь. Идти час. — распорядитель откинулся назад, и его глаза блеснули холодным азартом. — Но если проиграешь — вряд ли понадобится.
Гилен пробежался взглядом по записке, запомнил адрес, затем медленно кивнул.
— Весь вчерашний выигрыш ставлю на себя.
Распорядитель рассмеялся — громко, хрипло, так, что несколько бойцов у столов обернулись. Он постучал костяшками пальцев по дереву, словно отбивая ритм невидимой песни.
— Вчерашний выигрыш — одна золотая и семьдесят пять серебра. — он выговорил это с театральной важностью, будто объявлял условия королевского договора. — По правилам — максимум золотой. Согласен?
Гилен не колебался.
— Согласен.
Час спустя. Гул толпы за стенами арены нарастал, как прилив перед бурей. Распорядитель появился в дверях, его тень, вытянутая и зыбкая, упала на пол. Он вызвал Гилена, и теперь в его голосе, обычно полном циничного веселья, звучали нотки почти уважительного любопытства.
— Если снова повезёт… — он сделал паузу, изучая Гилена, будто впервые видел его по-настоящему, — в следующем бою будешь выступать под своим именем. Толпе полюбился этот нелепый удачливый ублюдок.
В его словах была правда — Гилен больше не был просто очередным безымянным бойцом. Теперь в нём видели того, кто бросает вызов судьбе. И судьба, кажется, пока отвечала ему взаимностью.
Песок арены хрустнул под сапогами Гилена, когда он буквально вывалился на боевую площадку, нарочито неуклюжий, будто его ноги существовали отдельно от тела и жили по своим законам. Каждое его движение казалось случайным, почти комичным — но это был тщательно отрепетированный танец. Стиль "Пьяный Теневой Волк" требовал невероятного контроля: под маской хаоса скрывалась хитрая система, где каждый спотыкающийся шаг, каждый нелепый жест были продуманными и смертоносными.
Щит он волочил за собой, словно тот весил не меньше тонны, оставляя за собой извилистую борозду на песке. Меч на поясе болтался беспорядочно, клинок то и дело выскакивал из ножен, угрожая выпасть при первом же резком движении. Очки съехали на самый кончик носа, стекла бликовали на солнце, добавляя образу комичности.
Толпа взревела от восторга — им нравился этот вечно спотыкающийся неудачник, который, вопреки всему, умудрялся побеждать.
С верхнего балкона, где сидели знатные зрители, раздался звонкий голос. Молодой аристократ в расшитом золотом камзоле вскочил с места, размахивая рукой, словно сигнальным флажком.
— Я СНОВА СТАВЛЮ НА ТЕБЯ, ЗОДЧИЙ! — его голос пробивался сквозь гул арены, звонкий и полный беззаботного азарта. — ДАВАЙ, ВЕЗЕНИЕ, НЕ ПОДВЕДИ!
Его искренний, почти мальчишеский смех подхватили другие зрители. Ставки на Гилена посыпались, хоть и неохотно — слишком уж нелепо он выглядел против своего сегодняшнего противника.
А на противоположной стороне арены стоял Сандор по прозвищу "Жнец" — высокий, широкоплечий боец с парными изогнутыми мечами. Его доспехи были покрыты зарубками от прошлых схваток, а взгляд из-под стального шлема был холодным и уверенным.
Но Гилен уже видел больше, чем мог заметить обычный человек. Его Алый Взгляд мгновенно выделил слабые места противника:
Правое плечо Сандора двигалось чуть скованнее — старая травма, рубец от удара топором, который когда-то едва не отсек ему руку. Левая ступня прижималась к песку осторожнее — шрам от глубокого пореза, который давал о себе знать при резких разворотах. Его стиль был агрессивным, почти беззащитным — он полагался на скорость и двойные удары, словно жнец, выкашивающий поле одним махом.
Гилен "споткнулся", сделав шаг ближе к центру арены, и в этот момент распорядитель взмахнул рукой. Его голос, усиленный магией, прокатился по трибунам, заглушая даже рёв толпы:
— ДАМЫ И ГОСПОДА! В ЭТОМ УГЛУ — САНДОР "ЖНЕЦ", МАСТЕР ПАРНЫХ КЛИНКОВ, ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ПОБЕД!
Он сделал драматическую паузу, наслаждаясь напряжением в воздухе, затем продолжил с театральным восторгом:
— А В ЭТОМ... ВАШ ЛЮБИМЕЦ — НЕЛЕПЫЙ ЗОДЧИЙ! ЕСЛИ ОН СНОВА ПОБЕДИТ — ВЫ УЗНАЕТЕ ЕГО НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ!
Ещё одна пауза. Тишина на арене стала почти осязаемой.
— А ТЕПЕРЬ... К БОЮ!
Сандор ухмыльнулся, и его белоснежные зубы сверкнули в тени шлема, как клыки хищника.
— УДАЧА ОТВЕРНЁТСЯ ОТ ТЕБЯ СЕГОДНЯ, УБЛЮДОК!
Он рванул вперёд, и мечи засвистели в воздухе, рассекая пространство двумя серебристыми дугами, готовыми разрубить Гилена на части.