— Свет, исцели их раны! — и кровь переставала течь, раны затягивались, оставляя лишь бледные шрамы.
Когда двое гноллов прорвались к ней, паладин даже не дрогнула. Её меч вспорол живот первому с грацией опытной воительницы, а щит размозжил морду второму, оставив кровавую вмятину на его морде.
В углу Лирия бормотала последние заклинания. Её руки дрожали, когда она посылала волны энергии товарищам. Каждое слово давалось ей с трудом, будто вырывалось из самой глубины души.
— Луна... дай им... — её голос оборвался, и тело рухнуло на холодный камень, потеряв последние капли сил.
Воздух дрожал от тяжелого духа пролитой крови и едкого звериного пота. Башня вся была залита багровыми пятнами — словно древний живописец, обезумевший от ужаса, оставил здесь следы своей последней кровавой работы. Вокруг царила глухая тишина, нарушаемая лишь приглушенным шорохом упавших тел да тихим хриплым эхом последнего дыхания. Даже стены казались живыми: старые серые камни вздрагивали, впитывая горячее дыхание мрака, погруженного в эту чудовищную резню. Тени на стенах метались угрюмо, будто боясь взглянуть на следы тяжелой битвы.
Торин, покрытый кровью и потом, опёрся на колено, его дыхание было тяжёлым, как у кузнечных мехов.
— Ещё одна такая волна... — начал он, но его слова заглушил новый вой.
На этот раз — более глубокий, более страшный. Более... организованный.
Настоящая стая приближалась.
Глава 6
Второй этаж башни представлял собой жалкое зрелище — развалины стен зияли, как раны на теле великана, груды камней лежали в хаотичном беспорядке, а по полу тянулись кровавые следы, сливаясь в причудливые узоры, словно чья-то невидимая рука рисовала карту их отчаяния.
Авантюристы устроили здесь последний оплот, забаррикадировав лестницу обломками и щитами. Каждый камень, каждое бревно было последней преградой между ними и смертью.
Торин сидел, прислонившись к стене, его доспехи были изуродованы когтями и зубами, металл местами порван, как бумага. Он молча перевязывал глубокую рану на боку, лицо его было бледным, но непроницаемым, словно высеченным из камня. Лишь чуть сжатые губы выдавали боль, которую он не позволял себе показать.
Лирия лежала без сознания, её дыхание было поверхностным, едва уловимым, а бледные губы шептали что-то неслышное, будто она разговаривала с духами, которые уже ждали её.
Арнольд, обычно насмешливый, сейчас мрачно сжимал кинжал, его одежда пропиталась кровью — и не только гнолльей. Глубокий порез на его щеке медленно сочился, но он, казалось, даже не чувствовал боли, его глаза были прикованы к лестнице, откуда в любой момент мог хлынуть новый поток тварей.
Только двое не потеряли боевой дух. Варрик, несмотря на многочисленные раны, ходил взад-вперед, сжимая топор так, будто это была последняя нить, связывающая его с жизнью. Его золотые глаза горели яростью, а губы растянулись в оскале, больше похожем на предсмертный рык, чем на улыбку.
— Чёрт возьми, да мы уже полстаи уложили! — его голос гремел, как гром среди развалин. — Осталось чуть-чуть — и пир в Мирргане обеспечен! Харад примет нас в свои чертоги!
Эсмеральда, хотя и выглядела изможденной, всё ещё держала щит, её пальцы не дрожали, а взгляд оставался твёрдым.
— Мы выстоим. Свет не оставит нас.
Её голос звучал твёрдо, но в глазах читалась усталость, глубокая, как пропасть, в которую они все уже заглянули.
Гилен стоял у развалин стены, наблюдая за происходящим внизу. Его Алый Взгляд фиксировал каждое движение, каждую тень, каждый вздох врага.
Гноллов осталось меньше половины. За последние несколько часов стая этих полуразумных тварей сильно поредела. Но они не отступали. Они ждали. Снаружи башню окружила живая стена из рычащих, воющих существ. Они метались у подножия, царапали стены, но не решались лезть наверх — пока.
Арнольд, выглянув в бойницу, вдруг резко отпрянул:
— Чёрт! Там вожак!
Он указал на массивного гнолла, стоящего чуть поодаль. В отличие от остальных, он не бросался вперёд, а лишь наблюдал, изредка издавая низкие рыки, от которых по спине пробегали мурашки.
— Он не просто командует... Он их усиливает! — прошептал Арнольд, и в его голосе впервые зазвучал страх.
Действительно, вокруг вожака вилось тёмное марево, и с каждым его рыком гноллы становились агрессивнее, их движения — чётче, глаза — ярче, а когти — острее.
Торин с трудом поднялся, опираясь на меч:
— Значит, если убрать его...
Варрик оскалился, его зубы блеснули в полумраке:
— Тогда остальные разбегутся!
Эсмеральда покачала головой, её голос звучал устало, но без тени сомнения:
— Но как до него добраться? Мы окружены.
Все взгляды невольно обратились к Гилену.
Он стоял, по-прежнему невозмутимый, его рука лежала на рукояти меча, а глаза, зелёные, как листва деревьев, были устремлены вдаль, будто он видел то, чего не видели они.
— Есть способ, — наконец сказал он, и в его голосе прозвучала холодная уверенность. — Но вам это не понравится.
Гилен прислонился к обвалившейся стене, его длинные пальцы в черных перчатках медленно постукивали по древнему камню. Глаза с зелеными линзами, подобные двум изумрудам, пристально изучали стаю гноллов внизу. Его губы растянулись в холодной, почти бесчеловечной ухмылке, обнажив слишком белые зубы.
— Они не стали бы уходить так далеко от своих охотничьих угодий просто так, — прозвучал его голос, низкий и размеренный, словно он читал лекцию, а не обсуждал тактику выживания. — В их стае голод. А голодные гноллы... — Он сделал театральную паузу, — ...не брезгуют и своими сородичами.
Варрик, вытирая окровавленный топор о штанину, хрипло рассмеялся. Его смех напоминал скрежет камней — грубый и неприятный.
— Ха! Значит, предложишь накормить их друг другом? Чертовски остроумно. — Он швырнул окровавленную тряпку в угол, где она шлепнулась в лужу крови.
Гилен кивнул, его глаза сузились в хищных щелочках.
— Разбираем часть баррикад. Затаскиваем несколько свежих туш. Разделываем и разбрасываем мясо между ними. — Он провел пальцем по горлу в медленном, почти чувственном жесте. — Голод сделает свое дело.
Комната наполнилась тягостным молчанием, которое казалось гуще дыма. Лирия, очнувшаяся от забытья, приподнялась на локте. Ее глаза, широкие от ужаса, были прикованы к Гилену, словно он внезапно превратился в нечто чудовищное.
— Вы... вы не можете серьезно... — Ее голос дрожал, как лист на ветру.
Эсмеральда сжала кулаки так сильно, что ее латы заскрипели.
— Это... бесчеловечно. — В ее обычно спокойных глазах бушевал шторм — отвращение боролось с пониманием необходимости.
Гилен лишь холодно парировал, скрестив руки на груди:
— Но эффективно. — Его тон не оставлял места для дискуссий.
Торин, стиснув зубы до хруста, резко вскинул руку, пресекая возможные возражения.
— Слушаем мой приказ — выполняем план, как предложил Маркус. — Его голос гремел, как удар молота по наковальне. — Варрик — на разбор баррикады. Арнольд — на доставку туш. Быстро!
Варрик с грохотом обрушился на баррикаду, его мощные мышцы напряглись, как стальные канаты. Камни и щиты с грохотом покатились по полу, поднимая облака пыли.
— Черт возьми, наконец-то настоящее дело! — проворчал он, швыряя обломок в сторону.
Арнольд, извернувшись как тень между развалинами, спустился вниз. Его движения были точны и безжалостны — он тащил три еще теплых трупа, оставляя за собой кровавый след. Его обычно насмешливый рот был сжат в тонкую линию, а глаза избегали смотреть на свою ношу.
Баррикаду спешно восстановили, но теперь началась самая отвратительная часть плана. Арнольд, морщась, быстрыми профессиональными движениями снимал шкуры — его кинжалы скользили по плоти с ужасающей легкостью. Варрик и Торин рубили туши на куски, их оружие с мокрым чавканьем вгрызалось в плоть. Даже Эсмеральда, скрепя сердце, помогала — ее лицо было бледным как мел, а губы беззвучно шептали молитву.
Гилен наблюдал за процессом с холодным расчетом, его алые глаза отслеживали каждый брызг крови.
— Крупные куски — в центр стаи. Поменьше — по краям. — Он щелкнул языком, словно дрессировщик, объясняющий трюк животным. — Пусть дерутся за лучшие куски.
Когда стая начала формироваться для новой атаки, из окон башни полетели кровавые "подарки". Куски плоти шлепались в гущу гноллов с отвратительными мокрыми звуками, некоторые падали прямо к вожаку, обрызгивая его свежей кровью.
Первая реакция была мгновенной — несколько ближайших гноллов набросились на мясо, их желтые глаза загорелись животным блеском. Потом присоединились другие. И еще. Вожак зарычал, пытаясь восстановить порядок, но его удар только разозлил сородичей. Голод оказался сильнее дисциплины.
— Работает... — прошептал Арнольд, наблюдая, как в стае начинается хаос. Его пальцы нервно перебирали рукоять кинжала.
Гноллы сбивались в кучки, рыча и скаля окровавленные клыки. Первая кровь между сородичами пролилась, когда два самца схватились за особенно крупный кусок. Их когти рвали плоть, желтые глаза наливались безумием. Вожак бросился разнимать их, но его удар только подлил масла в огонь.
Гилен, не отрываясь, наблюдал за разворачивающимся хаосом. Его губы снова растянулись в той же холодной ухмылке.
— Теперь у них есть выбор — драться за еду или за нас. — Он медленно облизал губу, словно пробуя на вкус торжество. — Голод всегда побеждает.
Гилен стоял у края обрушившейся стены, его длинный черный плащ колыхался на ветру, словно тень гигантской птицы. Пальцы в перчатках сжимали каменный выступ, когда он произнес, не повышая голоса, но так, что каждое слово прозвучало четко, как удар молота по наковальне:
— Продолжаем. Бросаем еще.
Варрик, не дожидаясь приказа, с громоподобным смехом рванул очередную часть баррикады. Его мускулистые руки напряглись, когда он швырнул тяжелое бревно в сторону, обнажив кровавый проход.