— Ха! Давайте, ребята, устроим им пиршество! — его голос гремел, смешиваясь с воем ветра. Глаза берсерка горели диким весельем, будто он участвовал не в отвратительном ритуале, а в веселом празднике.
Арнольд, уже не морщась, ловко спустился вниз по груде камней. Его движения были стремительными и точными — гибкое тело извивалось между обломками, когда он тащил новые трупы. Казалось, он не переносил окровавленные туши, а совершал очередное воровское дело на рыночной площади, где каждое мгновение могло стоить свободы.
Гилен махнул рукой, его жест был резким и безжалостным:
— Кожу можно не снимать. Рубим на куски и бросаем. В их состоянии они сожрут даже кости.
Команда принялась за работу. Торин и Варрик мощными ударами расчленяли туши — их оружие вонзалось в плоть с мокрым чавканьем, разбрасывая кровавые брызги по стенам. Арнольд и Эсмеральда, со сжатыми до белизны губами, бросали куски вниз, в кипящую массу гноллов. Даже Лирия, всё еще бледная как смерть, помогала, отворачиваясь при каждом новом всплеске алой жидкости, её пальцы дрожали, когда она подталкивала окровавленные куски к краю.
То, что творилось внизу, превосходило самые мрачные ожидания.
Гноллы, всего мгновение назад единым смерчем готовившиеся захлестнуть башню, мгновенно преобразились в безумную орду. Желтые зрачки хищников полыхали кровавым огнем, жадно терзая сочащиеся теплом тела собратьев.
Сломанная линия атаки рассыпалась хаотичным водоворотом алчности и ненависти — победители сражались лишь ради добычи, забыв обо всех планах. Стремительный набег обернулся бессмысленной бойней собственной стаи.
Альфа-самцы, мощные и суровые воины, покрытые боевыми отметинами, беззастенчиво присваивали трофеи побеждённых собратьев: громадные когти раздирали щёки соперников, открывая миру грозную красоту острых, ало-красных клыков.
Их взгляд, горящий холодной сталью превосходства, внушал страх каждому, кто осмеливался бросить вызов власти вожаков стаи. Даже слабые пытались спрятаться, чтобы избежать встречи с жестокими властелинами природы, чьи раны стали символами силы и бесстрашия. В мире хищника выживает сильнейший, и лишь избранные заслуживают право властвовать над остальными.
Молодые и голодные, доведенные до отчаянья лютым голодом, внезапно набросились на альфа-самца. Стремительный бросок — первый же удар мощной челюсти пронзил горло жертвы: могучий зверь тяжело осел наземь, захлёбываясь горячей алой струёй крови, его сильные лапы судорожно били воздух в последних смертельных корчах. Стая нетерпеливо сгрудилась вокруг умирающего вожака, готовые мгновенно разорвать добычу на части.
Стая раскололась на враждебные фракции: одни, утратившие право на добычу, ожесточённо припоминали давние обиды. В памяти всплывали коварные удары исподтишка, полученные когда-то давно, либо болезненные унижения после прошлых поражений в борьбе за лидерство. Теперь каждый норовил восстановить справедливость любым способом, будь то хитрость или грубая сила. Голод обострил междоусобицу, превращая вчерашних союзников во врагов.
Вожак надрывался криком, мощный рык эхом прокатывался среди сородичей, однако голос его звучал напрасно — лишь ветер отзывался гулким отзвуком. Запах горячей крови смыл остатки авторитета, словно дождь весенний размывает снежную корку.
Эсмеральда резко отвернулась, её пальцы впились в каменную кладку так сильно, что ногти побелели:
— Это... это чудовищно. — её голос дрожал, как лист на ветру, глаза были полны ужаса перед тем, во что превратились разумные существа.
Варрик же, напротив, ухмылялся во весь рот, наблюдая за кровавой бойней. Он облокотился на разрушенную стену, как зритель в театре:
— Вот это зрелище! Дайте мне еще мяса, я хочу посмотреть, как они сожрут своего вожака! — его смех звенел, как лязг мечей.
Арнольд хмуро скрестил руки, его обычно насмешливый взгляд стал холодным:
— Грязная работа... но эффективная. — он плюнул в сторону, будто пытаясь избавиться от привкуса крови во рту.
Торин стоял неподвижно, как скала среди бушующего моря. Его взгляд был тверд, а голос звучал как приговор:
— Они сами выбрали этот путь. Мы лишь дали им возможность.
Гилен хранил молчание, словно статуя. Лицо его было непроницаемым, однако за зелеными линзами сверкали алые зрачки, фиксируя каждую деталь: любой жестокий укус, любое бурное столкновение, пропитанное кровью и ненавистью, каждый акт каннибализма.
Он не чувствовал ни отвращения, ни восторга — лишь ровное, почти ледяное удовлетворение от безупречно исполненного дела, словно художник, завершивший шедевр строгих линий и сдержанных оттенков.
Гилен медленно повернулся к группе, его движения были плавными, как у хищника, готовящегося к прыжку. Тонкие губы растянулись в улыбке, которая не достигала глаз — в этом выражении было что-то от кота, играющего с мышью.
— Ну что, помните, как я сказал, что вам не понравится мой план? — его голос звучал почти игриво, странным контрастом на фоне кровавого хаоса, доносящегося снизу. — Так вот, теперь его завершающая часть. — Он сделал небольшую паузу, давая словам проникнуть в сознание слушателей.
Варрик громко расхохотался, шлепнув себя по колену ладонью, оставшейся липкой от крови. Его смех напоминал треск ломающихся костей.
— Ха! Лучшее шоу за месяц! — выкрикнул он, широко размахивая руками. — Жаль, эля не осталось — пировали бы под их вопли! Представляете, как бы это украсило вечер?
Эсмеральда сжала кулаки так сильно, что ее латные перчатки скрипнули. Брови сдвинулись в явном неодобрении, а губы сжались в тонкую белую линию.
— Это... противно. — произнесла она, заставляя себя выговорить каждое слово. — Но... сработало. — В ее голосе слышалось отвращение, смешанное с вынужденным признанием.
Торин, как всегда практичный, перевел разговор в нужное русло резким движением руки. Его голос прозвучал четко, как удар меча по щиту:
— Что делаем дальше?
Гилен поднял руку, его палец указал на участок, где стая заметно поредела. Жест был точен, как у фехтовальщика, выбирающего уязвимое место для удара.
— Видите эту брешь? — спросил он, и в его голосе появились нотки холодного удовлетворения. — Мы там пройдем, если кинем мясо вон туда — создадим идеальный коридор для отступления.
Его зеленые линзы сверкнули расчетливым блеском, когда он продолжил:
— Даже если пара тварей бросится за нами — справимся. Основная масса будет слишком занята... деликатными внутристайными разборками. — Последние слова он произнес с едва уловимой иронией, уголки губ снова дрогнули в странной полуулыбке.
Варрик тут же схватил окровавленный кусок плоти и с размаху швырнул в указанное место. Его движение было резким, почти яростным.
— Ловите, ублюдки! — прогремел он, и в его голосе слышалось дикое веселье.
Арнольд мрачно кивнул, его пальцы привычным движением проверяли кинжалы. Взгляд был холодным, но в нем читалось понимание.
— Логично. — пробормотал он. — Грязно, но логично.
Эсмеральда глубоко вздохнула, прежде чем взять кусок мяса. Ее лицо выражало отвращение, но руки не дрожали.
— Пусть свет простит мне это... — прошептала она, бросая окровавленный кусок вниз.
Даже Лирия, все еще бледная как мел, слабо улыбнулась. Ее голос звучал тихо, но четко:
— Лучше этот ужас, чем смерть...
Торин взял командование на себя, его голос звучал как закаленная сталь — твердый и не допускающий возражений.
— Арнольд — поддерживаешь Лирию.
— Варрик — ты в авангарде, пробиваешь путь.
— Эсмеральда — прикрываешь тыл.
— Я и... Маркус — фланги.
Когда последний кусок мяса улетел в стаю, группа ринулась к выходу. Арнольд ловко подхватил Лирию, его движения были точными и бережными, несмотря на спешку. Варрик с диким смехом первым выскочил наружу, его топор сверкал в лунном свете, отражая кровавые отблески.
Гноллы, действительно, были слишком заняты каннибальским пиром. Лишь пара особей бросилась в погоню, но Эсмеральда тут же ослепила их святым светом, а Торин добил мощным ударом меча, который рассек воздух со свистом.
Торин резко махнул рукой, его латная перчатка рассекла воздух со свистом. Голос капитана прозвучал как удар молота по наковальне, не оставляя места для сомнений:
— Не сбавляем темп! К опушке — марш!
Его броня, покрытая свежими царапинами и бурыми подтёками крови, звякнула при повороте. Глаза, холодные и твёрдые, как сталь, метнули взгляд назад — туда, где в сумраке леса ещё слышался жуткий вой обезумевшей стаи.
Авантюристы рванули вперёд, сохраняя чёткий боевой порядок, отточенный в десятках схваток:
Варрик шёл впереди, его массивный топор сверкал в редких лучах заходящего солнца, пробивающихся сквозь листву. Каждый взмах оружия расчищал путь, рубя свисающие ветви и заросли папоротника с яростью лесоруба.
Торин и Гилен прикрывали фланги, двигаясь синхронно, словно две тени. Металл доспехов Торина глухо позванивал, в то время как Гилен скользил бесшумно, его плащ колыхался, как живой.
Эсмеральда замыкала шествие, её щит был поднят, а меч готов к удару. Каждый шаг паладина был осторожен — она оглядывалась через плечо, прислушиваясь к каждому шороху.
Арнольд поддерживал Лирию, обхватив её за талию. Его обычно насмешливый взгляд сейчас был сосредоточен и твёрд. Лирия шаталась, её ноги дрожали от слабости, но она стиснула зубы, изо всех сил пытаясь не замедлять группу.
Несмотря на хаос в стае, несколько гноллов всё же вырвались в погоню. Их было пятеро — голодные, злые, с пеной у ртов и безумием в жёлтых глазах. Они неслись, сбивая кусты, их когти рвали землю.
— Задержка! — крикнул Торин, резко разворачиваясь к преследователям. Его меч уже был наготове, клинок сверкнул в полумраке.
Бой длился меньше минуты, но был яростным:
Варрик с размаху снёс голову первому гноллу. Череп с треском раскололся, как спелый плод, брызги крови оросили мох.
Гилен пронзил горло второму, его клинок вошёл точно между пластин доспеха. Гнолл захрипел, захлёбываясь собственной кровью, и рухнул на землю.