— Ты можешь отсидеться, если хочешь.
Гилен медленно улыбнулся. Это была улыбка волка, видящего испуганного зайца.
— Не беспокойся. Я тоже люблю... размяться.
Арнольд замер на секунду. Его пальцы непроизвольно дёрнулись к кинжалу, но он сдержался. Резко развернувшись, он спрыгнул вниз, сливаясь с тенями.
Гилен остался на ветке. Его пальцы сжали рукоять полуторного меча — холодный металл отдавал лёгкой дрожью, будто чувствуя приближающуюся кровь.
"Глупые смертные... Такие предсказуемые".
Затем он спрыгнул вниз, растворяясь в тени деревьев. Его плащ колыхнулся, как крыло ночной птицы.
Спустя пару часов. Авантюристы встали в плотное кольцо вокруг древнего дуба, его корявые корни вздымались из земли, словно последний оплот в этом кровавом хаосе. Ствол дерева, покрытый шрамами времени и глубокими трещинами, хранил молчаливую мудрость веков. Воздух был густ от запаха сырой земли, крови и звериного смрада, а вдалеке уже слышался тревожный шелест листвы – будто сам лес затаил дыхание в ожидании бури.
Торин и Эсмеральда заняли позиции у самого ствола, их клинки блестели в лунном свете, готовые в любой момент встретить врага. Капитан стоял неподвижно, как каменная глыба, его доспехи покрылись тонким слоем инея от ночного холода. Эсмеральда же, напротив, была напряжена – каждый мускул в её теле готов был к действию, пальцы то сжимали, то разжимали рукоять меча.
Варрик оперся на свой топор, его могучая грудь медленно поднималась и опускалась. Золотые глаза берсерка сверкали в темноте, как два раскалённых угля, а губы были растянуты в оскале, больше похожем на предсмертную гримасу, чем на улыбку.
Арнольд, словно тень, растворился в кустарнике – лишь лёгкий шелест листьев выдал его присутствие. Его кинжалы, зажатые в каждой руке, жаждали новой крови, а взгляд, острый как лезвие, выискивал цель в наступающей тьме.
А Гилен стоял чуть поодаль, его чёрный плащ сливался с ночью. Алый Взгляд, скрытый за зелёными линзами, пронзал тьму, выискивая малейшее движение, малейший признак опасности.
Тишину нарушил Торин. Его голос прозвучал глухо, но чётко, как удар меча по щиту:
— Почему ты ещё здесь? Ты не с нами. Мог уйти.
Гилен не повернулся, продолжая всматриваться в лес. Его ответ прозвучал спокойно, почти отстранённо:
— В этом есть моя выгода.
Эсмеральда молча скользнула по нему взглядом – в её карих глазах читалось недоверие, смешанное с любопытством. Её пальцы непроизвольно сжали щит, а губы плотно сомкнулись, будто она сдерживала поток вопросов, готовых сорваться с языка.
Варрик внезапно хрипло рассмеялся. Его смех, грубый и резкий, разорвал ночную тишину, как топор – плоть:
— Чёрт... Так ты их и привёл? Специально?
Гилен наконец обернулся, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то, похожее на холодное удовлетворение:
— Намеревался столкнуть змеегрифов, гноллов и неизвестных авантюристов. Хороший план. Жаль, опоздал.
Торин стиснул меч так, что костяшки его пальцев побелели. Его челюсть напряглась, а взгляд стал тяжёлым, как свинец.
Эсмеральда замерла, её пальцы сжали рукоять щита до хруста. В глазах паладина вспыхнул огонь – не страха, а ярости, чистой и неукротимой.
Даже Лирия, слабая и бледная, втянула голову в плечи, будто пытаясь стать меньше, сидя вверху. Её глаза, широкие от ужаса, метались между Гиленом и остальными, словно ища защиты.
Но Варрик лишь усмехнулся. Его голос прозвучал тихо, но железно, как обух топора:
— Если б соврал – убил бы тебя прямо сейчас. Даже если б пришлось сложнее в битве с гноллами.
Гилен пожал плечами, его движение было плавным, почти изящным:
— Ложь – как паутина. Легче не плести вовсе.
В этот момент из темноты донесся резкий свист – сигнал Арнольда. Звук, пронзительный и тревожный, будто крик ночной птицы, заставил всех вздрогнуть.
Гилен, обычно невозмутимый, дёрнул плечом – редкое проявление эмоций. Его Алый Взгляд зафиксировал десятки аур, приближающихся к ним сквозь чащу.
— Гноллы. Много.
Его голос был спокоен, но в нём прозвучала тревожная нота. Ночь вокруг них внезапно ожила – шелест листьев, топот когтистых лап, рычание, наполняющее воздух животной яростью. Лес превратился в гигантскую ловушку, а они – в её добычу.
Луна, словно окровавленный щит, висела над лесом, бросая призрачное синевато-серебристое сияние на поле грядущей битвы. Воздух густел от запахов - прелой листвы, свежей крови и звериного смрада, смешиваясь в удушливый коктейль предсмертной агонии. Каждый вдох обжигал лёгкие, напоминая о хрупкости жизни.
Авантюристы заняли свои позиции, образуя живую крепость у древнего дуба:
Торин встал в центре, его массивный щит из полированной стали отражал лунные блики, создавая иллюзию второго светила в этой кромешной тьме. Капитан глубоко вдохнул, расширяя грудь, и его доспехи заскрипели, принимая боевую стойку.
Эсмеральда заняла место справа, её золотые латы, покрытые царапинами былых сражений, мерцали тусклым светом. В руках паладина меч вспыхнул белым пламенем, освещая её решительное лицо с плотно сжатыми губами.
Варрик слева казался воплощением ярости - его огненные волосы сливались с потоками крови на лице, а топор с зазубренным лезвием буквально дрожал в руках, жаждая новой плоти. Он облизнул пересохшие губы, обнажив клыки в оскале берсерка.
Арнольд растворился в тенях, лишь случайный блик на отполированных кинжалах выдавал его присутствие. Его дыхание стало почти неслышным, а глаза сузились до двух тонких щелочек, высматривающих добычу.
Лирия прижалась к шершавому стволу, стараясь скрыться на за толстой веткой, её бледное как лунный свет лицо резко контрастировало с тёмной корой. Пальцы судорожно сжимали посох, костяшки побелели от напряжения. Пусть спускаться она и не стала, но из последних сил будет помогать товарищам.
Гилен отошёл на несколько шагов, заняв особенную боевую стойку. Его полуторный меч, занесённый за голову, сверкал холодной сталью. Ноги расставлены широко, вес идеально распределён между ними. Взгляд, холодный и расчётливый, скользил по приближающейся тьме, оценивая каждое движение.
"Гроза над полем" - клинок занесен за голову. Смертоносные рубящие удары, требующие простора для размаха, но оставляющие мало шансов на ошибку.
"Поздно отступать. Хотя мог бы... Но нет. Интересно посмотреть, сколько они продержатся", - мелькнула мысль, заставившая его губы дрогнуть в едва заметной ухмылке.
Из чернильной темноты вырвались первые гноллы, их силуэты казались порождениями ночного кошмара:Их шкуры мерцали глубокими сине-чёрными красками, идеально сливаясь с ночными тенями. Жёлтые глаза пылали безумством — словно испорченные светляки, блуждающие над смрадными топями. Кровавая слюна стекала с острых клыков, прожигая землю едкими пятнами. Тончайшие когти вычерчивали резкие линии на почве, выбивая голубые искры из каменных осколков.
Схватка началась внезапно, молнией пронзив тишину ночи.
Гилен превратился в смертельный вихрь, его меч танцевал в лунном свете, описывая широкие смертоносные дуги:Клинок прорезал ночную тьму стремительным взмахом: первый гнолл даже не успел вскрикнуть — лезвие вошло под челюсть и вышло сквозь затылок, мгновенно оборвав жизнь. Второй ещё пытался защититься когтями, но удар обрушился сверху — стальной клин разрубил тело надвое, отбрасывая две кровавые половины в разные стороны, а содержимое желудка расплескалось широким тёмным потоком. Третьего постигла другая участь: меч отсек обе передние лапы, заставив чудовище повалиться наземь с жутким пронзительным воем боли и ужаса.
Но и он получал раны — цена за каждый просчёт: когти, острые словно лезвия бритв, рвали живое тело, оставляя глубокие борозды на плечах, обнажая розовую мышечную ткань. Его враги били беспощадно — зубы, сверкая влажным блеском, впивались в бедро, пробивая кожу и мышцы, доходя почти до самой кости. Каждая атака оставляла след, кровь текла тёплой струёй по спине, стекала крупными каплями, превращаясь в вязкую, тёмную жидкость, которую невозможно было остановить. В такие моменты боль становилась частью боя, накладывалась поверх сознания, будто татуировка боли, рассказывающая историю ошибок и уроков жизни.
В редкие моменты передышки его губы шептали: "Хар-Гаал". Кровь жертв клубилась алым туманом, невидимыми нитями втягиваясь в его тело. Он действовал осторожно, скрывая эту способность:Кровавые нити стягивали раны, словно искусный хирург осторожно направлял невидимые иглы сквозь плоть. Они вплетали в тело тонкие алые линии, заживляя рваные края и восстанавливая разорванную ткань. Странное ощущение постепенно заполнило сознание: боль стала слабее, уступив место прохладному покою, будто ледяной ветерок коснулся воспаленных нервов.
Остальные авантюристы сражались не менее отчаянно: Торин крепко стоял в центре битвы — удары вражеских клыков, когтей, кривых копий, словно раскаты грома, отзывались эхом в его щите, делая его похожим на бесстрашную каменную стену. Эсмеральда сияла будто солнце, направляя лучи исцеления союзникам и поражая противников сверкающими ударами своего волшебного клинка. Варрик рычал, будто разъярённый медведь, сметая всех на своем пути тяжелым двуручным топором. Даже Лирия нашла в себе последние силы, чтобы направить тонкие струйки целебной магии прямо на своих друзей.
Однако эта битва была лишь прелюдией к чему-то большему...
Из лесной чащи выходили новые волны тварей. Настоящая битва только начиналась.
Воздух внезапно сгустился, наполнившись запахом озона и горячей крови. В следующее мгновение он содрогнулся от громового рыка Варрика, звука, похожего на треск ломающихся дубовых стволов. Его тело начало пульсировать в такт бешеному сердцебиению, мускулы вздувались, как кузнечные мехи, разрывая прочную ткань рубахи. Кожа покраснела до цвета раскалённого железа, испуская волны жара, искажающие воздух.
Золотая дымка окутала его, переливаясь, словно жидкий металл, образуя вокруг фигуры сияющий нимб чемпиона. Глаза вспыхнули ослепительным золотым светом, прожекторами прорезая ночную тьму, оставляя после себя светящиеся следы. Его хохот гремел, сотрясая землю, заставляя листья дрожать на деревьях, а капли крови подпрыгивать на камнях.