Но практический ум подсказывал:
"Временное сотрудничество может быть полезным. Они сильнее, чем кажутся. А я... могу многое получить от их доверия. До поры до времени".
Он медленно кивнул, его голос прозвучал ровно, без эмоций:
— Допустим, я согласен. На время.
Торин хмыкнул, в уголках его глаз собрались морщины — возможно, это было подобие улыбки:
— На время — лучше, чем никогда.
Варрик громко рассмеялся, его смех разнёсся по лесу, вспугнув птиц:
— Ну что, новичок, добро пожаловать в команду! — он шагнул вперёд, собираясь хлопнуть Гилена по плечу, но замер, встретив его ледяной взгляд.
Эсмеральда лишь вздохнула, её пальцы разжали рукоять меча.
А Арнольд... его кинжалы внезапно перестали постукивать. Он внимательно изучал Гилена, словно пытаясь разгадать загадку. В его глазах читалось: "Я за тобой слежу".
Над полем боя медленно поднимался туман, окутывая их призрачным покрывалом. Где-то вдали завыл ветер — будто сама природа комментировала этот странный союз.
Лагерь раскинулся в уютной ложбине, где ручей, извиваясь серебристой лентой между замшелых валунов, напевал свою вечную колыбельную. Лунный свет, пробиваясь сквозь кружево листвы, рассыпался тысячей мерцающих бликов по водной глади. Воздух был напоен ароматами хвойной смолы, дымка от костра и густой похлебки, в которой угадывались нотки дикого тимьяна и лесных грибов.
Торин, методичный и предусмотрительный, доставал из своей артефактной сумки снаряжение с точностью аптекаря:Просторные палатки с вышитыми оберегами разворачивались сами собой — яркие узоры легли ровными линиями на гладком полотне, словно живое дыхание древних традиций наполняло воздух. Медные котелки звенели мелодично, плавно занимая свои места на треногах, источая тонкий аромат трав и специй.Небольшой складной стол с резными ножками встал ровно посредине лагеря, будто специально ожидавший гостей: причудливые завитки орнамента манили взглядом, обещая уютный вечер возле костра, наполненный рассказами стариков и смехом детей.
Эсмеральда, опустившись на колени у костра, ловко управлялась с огнём. Её пальцы, обычно такие твёрдые в бою, сейчас двигались с неожиданной грацией, подбрасывая в пламя особые травы. Над костром уже витал аромат похлёбки — густой, с нотками дикого лука и лесных грибов.
Варрик, сидя на замшелом валуне, чистил свой топор с почти религиозным усердием. Каждое движение тряпки по лезвию сопровождалось довольным сопением. Время от времени его нос вздрагивал, улавливая запахи готовящейся еды, а живот отвечал громким урчанием.
Арнольд устроился поодаль, его ловкие пальцы танцевали над порванным ремнём. Иголка с волшебной нитью мелькала так быстро, что оставляла после себя серебристый след. Его кинжалы, уже отполированные до зеркального блеска, лежали рядом, сверкая в последних лучах заката.
Лирия, всё ещё бледная, но заметно окрепшая, аккуратно перебирала травы. Каждое растение она осматривала с профессиональным пристрастием, прежде чем положить в расшитый рунами мешочек. Её движения были медленными, но точными — знахарь, знающий цену каждему листочку.
Гилен сидел в стороне, скрестив ноги в неестественно правильной позе для медитации. Его тёмно-зелёные линзы скрывали рубиновый блеск глаз, но не могли замаскировать лёгкого замешательства. Пальцы, обычно такие уверенные с мечом, сейчас беспомощно теребили край плаща. Он явно не знал, чем заняться в такой обыденной обстановке, будто инопланетянин, попавший на чужой пикник.
Торин, закончив кропотливую починку доспехов, с удовлетворением провел ладонью по отполированной стальной пластине. Его пальцы, покрытые мелкими шрамами от множества сражений, аккуратно сложили инструменты в резную дубовую коробочку. Взгляд капитана скользнул к Гилену — тот сидел в стороне, сохраняя каменное выражение лица, но его поза выдавала легкое замешательство. Казалось, этот человек, столь уверенный в бою, теперь чувствовал себя чужим среди простых житейских дел.
— Если хочешь, можешь починить свою экипировку, — предложил Торин, протягивая коробку. В его голосе звучала неожиданная мягкость. — У нас принято помогать друг другу даже в таких мелочах.
Арнольд, наблюдавший за сценой с безопасного расстояния, вдруг громко рассмеялся. Его смех, звонкий и чуть хрипловатый, разнесся по лагерю:
— Когда-нибудь мы напишем книгу: "Искусство войны и дырявые штаны"!
Варрик фыркнул, чуть не опрокинув свой котелок с похлебкой. Даже серьезная Эсмеральда не смогла сдержать улыбки — уголки ее губ дрогнули, а глаза неожиданно потеплели. Лирия, сидевшая у костра, засмеялась звонко, как ребенок, и тут же смутилась, прикрыв рот ладонью.
Торин, продолжая улыбаться, терпеливо взял кусок кожи и показал Гилену:
— Вот так нужно зашивать — стежок за стежком. А ткань можно чинить вот этим особым узлом...
Его пальцы двигались уверенно, демонстрируя многовековой опыт походного быта.
К всеобщему удивлению, Гилен оказался весьма способным учеником. По совету Торина он аккуратно взялся за своё дело: сначала бережно прошивал края плаща, повторяя каждый стежок с той же тщательностью, с какой опытный лекарь ставит швы. Его руки двигались уверенно — тонкие пальцы казались рождёнными для тонкой работы. Затем настал черед кожаной куртки: несмотря на грубость материала, Гилен справился превосходно — нитка послушно скользила между слоями кожи, будто сама просилась туда. Завершив починку одежды, он осторожно затянул узел на последних штанах, проверяя прочность каждого шва с особенной внимательностью.
Пока Гилен заканчивал свою работу, лагерь ожил вечерними звуками. В воздухе витали аппетитные ароматы тушёного мяса, приправленного душистыми можжевеловыми ягодами. Над костром лениво поднимался дымок, медленно растворяясь среди деревьев. Бульканье котелка вторило негромкому шуму лесного ручья неподалёку, создавая уютную атмосферу спокойствия после тяжелого дня.
Над лагерем повисло удивительное спокойствие, которое словно накрыло всех невидимым покрывалом после тяжелого дня. Посреди поляны парил ароматный запах готовящегося ужина: Эсмеральда стояла возле большого котелка, неспешно мешая варево деревянной ложкой. Она тихо напевала себе под нос старую балладку о трагической любви, звучавшую особенно трогательно от её грубоватого голоса, необычно мягкого и нежного сегодня вечером.
— А всё-таки настоящий воин должен держать топор! — вдруг заявил Варрик, обращаясь к своему другу Арнольду, который сидел напротив него у костра.Арнольд лениво пожал плечами и ответил добродушно, почти равнодушно:— Ну да ладно тебе. Кинжалы тоже своё дело делают... хотя топором действительно можно рубануть от души!Оба воина рассмеялись и снова погрузились в беззлобное обсуждение преимуществ оружия, поддерживая таким образом давнюю традицию вечерних споров.
Лирия присела рядом с ними, вытягивая тонкие ручки к огню. Огонь мягко освещал её лицо, отбрасывая загадочные тени на щёки и подбородок. Девушку будто окутывала особая тишина, она молча наблюдала за происходящим вокруг и улыбалась уголками губ, радуясь редкому спокойствию в лагере.
Даже суровый Торин, чьё хмурое выражение лица давно стало привычным для всей группы, казался сейчас другим человеком. Его широкие плечи слегка опали, исчезло напряжение мышц. Сидя спиной к костру, он внимательно слушал болтовню друзей, время от времени вставляя свои замечания в разговор.
Это была одна из тех редких ночей, когда усталость одолевала даже самых стойких путешественников, позволяя забыть обо всём плохом, отдохнуть душой и телом. Лагерь был наполнен теплом дружбы, единением и уверенностью друг в друге, и эта атмосфера обещала завтрашний день провести легче и уверенней, несмотря ни на какие трудности впереди.
Гилен, сидя чуть в стороне, размышлял:
"Забавно... ощущать себя частью этих смертных. Пусть даже временно".
Его пальцы невольно потянулись к глазам, проверяя, на месте ли линзы. Никто не должен был увидеть его истинный взгляд. Никто. Но в этот момент, в теплом кругу у костра, что-то внутри него дрогнуло — нечто давно забытое, почти детское. Чувство, которое он давно похоронил под слоями расчетов и холодной логики.
Тёплый свет костра танцевал на лицах авантюристов, отбрасывая причудливые тени на окружающие деревья. Огонь потрескивал, выбрасывая в ночное небо искры, которые смешивались с мириадами звёзд. Густой аромат тушёного мяса с лесными травами, свежеиспечённого хлеба и диких ягод наполнял воздух, создавая уютную атмосферу домашнего очага посреди дикой природы.
Ложки ритмично скребли по деревянным мискам, создавая своеобразную музыку вечерней трапезы.
Варрик чавкал с особым, почти животным удовольствием, его мощная челюсть работала как мельничный жёрнов. Он нарочито громко причмокивал, бросая вызывающие взгляды на Эсмеральду, которая ела с изысканной аккуратностью, держа ложку как аристократка держит чайную ложечку. Её брови время от времени поднимались в немом укоре, но это только веселило берсерка.
Арнольд устроился рядом с Лирией, их плечи почти соприкасались. Он то и дело подбрасывал ей кусочки хлеба, приговаривая: "Ешь, худышка, а то ветром сдует!" Лирия делала вид, что сердится, слегка толкая его плечом, но уголки её губ предательски подрагивали, выдавая сдерживаемую улыбку.
Гилен, не имея ложки, спокойно ел руками, разламывая хлеб на аккуратные кусочки и обмакивая их в густую похлёбку. Его движения были точными, почти ритуальными — никакой спешки, никаких лишних жестов. Казалось, даже в таком простом действии он сохранял свою обычную холодную грацию.
Арнольд, заметив это, ухмыльнулся во весь рот. Его глаза блеснули озорным огоньком, когда он громко провозгласил:
— Ах, да! Я как-то был в одной стране, где едят только руками. Там считают, что так пища становится вкуснее — будто впитывает тепло души!
Он многозначительно подмигнул Гилену, но остальные не поняли намёка — они просто засмеялись, приняв это за очередную шутку разбойника.