Но затем ветер донес другой, более сильный аромат - труп крупного монстра, возможно, тролля или лесного демона. Уголки губ Гилена дрогнули в усмешке. "Значит, они боятся не нас. Каравану ничего не грозит". Он расслабил плечи, хотя его пальцы по-прежнему были готовы в любой момент превратиться в смертоносные Когти.
Перед тем как уснуть, Миара расстелила для него одеяло. Но, не закончив, свалилась рядом, сраженная усталостью. Ее дыхание было ровным и глубоким. Рубин сел на подстилку, приняв позу медитации. Его спина была прямой, как меч, руки покоились на коленях. Внутри текла Сила - ровная, пока слабая, как ручеек после дождя, но уже обещающая превратиться в полноводную реку.
"Исток крепнет. Скоро можно будет пробовать новые техники", - подумал он, ощущая, как энергия пульсирует в жилах.
Где-то вдали завыл ветер, играя в кронах деревьев. Но странным образом ему было тепло - возможно, от неожиданного проявления заботы, а может, от осознания, что его силы возвращаются. Глаза под черными стеклами очков закрылись, но он не спал - лишь погрузился в состояние бдительного покоя, готовый к любым неожиданностям.
Гилен погрузился в глубины сознания, сосредоточившись на меридиане Кровавого Тумана. Внутренним взором он видел, как Сила течет по невидимым каналам, подобно ртути — тяжелой, податливой, готовой принять любую форму.
Сейчас его задача была проста: уплотнить туман, сделать его более послушным, продлить время поддержания. Но в будущем... В будущем он мечтал о полной трансформации, о возможности растворяться в воздухе, становиться неосязаемым, неуязвимым.
Энергия пульсировала внутри, сгущаясь, обретая новые свойства. Он чувствовал, как она становится гибкой, как жидкий металл — одновременно тяжелой и текучей, смертоносной и податливой.
Шесть часов спустя солнце стояло в зените, его лучи пробивались сквозь листву, рисуя на земле золотистые узоры. Охранники закричали, их голоса, хриплые от пыли и длительной дороги, разорвали тишину:
— Подъем! Собираемся!
Гилен открыл глаза. Его зрачки сузились, адаптируясь к свету, но очки скрывали это. Старик и Миара спали, не слыша команды. Девушка прижалась к деду, ее пальцы сжимали край его потертого плаща. Гилен наклонился, коснулся ее плеча.
Она вздрогнула, испуганно вскинув глаза, еще мутные от сна.
— Уже всё? — прошептала она, устало улыбнувшись, и тут же принялась расталкивать деда: — Дедушка, пора в дорогу!
Старик застонал, медленно поднялся, почесывая седую щетину. Его лицо было изборождено морщинами, а глаза — мутными от возраста и усталости.
— Уже всё? Солнышко, если ты устала — поспи еще немного в повозке.
— Нет, я пойду пешком, — упрямо сказала Миара, поправляя растрепавшиеся волосы. — Мулов жалко. И вообще, ты бы и сам мог отдохнуть немного, я уже умею ей управлять.
Дед вздохнул, но не стал спорить. Он побрел к животным, налил им воды из потертого ведра, бросил зерна. Мулы едва успели поесть и попить, как раздался новый крик:
— В путь!
Караван тронулся, скрипя колесами, будто нехотя покидая место отдыха.
Гилен с интересом следил за суетой. Его взгляд скользил по лицам людей, отмечая усталость, раздражение, а где-то — редкие искорки надежды.
"Смертные... Такие разные. И даже в этой жалкой, короткой жизни умудряются находить радости. Вот этот старик — он знает, что его дни сочтены, но все равно заботится о внучке. А она... Она верит, что впереди что-то хорошее. Глупость? Наивность? Или... уверенность в чем-то?"
Он почувствовал странное чувство — не то зависть, не то презрение, не то... что-то еще, чего он не мог назвать.
Караван полз, как больная змея, медленно, неохотно. Мулы шагали, опустив головы, их уши обвисли, а глаза были тусклыми от усталости. Охранники кричали что-то бессмысленное, лишь для видимости бодрясь, но их голоса звучали фальшиво, как плохо сыгранная роль.
Люди шли молча, их взгляды уперлись в землю, будто они ожидали, что она разверзнется и избавит их от этого бесконечного пути. Солнце жарило нещадно, пыль поднималась из-под колес, забивая ноздри, смешиваясь с потом. Дорога казалась бесконечной, уходящей в никуда.
Безнадега. Чистая, как этот лес, и длинная, как этот путь. Гилен шел среди них, но чувствовал себя чужим. Он не принадлежал этому миру — ни их надеждам, ни их отчаянию. Но почему-то сегодня это осознание не приносило ему привычного удовлетворения.
К Гилену подошёл коренастый стражник, кольчуга на котором позвякивала с каждым шагом. Его ладонь нервно почесывала заросшую щетину, оставляя на смуглой коже красные полосы.
— Говоришь, в темноте видишь? — хрипло спросил он, испытующе оглядывая худощавую фигуру Гилена с ног до головы. — Слышал, очки носишь из-за штрафа на Ночное Зрение...
Гилен медленно повернул голову, черные стекла очков скрывали его истинный взгляд.
— Даже если луны не будет, а звёзды скроются за тучами, — его голос звучал ровно, без хвастовства, — всё равно буду видеть хорошо.
Охранник хмыкнул, почесал затылок, оставляя в спутанных волосах дорожную пыль.
— Ну что ж... — он кивнул в сторону богатой повозки, — Если хочешь подзаработать — вон в той крытой повозке купец набирает ночных дозорных. — Его лицо внезапно стало серьезным. — Только смотри, если сбежишь при первой же опасности — заплатишь вдвое.
Гилен лишь слегка кивнул, не удостоив ответом, и направился к указанному месту, его плащ колыхался за спиной, как тень.
Богатая повозка с резными ставнями и позолоченными дверными ручками выглядела чужеродным пятном среди потрепанного обоза. Еще за несколько десятков шагов в нос ударил странный коктейль запахов — удушливые духи, перемешанные с потом и чем-то затхлым, будто старая одежда, пропитавшаяся жиром и пылью дорог.
Два охранника в добротных кирасах преградили путь, скрестив алебарды с отточенными лезвиями.
— Бродяги — в хвосте каравана, — процедил один из них, разглядывая Гилена с явным презрением.
— Мне сказали, что нужен ночной дозор, — спокойно ответил Гилен. — Вижу в темноте.
Его монотонный голос, казалось, разозлил стражников еще больше. Но в этот момент дверь повозки открылась, выпустив волну еще более концентрированного аромата — смесь немытого тела, дорогих масел и чего-то сладковато-гнилостного. Гилен невольно сморщился и чихнул.
Из повозки высунулось потное лицо толстого купца, его щеки блестели от жира, а маленькие глазки-щелочки оценивающе осмотрели Гилена сверху вниз.
— Ну-ка... — купец говорил, тяжело дыша, — Насколько далеко ты видишь? — Он облиз губы. — И не сбежишь, как увидишь первую рогатую морду?
Гилен прикрыл нос рукой, стараясь дышать ртом.
— Темнота для меня — не преграда. Несколько километров — без проблем.
"До горизонта, если точнее. Но вам это знать незачем".
Купец усмехнулся, его двойной подбородок затрясся. Он кивнул охраннику:
— Запиши его. Плата — пять серебряных за ночь. — Его взгляд внезапно стал жестким. — Если сбежит — пусть охрана отберёт вдвое.
Гилен холодно улыбнулся, и в этот момент сквозь черные стекла очков на мгновение мелькнул красноватый отсвет.
— Не побегу.
"Во всяком случае, не от таких слабых монстров, что здесь водятся".
Последние лучи заката золотили пыльную дорогу, когда Миара заметила Гилена, возвращающегося от купеческой повозки. Ее лицо озарилось искренней радостью, словно солнце вновь взошло только для нее. Она торопливо поправила выбившиеся из-под платка пряди волос, оставив на лбу следы муки от вечерней выпечки.
— Наконец-то тебе повезло подзаработать! — ее голос звенел, как весенний ручей, а глаза блестели в угасающем свете. Пальцы нервно перебирали край передника. — Только будь осторожен, ладно? В этих местах бывает опасно...
Дед, сидевший на перевернутом ящике и чинивший сбрую, хмыкнул, не поднимая головы. Его корявые пальцы ловко орудовали шилом, а в уголках глаз собирались морщинки недовольства.
— Молодёжь… — пробормотал он в седые усы, — Лезут в опасности, будто серебро с неба падает. Эх, были времена! Вот в наше время...
Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, к Гилену подошел знакомый коренастый охранник. Его кольчуга позвякивала устало, а лицо под слоем дорожной пыли казалось высеченным из камня — твердым и неподвижным. Глаза, привыкшие к опасностям, смотрели сквозь собеседника.
— Смена у тебя в середине каравана, — голос его был хриплым, будто протертым песком. Он указал потрескавшимся ногтем в сторону освещенных факелами повозок. — Здесь останутся свежие силы. Иди к третьей повозке, там тебя ждут.
Гилен молча кивнул, но прежде чем сделать шаг, услышал за спиной:
— Удачи!
Миара стояла, прижимая к груди сверток с припасами, и махала ему свободной рукой. Ее улыбка в полумраке казалась особенно теплой.
Он слегка наклонил голову в ответ, все еще не понимая, как реагировать на такие простые человеческие жесты. В его мире не было места "удаче" — только расчет и холодная решимость.
Третья повозка оказалась небольшой, но крепкой, с железными оковками на колесах. Вокруг нее уже собрались ночные стражи: два угрюмых наемника с мечами на поясах и пожилой следопыт, чей потрепанный лук выглядел древнее его самого.
— Новый, значит? — хрипло спросил один из наемников, плюнув в пыль. — Запомни: на посту не спать, не отлучаться, не геройствовать. Увидел угрозу — кричи. Всё понятно?
Старый следопыт молча протянул Гилену рожок с сигнальной смесью. Его пальцы, изуродованные шрамами и артритом, дрожали, но глаза оставались острыми, как у молодого ястреба.
Тьма опустилась на землю внезапно, словно кто-то набросил на мир тяжелый саван. Звезды зажглись одна за другой, но их холодный свет лишь подчеркивал мрак между деревьями.
Караван затих. Даже самые болтливые торговцы примолкли, съежившись у потухающих факелов, висевших на повозках. Дети прижались к матерям, мужчины бессознательно ощупывали оружие. Даже огни, обычно такие