— Интересно... — прошептал Гилен, и в этом слове звучало нечто, балансирующее между восхищением и предостережением.
Он развернулся и направился к городу, его плащ колыхался за спиной, как живое существо.
К вечеру у массивных дубовых ворот снова собралась толчея — купцы с потрепанными дорогой повозками, наемники в потертых доспехах, странники с посохами, покрытыми зарубками-воспоминаниями. Гилен наблюдал, как "эльфа" пропустили без очереди — стража почтительно склонила головы, узнав в нем представителя высшей знати.
Самому Гилену пришлось ждать. Он стоял неподвижно, как каменное изваяние, пока вокруг него кипела жизнь — торговцы торговались, погонщики кричали на вьючных животных, дети бегали между ног взрослых. Час спустя он наконец оказался внутри, пройдя сквозь ворота, которые скрипели, будто жалуясь на свою вековую службу.
Проходя мимо шумной знакомой таверны, Гилен вдруг остановился. Его взгляд, казалось, проник сквозь толстые деревянные стены, уловив знакомые энергетические отпечатки — "Пламенный Щит", группа, с которой он сталкивался ранее. Но теперь рядом с ними мерцали другие, не менее мощные ауры — новая команда, чья сила, возможно, даже превосходила известных ему бойцов.
Его пальцы непроизвольно сжались, когти слегка выдвинулись, но через мгновение он расслабился. Нет, сегодня не время для новых встреч. Он продолжил путь, его шаги были бесшумны, как падающий снег.
Номер в "Забытом углу" — так называлась эта дешевая гостиница — был крошечным, но чистым. Гилен сел на жесткую кровать, скрестив ноги, и закрыл глаза. Он погрузился в медитативный сон, его дыхание замедлилось до одного вдоха в минуту. Внутри него заструились потоки энергии, наполняя меридианы, как реки наполняют русла после долгой засухи.
— Фундамент... — прошептал он, и это слово повисло в воздухе, наполненное особым смыслом. Без прочного основания любое здание, даже самое величественное, рухнет при первом же шторме.
Спустя две недели частых медитаций внутри, в глубинах его существа, вокруг Истока Крови начали формироваться первые фрагменты Фундамента. Но каждый "кирпич" в этой конструкции должен быть особого рода — живая душа, пойманная в ловушку вечного страдания.
Проблемы не заставят себя ждать в будущем. Бунт душ — их крики, сливаясь в единый гул, будут напоминать скрежет тысяч ножей по стеклу. Даже Зар'Гул скорее всего сходил с ума от этого — Гилен вспомнил пожелтевшие страницы записей в Черном Шпиле, где были жалкие обрывки об этом забытом боге.
Нестабильность — Исток, превратившийся в Фундамент, станет ненадежен. Без постоянной подпитки новыми жертвами он неминуемо начнет разрушаться. Но чем больше душ в нем будет, тем сильнее станет их коллективный вопль. Замкнутый круг, разорвать который сможет только создание Ядра.
Деградация — Путь Кровавого Тумана не пройдет бесследно. С каждым шагом обычный практикующий все больше напоминал кровожадное чудовище. Зар'Гул в конце своего пути наверняка уже мало походил на того, каким был в начале.
Гилен знал все это. Он чувствовал, как формирующийся Фундамент пульсирует внутри него, и с первым кирпичиком он начнет требовать жертв. Единственный выход — ускорить переход к формированию Ядра. Но этот промежуток между Фундаментом и Ядром... Именно в этот период большинство адептов теряли последние остатки человечности, превращаясь в тех, кого в легендах называют проклятыми. И поэтому этот путь во многих мирах запрещен, даже среди адептов темных искусств.
Он открыл глаза. В темноте номера зажглись два кровавых огонька. Путь был ясен — опасен, труден, но ясен.
Четырнадцать дней и ночей непрерывной работы над собой. Гилен превратил свою жизнь в строгий ритуал, где каждая минута была подчинена единой цели. Его комната в дешевой гостинице стала подобием аскетичной кельи — пыль оседала на мебели, которую он не касался неделями, а воздух стоял неподвижный, словно застывший в ожидании.
Тело, казавшееся истощенным, на самом деле преобразилось. Мышцы, не получая обычной пищи, черпали силу из внутренних резервов — каждая клетка вибрировала от концентрированной энергии. Когда он проходил мимо зеркала, в стекле отражались впалые щеки и резкие скулы, но рубиновый взгляд горел яростным огнем.
Медитации заменили сон. Он сидел неподвижно по шесть-семь часов кряду, его дыхание становилось настолько медленным, что случайный наблюдатель мог бы принять его за мертвеца. Внутри же кипела работа — потоки энергии уплотняли меридианы, готовя их к предстоящему испытанию. Иногда по его коже пробегали волны алого свечения, будто под кожей текли реки расплавленного металла.
Поздний вечер окутал город сизыми сумерками, когда Гилен наконец покинул свое убежище. Его движения были обдуманно медленными — не от слабости, а от сконцентрированной мощи, подобно тигру, выбирающему шаг перед прыжком. Тень от его худой фигуры растягивалась по мостовой, сливаясь с другими тенями.
Он свернул в узкий переулок между двумя гнилыми домами, где тьма сгущалась неестественно плотно. Воздух здесь пах затхлой водой и чем-то металлическим — возможно, кровью, оставшейся после последней поножовщины. Гилен шел бесшумно, его кожаные сапоги не издавали ни звука на грязном камне.
Там уже были трое. Двое наемников — один коренастый, с носом, перебитым в нескольких местах, другой долговязый, с сальными волосами до плеч — прижали к стене девушку в порванном платье. Ее светлые волосы растрепались, а широкие глаза отражали животный ужас.
— Ну что, красотка, — хрипел коренастый, его алкогольное дыхание окутывало лицо служанки, — покажешь нам, как умеешь благодарить?
Долговязый уже занес над ней руку с грязными ногтями, когда тень позади них сдвинулась.
Гилен вышел из тьмы беззвучно, как призрак. Сначала его заметил долговязый — тот резко обернулся, меч уже звенел в ножнах, выхваченный рефлекторно. Опытный боец, даже пьяный, всегда чувствовал опасность.
— Ха! — коренастый повернулся медленнее, его мутные глаза пытались сфокусироваться. — Присоединяйся, дружище, но плати за зрелище!
Гилен не ответил. Его молчание было страшнее любых слов.
Кровавые Когти выросли из пальцев с тихим шелестом, будто стальные лезвия, выдвигающиеся из ножен. Алые, отполированные до зеркального блеска, они сверкнули в темноте. Клыки обнажились, капая густой темной субстанцией, которая шипела, попадая на камни.
Наемники застыли. Хмель мгновенно испарился из их сознания, уступив место первобытному страху. Но боевые инстинкты взяли верх — они атаковали почти синхронно.
Гилен играл с ними, как кот с мышами. Он уклонялся от ударов с минимальными движениями, будто знал каждый их шаг заранее. Когти резали плоть, но не убивали — только оставляли на теле кровавые дорожки, будто художник, рисующий кровавый узор.
Затем ему надоело. Он схватил коренастого за шею, клыки вонзились в яремную вену с мокрым хрустом. Тело наемника затряслось в судорогах, кожа начала усыхать на глазах — за секунды от здорового мужчины остался лишь скелет, обтянутый пергаментной кожей. Глаза ввалились, превратившись в сухие шарики.
Долговязый закричал, его меч сверкнул в воздухе — но Гилен поймал запястье, кости хрустнули, как сухие ветки. Клыки вонзились в шею, и история повторилась. Теперь на мостовой лежали два мумифицированных тела, их рты навеки застыли в беззвучном крике.
Девушка не видела конца. Ее сознание отключилось еще тогда, когда первый наемник рухнул на камни, превратившись в иссохший труп. Она безжизненно сползла по стене, светлые ресницы дрожали на бледных щеках. Гилен взглянул на нее без интереса — просто еще одна жертва города, которая завтра проснется и решит, что все это был страшный сон.
С ее губ сорвался еле слышный шепот:
— Спасибо...
Но было ли это благодарностью или бредом потерявшего сознание человека — он так и не узнал.
Гилен стоял над иссохшими останками, его тень ложилась на мостовую длинным кровавым пятном. Он аккуратно, почти с хирургической точностью, собрал хрупкие тела, которые крошились в его пальцах, как древние свитки. Каждое движение было выверенным — он поднимал их за рёбра, где кости ещё сохраняли форму, избегая лишнего контакта с рассыпающейся кожей.
Из ближайшей подворотни он вытащил грязный мешок, пахнущий прогорклым зерном и крысиным помётом. Останки укладывал бережно, словно археолог, сохраняющий артефакты. Хруст и шорох — единственные звуки, сопровождавшие этот процесс.
Подойдя к канализационному люку, он одним движением сбросил свёрток в зияющую черноту. Глухой плеск, затем шуршание — крысы уже сбегались на пир.
Оружие наёмников — зазубренный кинжал и потёртый меч — он оставил валяться среди мусора. Из темноты уже слышалось шарканье босых ног — местные бродяги ждали своего часа.
Рынок просыпался, наполняясь ароматами свежеиспечённого хлеба, восточных специй и только что пойманной рыбы. Гилен шёл между рядами, его чёрный плащ едва колыхался, будто не касаясь земли.
И вдруг — каштановые волосы, развевающиеся на утреннем ветру. Знакомая фигура, склонившаяся над прилавком с фруктами. Она обернулась, будто случайно, и её карие глаза вспыхнули, как два тёплых солнца.
— Ты! — её голос звенел, перекрывая крики торговцев. Она замахала рукой, так резко, что корзина с овощами едва не опрокинулась.
Гилен машинально поправил круглые очки — стёкла вспыхнули на мгновение, скрывая рубиновый блеск.
— Не ожидал тебя здесь увидеть, — его голос был ровным, но в нём прозвучала едва уловимая напряжённость.
— А ты так и не зашёл! — она нахмурилась, складывая губы бантиком, но тут же улыбнулась, будто не могла сердиться долго. — Может, забыл адрес? Я могу...
— Дела не ждали, — он мягко, но твёрдо прервал её, взгляд скользнул за её спину. — И сейчас тебе не стоит со мной разговаривать.
Не дав ей ответить, он резко развернулся и растворился в толпе, оставив её с растерянным выражением лица и дрожащей нижней губой.
В высоком здании напротив, за витражным стеклом, окрашенным в тёмно-синие тона, мужчина в камзоле из эльфийского шёлка поднял бокал с выдержанным вином.