Страх сжимал горло тугим обручем, каждый вдох давался с трудом. Одиночество давило тяжелее любых цепей — никто не говорил с ней, никто не отвечал на вопросы. Только грубый смех где-то за дверью да редкие оскорбления.
Обида глодала изнутри, острая и жгучая — почему именно она? За что? Что они от неё хотят? А потом — внезапные крики снаружи. Грохот, звон стали, чьи-то вопли. Сердце замерло в груди.
И дверь распахнулась. Он вошёл, опираясь на косяк — хромой, но не сломленный.
Полуденный свет, пробивавшийся сзади, очертил его силуэт золотистым контуром. Черные волосы, отливающие синевой, как вороново крыло на солнце, слегка растрепались. Круглые очки съехали на переносицу, одна линза пересечена трещиной, но взгляд за ними оставался острым, цепким.
Его одежда — когда-то крепкая, а теперь изорванная и пропитанная кровью — не скрывала множества ран. Но каждое движение, даже хромое, было точным и выверенным, будто боль не имела над ним власти.
Он даже не огляделся по сторонам — словно точно знал, где она. Будто чувствовал. Дрожь, сотрясавшая её всё это время, вдруг утихла. Она замерла, широко раскрыв глаза, в которых смешались страх, надежда и недоверие.
Её мысли метались:
"Где бандиты? Почему их не слышно?"
"Они... отпустили его? Нет, не может быть..."
"Он их... всех...?"
"Зачем он здесь? Зачем рисковал?"
"Неужели... ради меня?"
"Он пришёл! Это он! Он здесь!"
Сердце заколотилось так сильно, что стало трудно дышать. В висках пульсировало, в ушах звенело.
— Ты... — её голос сорвался на полуслове, губы дрожали.
Она не знала, что сказать. "Спасибо? Или "Как ты нашёл меня?", а может "Ты ранен?"
Страх ещё не отпускал, но уже смешивался с чем-то тёплым и светлым — с надеждой. Её пальцы вцепились в края стула, костяшки побелели.
Гилен сделал шаг вперёд, и в этот момент она поняла — всё кончено. Она спасена.
Гилен увидел её Алым Взглядом ещё до того, как переступил порог склада - её аура мерцала испуганным, но чистым светом. Цела. Не тронута. Просто держали. Он почувствовал облегчение, хотя и так знал, что найдёт её. Это было удовлетворение от подтверждения расчётов.
"Хорошо". — подумал Гилен.
Когда он вошёл, её губы уже раскрывались для вопроса, но он опередил:
— Больше тебя никто не тронет. — Голос звучал ровно, как поверхность лесного озера в безветренный день. — Сейчас — уходим.
Он сделал шаг вперёд, и вдруг — Миара бросилась к нему, как пушинка, подхваченная вихрем. Её руки вцепились в окровавленный плащ, лицо уткнулось в грудь. Тело дрожало мелкой дрожью.
— Мне было так страшно! — её голос прерывался рыданиями. — А ты тогда на рынке просто ушёл, и мне было обидно, но теперь... теперь...
Она говорила, не переводя дыхания, слова путались, накладывались друг на друга:
— Прости, что я тогда... — тут же — Спасибо! — и снова — Они не давали даже воды нормально... — потом — Я думала, меня убьют... — и опять — Спасибо, спасибо, спасибо...
Отстранившись, она посмотрела на него заплаканными глазами:
— Ах! Ты ранен? — пальцы дотронулись до пропитанного кровью рукава. — Спасибо... Ой, п-прости...
Гилен стоял, как статуя. Его руки слегка приподнялись, застыв в воздухе - не решаясь ни обнять, ни оттолкнуть. Впервые за долгие годы он выглядел... растерянным.
Когда поток слов и слёз иссяк, Миара вытерла лицо рукавом, оставив на ткани грязные разводы. Её дыхание выровнялось, хотя пальцы всё ещё дрожали.
— Мы сейчас выйдем и пойдем с тобой домой. Не бойся на улице, — сказал Гилен тихо, как говорят с пугливым зверьком. Он повёл её к выходу, слегка придерживая за локоть - осторожно, будто боясь сломать.
Яркий полуденный свет ударил в глаза. На земле — трупы. Лужи крови, медленно впитывающиеся в пыль. Обугленные следы магических взрывов. Сломанное оружие, блестящее на солнце.
Миара вскрикнула, инстинктивно зажмурилась. Но Гилен, не останавливаясь, мягко, но настойчиво повёл её дальше - мимо этого кошмара, к живым улицам.
Город жил своей обычной жизнью. Торговцы выкрикивали цены, дети бегали между лотками, знатные дамы прогуливались под кружевными зонтиками.
Но когда пара проходила мимо, всё замирало на мгновение: одни смотрели с презрением "кто этот оборванец в окровавленной одежде? И что дочь уважаемого торговца делает в такой компании?"
Другие - с любопытством "как связаны этот бродяга и Миара? Почему она идёт с ним так близко?"
Миара не опускала головы. Напротив - её подбородок гордо вздёрнулся, а взгляд, брошенный в сторону особенно язвительных дам, говорил яснее слов: "Я горжусь этим человеком".
Дамы в ответ лишь закатывали глаза, некоторые даже пытались заигрывать с Гиленом - бросали томные взгляды, поправляли причёски. Другие же шептались за веерами, отпуская колкости о "грязном наёмнике" и "падшей девчонке".
Но Гилен шёл спокойно, не обращая внимания. Его лицо было непроницаемо, как каменная маска. Только рука, лежащая на рукояти меча, слегка сжалась, когда один из городских стражников сделал шаг в их сторону - но тут же отступил, встретившись с невидимым за тёмными стёклами взглядом.
Дом торговца Марика стоял в стороне от шумных улиц, окруженный ухоженным садом. Неброский, но крепкий, с резными ставнями и дымком из трубы — он дышал уютом и покоем. Когда Миара и Гилен приблизились, старик уже стоял у калитки, его корявые пальцы сжимали деревянный посох. Седые усы подрагивали, выдавая волнение, которое он тщетно пытался скрыть.
Гилен сделал шаг назад, собираясь исчезнуть в переулках, но Миара резко схватила его за рукав. Её пальцы впились в ткань с неожиданной силой.
— Ты пойдёшь с нами, — сказала она твёрдо, и в голосе звучала не просьба, а констатация факта. Её глаза, ещё красные от слёз, горели решимостью.
Старик бросился к внучке, обхватив её дрожащими руками. Его взгляд бегал по её лицу, одежде, выискивая малейшие следы насилия.
— Жива... цела... — бормотал он, гладя её волосы.
Потом его глаза поднялись на Гилена — окровавленная одежда, бледное от потери крови лицо, но абсолютно спокойный взгляд. Марик понял всё без слов. Его челюсть сжалась, жилы на шее набухли.
— Спасибо, — выдохнул он, и в этом слове была горечь — горечь от собственного бессилия, от возраста, от воспоминаний. — Заходи. Обещали же ужин.
Гилену показали небольшую ванную с деревянной кадкой. Вода была уже тёплой — видимо, приготовленной заранее. Чистая рубаха и штаны аккуратно лежали на табурете.
— Я заштопаю твою одежду, — пообещала Миара, уже отходя от шока. Её пальцы нервно перебирали складки своего платья. — Отец... дед... у него есть хорошие снадобья для ран. Я принесу.
Гилен, переодетый в простую домотканую одежду, сидел за дубовым столом. Марик хмуро налил ему вина — густого, тёмного, пахнущего дубом и специями.
— В моей жизни было много славы, — начал старик, уставившись в свою кружку. — Арены, наёмничество, серебряный значок гильдии... — Его грубый палец провёл по воображаемому значку на груди. — Но я не ценил то, что имел.
Пауза. Только треск поленьев в очаге нарушал тишину. Тень от кружки дрожала на столе.
— Её родители погибли в караване, — голос Марика стал хриплым. — Я был пьян, щупал какую-то девку в таверне... а мог их защитить.
Его кулак ударил по столу, заставив подпрыгнуть кружки.
— Она пережила достаточно. Если её не станет — я потеряю всё.
Гилен медленно поднял глаза. В них не было ни осуждения, ни сочувствия — только холодная ясность.
— У того наёмника были враги, — произнёс он тихо. Каждое слово падало, как камень в воду. — И друзья. — Пауза. — Сегодня на одного друга стало больше.
В этих простых словах было больше обещания, чем в любой клятве. Марик замер, потом медленно кивнул. Между мужчинами возникло молчаливое понимание — они оба знали цену таким словам.
Гилен медленно поднес бокал к губам, сделал небольшой глоток терпкого вина и аккуратно поставил его обратно на резной дубовый стол. Винные блики играли на полированной поверхности.
— Того, кто похитил её, я наказал, — его голос звучал ровно, но в глубине этих слов чувствовалась холодная сталь. — Лорд Вальтер нанял идиотов. Часть из них мертва. Сам лорд — тоже.
В комнате повисла тягостная тишина. Пламя свечи дрожало, отбрасывая причудливые тени на стены.
Марик сидел, сжав свои покрытые шрамами кулаки. Его взгляд, обычно острый как бритва, сейчас казался усталым и потухшим.
— Когда придут стражи — драки не будет, — продолжил Гилен, перехватывая взгляд старика. — Я сдамся. Иначе проблем станет больше.
Он слегка наклонился вперед, понизив голос:
— Когда они придут — выйди и выдай меня. Просто укажи пальцем. Иначе они начнут штурм твоего дома, и тогда проблемы будут уже у тебя. А это, как ты знаешь...
Не договорив, он откинулся на спинку стула, давая Марику осознать сказанное. Гилен снова взял бокал, сделал глоток, затем добавил:
— Мы сами объясним ей. Скажу, чтобы не злилась на тебя.
В доме было слышно только потрескивание дров в камине и тиканье старых часов.
— Она не поймёт. Но ей и не нужно много знать. Пусть злится на "неправильное" решение. Это лучше, чем правда.
Старик наконец сделал глоток вина, его морщинистое лицо исказила гримаса. Он провел дрожащей рукой по седым усам, оставляя на них винную влагу.
— Ты мудр не по годам, — прошептал он, и в его голосе слышалась горечь. — Так и сделаем. Хоть мне это и не по нраву.
Тяжелая дверь скрипнула, впуская в комнату ароматы готовящейся еды. Миара вошла, неся большой деревянный поднос, переполненный яствами: жареный фазан с хрустящей золотистой корочкой, политый густым ягодным соусом, от которого шел сладковатый пар. Тушёные овощи — морковь, лук и коренья, приправленные ароматными травами, источали аппетитный запах. Свежий хлеб с румяной корочкой, еще теплый, будто только что из печи.
Десерт — рассыпчатый пирог, пропитанный медом и посыпанный дроблеными орехами. Напитки — кувшин охлажденного морса, покрытый капельками влаги, и бутылка выдержанного вина из собственных запасов.