Гири на цепях у стены покачивались, словно живые, их тридцатидвухкилограммовые тела готовились к своему танцу боли.
Гилен шагнул в центр огненного круга, став живым маятником в этом аду собственного изготовления.
Первая гиря ударила в спину с глухим стуком, выбивая воздух из легких. Вторая нашла ребра, третья врезалась в плечо, обещая грозный синяк.
Он не уклонялся. Вместо этого встречал каждую гирю открытым телом, отталкивая их с возрастающей силой, заставляя цепи выть от напряжения, а металл нагреваться от трения.
Огонь лизал его кожу, оставляя красные узоры, гири выбивали ритм на его плоти, утяжелители тянули вниз, к земле, к слабости, к поражению.
Боль была не врагом, а союзником, самым честным учителем.
Спустя пять часов:
Костер погас с последним вздохом, превратившись в груду раскаленного пепла.
Гилен рухнул на каменный пол, его тело покрытое солью пота и копотью, дышало как кузнечные меха. Каждый вдох обжигал легкие, каждый выдох вырывался хриплым стоном.
Но в глазах, красных от напряжения, горело удовлетворение хищника, наконец-то почуявшего вкус настоящей охоты.
"Хорошее начало".
Спустя пять дней:
Гилен вышел из пещеры, и первый луч солнца упал на его лицо, будто пытаясь узнать в этом новом существе того человека, что вошел туда пять дней назад.
Со стороны - ничего не изменилось. Тот же угловатый силуэт, те же резкие движения охотника.
Но теперь его тело помнило каждый удар гири, каждый поцелуй пламени, каждый глоток яда - все это было вписано в его плоть невидимыми рунами закалки.
Связки стали крепче. Реакция - быстрее. Выносливость - гораздо лучше того, что было. Сила и крепость тела - не идеал, но и не прошлая немощность. И самое главное - его кровь, когда-то почти черная от древнего проклятия, теперь снова была алой, как у простого смертного.
Первый этап пройден.
Дорога впереди была длинной, тернистой и кровавой.
Но теперь он знал наверняка - его тело выдержит.
Глава 3
Человек в широкополой шляпе шел по мостовой, его тень растягивалась в предвечерних сумерках. Мягкие поля шляпы отбрасывали глубокую тень на лицо, скрывая черты. Его дорожная одежда — потертая кожаная куртка, крепкие сапоги с вытертыми носками, темный плащ из грубой ткани — не привлекала внимания, но и не выдавала в нем нищего. Под плащом болтался пустой рюкзак, его кожаные ремни слегка поскрипывали в такт шагам.
Прохожие неосознанно расступались перед ним. Не из страха — просто что-то в его походке, в том, как он двигался — устало, но с хищной грацией сжатой пружины, — заставляло их инстинктивно отходить в сторону. Матери с детьми незаметно прижимали малышей к себе, торговцы на мгновение прерывали свои зазывные крики, когда он проходил мимо.
Пять дней закалки не сделали его тело неуязвимым — до идеала было еще далеко. Но изменения уже были. Связки стали крепче, как стальные тросы, движения — точнее, вывереннее, а в глазах, скрытых под полями шляпы, горела холодная удовлетворенность. "Идет как надо".
Он слегка приподнял голову, и на мгновение под шляпой мелькнула ухмылка — быстрая, как вспышка лезвия в темноте.
Четверо стражников в синих мундирах с гербом города перекрыли ему дорогу, их тяжелые сапоги гулко стукнули по брусчатке. Старший, широкоплечий детина с рубцами на лице и потухшей трубкой в зубах, выдвинулся вперед.
— Документы. Предъявите немедленно, гражданин. Приказ начальника стражи — проверять всех подозрительных личностей. — его голос звучал хрипло, с привычной интонацией человека, привыкшего, что его слушаются.
Гилен остановился. Медленно поднял взгляд, и на мгновение стражи увидели его глаза — холодные, оценивающие, как у хищника, замершего перед прыжком.
— Наемник. Маркус. — он достал глиняный значок гильдии и показал его, ловко перекидывая между пальцев, не выпуская из рук. — Чем вызван интерес? Или у городской стражи теперь развлечение — останавливать легальных наемников?
Старший стражник усмехнулся, обнажив желтые зубы. Его глаза скользнули к товарищам — мол, смотрите, какой бойкий.
— Похож на разыскиваемого преступника. Обыскать как следует, парни. — кивнул он подчиненным, специально растягивая слова. — Попробуешь сопротивляться — сломаю руки и брошу в темницу. Там быстро научишься уважать закон.
Гилен не шевельнулся, пока грубые руки шарили по его одежде. Его дыхание оставалось ровным, только пальцы слегка сжались. Через минуту один из стражников с торжествующим видом «нашел» небольшой мешочек и встряхнул его перед носом старшего.
— Дурман! Целых две унции!
Старший широко ухмыльнулся, как кот, получивший сливки.
— Вяжите его, парни. Гильдия тебя не спасет, дружок.
Гилен вздохнул — долгим, усталым вздохом человека, которому надоела плохо разыгранная комедия.
— Дамп в твоей коре не придумал ничего лучше, ты дедлокнутый невалидный хеш? — его голос звучал почти задумчиво, словно он разговаривал сам с собой.
Его рука автоматически потянулась к поясу — но там не было оружия. Пришлось оставить его на арене.
"Неудобно".
Старший моргнул, не понимая ни слова. Но тон был очевиден. Его лицо побагровело.
— За оскорбление стражи — двойной срок! Хватайте его! В участке разберемся!
"Наконец-то проверим, на что теперь способно тело".
Старший стражник резким жестом поднял руку, его ладонь замерла в воздухе, словно давая сигнал к началу спектакля. Обращаясь к собравшимся зевакам, он произнес громко и четко, отработанным командным тоном:
— Внимание, граждане! Происходит задержание опасного преступника! Не мешайте страже исполнять долг!
Его голос звучал как удар колокола — привычный, властный, не терпящий возражений. Трое подчинённых моментально перестроились, заняв позиции с военной точностью: двое с дубинками по бокам, третий сзади с металлическими наручниками, а сам старший — впереди, сдерживая Гилена взглядом и готовый перехватить любой его выпад. Их синхронность напоминала слаженный механизм, отточенный годами тренировок.
Гилен не стал ждать.
Первым же движением он рванулся в сторону, уклоняясь от дубинки, которая свистнула у самого виска, рассекая воздух. Его укреплённые связки позволили ему резко сменить траекторию, будто тело само предугадывало траекторию удара. Контратака последовала мгновенно — локоть врезался в солнечное сплетение ближайшего стражника. Тот крякнул, согнувшись пополам, но не упал, лишь отступил на шаг, сохраняя строй.
— Кругом! Давить! — рявкнул старший, его голос прозвучал как удар хлыста.
Стража сработала как единый организм. Дубинки били точно по суставам, ноги подсекали в нужный момент, словно они заранее знали каждый шаг Гилена. Он блокировал удары, его тело выдерживало, но против четырёх тренированных бойцов, действующих слаженно, даже его навыков не хватило.
Один из стражников ловко зашёл сзади, его рука, закованная в кожаный краг, вцепилась в запястье Гилена и резко выкрутила его. Гилен попытался вырваться — но в этот момент двое других навалились на него, прижимая к земле.
— Наручники!
Металлические браслеты щёлкнули на его запястьях. Гилен почувствовал лёгкое покалывание — магическое подавление.
"Смешно. Как будто это что-то значит".
Но физически наручники всё равно были крепкими.
Когда Гилена подняли на ноги, двое стражников держали его за руки, один прихрамывал, а старший, слегка запыхавшись, накинул на него сдерживающую сеть — тонкую, но прочную, сплетённую из стальных нитей с руническими вкраплениями.
— Вот почему Солнечный Причал — безопасный город! — громко объявил он, обращаясь к толпе, разыгрывая роль героя.
Зеваки зааплодировали. Кто-то крикнул: "Так им, негодяям!", другой добавил: "Наша стража — лучшая!"
Старший самодовольно ухмыльнулся, его грудь выпятилась от гордости, и он махнул рукой:
— В участок. Быстро.
Гилена приволокли в здание городской стражи — мрачное каменное строение с решётками на окнах, от которых веяло холодом и сыростью. Там его быстро «оформили»: сняли сеть, но оставили наручники, затем бросили в общую камеру.
Камера была полутемной, сырой и уже населённой. Пара бродяг, пьяница с мутными глазами и какой-то избитый мужчина с перевязанной рукой подняли на него глаза.
— О, новенький! — хрипло рассмеялся один из бродяг, обнажая редкие желтые зубы.
Гилен молча осмотрел камеру — грязные стены, соломенная подстилка, запах немытых тел и затхлости. Затем сел в углу, прислонившись к стене, его лицо оставалось невозмутимым.
"Ну что ж... Посмотрим, что будет дальше".
Гилен сидел в углу, прислонившись спиной к холодной каменной стене. Его глаза были прикрыты, но не спал он — веки лишь слегка дрожали, следя за малейшим движением в камере. Внутри себя он сосредоточился ощущении крови в своих венах, той самой, что теперь подчинялась ему куда лучше, чем раньше.
Кровавый Туман — тончайшая дымка алой энергии — начал струиться из его пор, обволакивая запястья. Он проникал в мельчайшие зазоры между кожей и металлом, заполняя каждый микроскопический промежуток. Туманный Сдвиг позволил ему на мгновение сделать руки чуть менее плотными, почти неосязаемыми, словно тенью.
Щелк.
Наручники с тихим, почти музыкальным звоном упали на каменный пол. Гилен размял запястья, почувствовав, как кровь снова свободно бежит по венам, поправил шляпу и невозмутимо осмотрелся, будто только что снял перчатки, а не сбросил магические оковы.
В камере воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь капающей где-то водой.
Трое из четверых арестантов замерли, уставившись на него широко раскрытыми глазами. Четвертый — тот самый щербатый, с лицом, изборожденным шрамами — медленно прикрыл рот ладонью, подавив нервный смешок.
— Э-э... Как ты... — начал самый молодой из них, тощий паренек с перебинтованной рукой, но тут же замолчал, будто передумал спрашивать. Его пальцы судорожно сжали край грязной рубахи.