Банши кружили над полем, их полупрозрачные фигуры мерцали, как дым. Их вой не просто резал слух — он проникал в череп, вгрызался в мысли, выворачивал память.
Мёртвые маги, их пальцы уже лишённые плоти, чертили в воздухе руны. Знаки вспыхивали кровавым светом, и у тех, кто осмеливался на них взглянуть, в жилах закипала кровь. Кожа трескалась, обнажая мясо, а из горла вырывались хриплые вопли.
Давление на разум усилилось вдесятеро. Даже Герои начали сдавать.
Лираэль стреляла в тени. Её пальцы дрожали, но лук не подводил — стрелы одна за другой вонзались в пустоту. Она не видела врагов, но они были там, шевелились в углах зрения, смеялись шёпотом, тихим, как смерть.
Альрик рубил воздух, его меч выл от ярости, будто живой. Каждый удар сопровождался рычанием — не его, а самого клинка, словно сталь ненавидела эту тьму так же, как и он.
Гилен подобрался ближе, стараясь не привлекать внимания сошедших с ума.
Древо. Оно не было просто растением. Оно дышало. Сердце, огромное, пульсирующее, обёрнутое в кору, из которой сочилась чёрная смола. Строки кода, мерцающие зелёным, обвивали его, как змеи, перекачивая энергию в самых сильных монстров. Но главное — оно билось.
В такт с Ренаром.
Алхимик стоял неподвижно, его пальцы медленно сжимались и разжимались, будто он пробовал на ощупь саму пустоту. Монстры окружили его плотным кольцом, не подпуская никого. Он уже не сражался. Он слушал.
— Ренар под воздействием Древа! — Гилен крикнул Лираэль, но его голос потонул в вихре безумия.
Эльфийка не услышала. Её глаза, обычно такие острые, теперь бегали из стороны в сторону, цепляясь за несуществующие цели. Она снова натянула тетиву, выпустила стрелу — в призрака, которого видела только она.
Гилен рванулся к Альрику, подходя сбоку, но чтоб тот его видел, попутно отбиваясь от какой-то летающей твари.
— Алхимик превращается!
Но Герой лишь на миг отвел взгляд в сторону Ренара — и снова бросился в бой. Потому что уже было поздно.
В следующее мгновение всё остановилось. Наёмники. Маги. Лучники. Даже "Пламенный Щит" — Торин, Варрик, Лирия, Эсмеральда, Арнольд — все застыли, будто время выключилось. Глаза пустые, рты приоткрыты, пальцы замерли в последнем движении.
Только Гилен остался на ногах. Потому что он видел. Потому что не боялся. Потому что был готов. А мир вокруг него умирал.
Тишина, что бывает не перед бурей — а та, что наступает после. Гнетущая, плотная, словно сама тьма притаилась и затаила дыхание. Даже ветер не шевелил листья.
Все вокруг застыли. Наёмники с оружием, занесённым для удара, маги с полузавершёнными заклинаниями на губах, даже монстры — всё остановилось, будто мир застыл в одном кадре. Древо продавило их защиту, и теперь его влияние висело в воздухе, как густой яд, просачивающийся в лёгкие, в кровь, в мысли.
Лираэль и Альрик ещё боролись, но их движения стали тягучими, неестественно медленными. Они пробивались сквозь невидимую паутину, каждый шаг давался с усилием, будто время для них текло иначе.
Ренар стоял неподвижно. Его пальцы уже чернели, кожа трескалась, как высохшая глина, обнажая нечто... чужое. Что-то двигалось под ней, пульсировало, готовое вырваться наружу.
Монстры не нападали. Они замерли, лишь их глаза, горящие в полутьме, следили за будущими "новобранцами". Ждали. Скоро эти люди станут чем-то другим. Чем-то страшным.
Гилен оставался незамеченным. Пока что.
Он резко вогнал меч и кинжал в ножны. Лезвия со скрежетом скользнули по металлическим устьям, и в тот же миг из его рук выросли Кровавые Когти — длинные, изогнутые, будто выкованные из самой тьмы.
Кровавый Туман окутал его, сгущаясь до плотной пелены. Он вился вокруг тела, как живой, то обтягивая кожу, то расползаясь в стороны, готовый в любой миг ринуться вперёд.
Два стиля слились воедино. Лунный Серп — для молниеносных контратак, ударов, которые опережают саму мысль. Алый Шквал — для яростного, хищного натиска, где каждый взмах — это рёв зверя, рвущего глотку врагу.
Корпус подался вперёд, руки расставлены в стороны, мышцы напряжены до предела — он был готов. И рванул к Древу. Сердце вздрогнуло. Оно почувствовало его.
Ментальный удар обрушился на Гилена — такой силы, что человеческий мозг не выдержал бы и доли секунды. Череп должен был расколоться, мысли — испариться, душа — разорваться на клочья.
Кровь хлынула из носа, ушей, глаз. Тёплая, солёная, она стекала по подбородку, капала на землю. Но Гилен не остановился.
Тонкие нити Тумана потянулись к Древу, вплетаясь в его структуру. Они скользили между строк кода, как змеи между корнями, переписывая, изменяя, ломая.
Туманный Сдвиг. Код начал меняться. Подпитка монстров — перенаправлена. Контроль над разумами — разорван. Энергия — выброшена наружу, как волна, сметающая всё на своём пути. Всего пятнадцать секунд, ноэ того хватило.
Монстры зашатались, оглушённые. Их связь с Древом порвалась, и теперь они были слепы, дезориентированы, как псы, потерявшие хозяина.
Наёмники один за другим приходили в себя. Они моргали, ошеломлённые, будто только что проснулись от кошмара. Но кошмар был вокруг — и они были свободны.
Гилен развеял Туман, втянул Когти обратно под кожу. И в тот же миг ближайшие твари ринулись на него. Но он уже стоял с мечом в одной руке и кинжалом в другой.
Кровь все еще сочилась из его носа, густая и тёплая, оставляя солёный привкус на губах. Но времени на слабость не было — каждая секунда могла стоить жизни. Гилен зубами вырвал пробку склянки с зельем, проглотил содержимое одним движением, даже не почувствовав его горького вкуса.
Эффект был мгновенным. Жар разлился по жилам, как расплавленный металл, затягивая раны, сращивая трещины в костях, успокаивая дрожь в мышцах. Но этого было мало.
Он усилил исцеление Кровавым Швом — нити его собственной крови ожили, проникли под кожу, стягивая разорванные сосуды, латая повреждённый мозг, сшивая надорванные мышцы. Боль пронзила его, острая и жгучая, но он лишь стиснул зубы.
Как раз вовремя. Древо ударило снова. Слабее, но всё равно остро, как удар кинжала в висок. Гилен встряхнулся, смахнул кровь с век — и выхватил меч. И бросился в бой.
Он рубил, резал, прокалывал, пробиваясь сквозь оглушённых монстров, пока не врезался в ряды наёмников. Те, ещё дезориентированные, сражались с той же яростью, что и против тварей, не понимая, кто перед ними — друг или враг. Их глаза были мутными, движения — резкими, неуверенными. Они бились в слепой панике, и Гилену приходилось отбиваться, не убивая, лишь отшвыривая их в сторону.
Альрик оправился первым. Его шлем вспыхнул зелёным светом, и волна защиты накрыла союзников — щит разума, такой спасительный... Он встряхнул головой, как медведь, сбрасывающий воду, и его голос прогремел над полем:
— Очнитесь, черти! Это не сон!
Лираэль вздрогнула, её пальцы инстинктивно сжали лук. Она моргнула, словно продираясь сквозь туман, и в следующий миг её глаза загорелись холодной яростью. Десять стрел взлетели в воздух одним плавным движением. Каждая нашла цель, вонзаясь в тела монстров и взрываясь синим пламенем.
Ренар очнулся последним. Он шатался, как пьяный, вытирая кровь с губ тыльной стороной ладони. Его пальцы дрожали, когда он достал зелье, выпил его залпом — и в тот же миг его тело покрылось стеклянным доспехом, хрупким на вид, но прочным, как сталь. Его глаза, ещё секунду назад пустые, теперь горели.
— Я их всех порву... — прошипел он и бросился в бой, будто мстя за те мгновения, когда Древо владело его разумом.
Альрик прорвался к Древу первым. Его меч взвыл в воздухе, описывая широкую дугу, и он крикнул, обращаясь к магам:
— Готовьтесь!
Когда отряды подошли ближе, маги Света начали речитатив. Их голоса слились в единый гул, золотые руны вспыхнули в воздухе, собираясь в огромную печать.
Первый же удар ударил в Древо. Десятиметровый исполин из плоти затрясся, как живой. Кора трескалась, обнажая серое, пульсирующее мясо, которое тут же усыхало, превращаясь в прах. Воздух наполнился смрадом гниения.
Монстры завыли — их сила иссякла ещё сильнее, связь с Древом оборвалась окончательно. Наёмники ринулись добивать.
Когда всё закончилось, поле было усеяно трупами. Отряды потеряли примерно половину своего состава. Одни бойцы тихо наклонялись над павшими, трясли их за плечи, словно не веря, что те не проснутся. Их голоса дрожали:
— Эй... Эй, вставай уже. Всё кончилось...
Другие тащили раненых, крича лекарям, их руки и доспехи были липкими от крови. Третьи рыдали, обнаружив, что в безумии зарубили своих. Они сидели на корточках, сжимая головы, их спины содрогались от беззвучных рыданий.
Герои стояли в стороне. Молчаливые. Особенно Ренар. Его глаза были пустыми — он видел то, что видело Древо. И, возможно, это знание останется с ним навсегда.
Глава 24
Альрик поднял руку в тяжелой латной перчатке. Его доспех вспыхнул изумрудными рунами, заигравшими в воздухе перед Лираэль и Ренаром. Между ними развернулась крохотная голограмма - мерцающая, дрожащая, но четко воспроизводящая последние минуты боя. На записи Гилен, окутанный кровавым туманом, рвался к Древу сквозь ряды оцепеневших монстров.
Сам же Гилен в этот момент стоял, запрокинув голову. Его взгляд скользил по небу, где клубящийся туман постепенно рассеивался, пропуская первые робкие лучи солнца. Они падали на израненное поле боя, золотя края разорванных доспехов и застывшие лужи крови.
— Рубин. Можешь подойти, пожалуйста?
Голос Ренара прозвучал неожиданно четко, без тени недавней дрожи. Гилен медленно обернулся, встретившись взглядом с тремя Героями. На мгновение его пальцы непроизвольно сжались, но тут же расслабились. Он что-то бросил через плечо "Пламенному Щиту" - те лишь молча кивнули, оставаясь на месте - и направился к ожидающей его троице.
Первым заговорил Альрик. Его механический голос, как всегда, звучал ровно, но легкое дрожание ауры выдавало неподдельный интерес: