"Я ничего им не должен". - повторял он себе снова и снова.
Но это не помогало. Будто где-то за грудиной застрял осколок - острый, не дающий забыть:"Обещал разобраться с последствиями убийства лорда. Оставил камни на хранение. Не предупредил, что ухожу. Ну и что?"
Глупость. Чистейшая глупость. Они - смертные. Временные. Мимолетные. А он...
"Падший. Но всё равно - не их уровня".
Но почему-то мысль о том, что они могут решить, будто он сбежал, бросил их... раздражала сильнее всего. Он резко вскочил, с силой швырнув камень в ближайшее дерево. Удар разнесся эхом по лесу, вспугнув птиц. Но облегчения не принесло.
Только теперь он понял - это не просто раздражение. Это что-то другое. Что-то, чего он не испытывал никогда. И от этого осознания стало только хуже.
Он шагал по дороге, угрюмо оправдываясь перед самим собой, будто вел внутренний суд над своими чувствами:
"Смертные сами придумывают себе лишнее. Ожидают. Привязываются. А потом разочаровываются".
Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы на загрубевшей коже. Но раздражение уже выгорело, оставив после себя лишь тянущую, непривычную грусть - странное чувство, будто в груди образовалась пустота, которую он не знал, чем заполнить.
Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в блёклые оттенки выцветшей акварели - бледно-розовые, сиреневые, с грязноватыми прожилками облаков. Деревья стояли неподвижно, их листья поникли, будто уставшие от собственного существования. Даже птицы молчали, нарушая привычный порядок вещей своим неестественным безмолвием.
Воздух был тёплым, но не согревающим - словно все тепло мира ушло куда-то, оставив лишь его бледную имитацию. Гилен шёл, чувствуя, как камешки скрипят под сапогами, как пыль оседает на потертые голенища.
"Как будто весь мир вдруг потускнел".
Мысль пришла неожиданно, заставив его на мгновение замедлить шаг. Он огляделся - ничего не изменилось, но все вокруг казалось каким-то... приглушенным.
Солнечный Причал встретил его оглушительным шумом - крики грузчиков, звон монет в кошельках торговцев. Запахи жареной рыбы, смолы и морской соли смешивались в густой коктейль, бьющий в нос.
Гилен сразу направился к кузнецу - низкорослому коренастому человеку с закатанными рукавами, обнажающими руки, покрытые шрамами от искр и ожогов. Лицо кузнеца было вечно хмурым, будто он постоянно размышлял о несовершенстве мира.
— У меня меч погнулся, затупился и тут вот пара сколов. Сколько возьмешь за починку и сколько займет времени?
Кузнец взял меч, покрутил в мозолистых руках, фыркнул, оценивая качество стали:
— Хорошая сталь... Возьму десяток серебра. Сделаю завтра. Сейчас заказ для гильдии доделываю.
Гилен кивнул и ушёл, не торгуясь. В другое время он бы, возможно, поторговался - но сейчас ему было все равно.
В таверне он заказал мясную похлёбку с тёмным хлебом - густую, с кусками баранины, и кружку холодного пива. Еда оказалась на удивление вкусной - горячей, насыщенной, с дымным послевкусием копченого сала и тмина. Пиво - горьковатым, но освежающим, с легким хмельным ароматом.
Гилен ел медленно, никуда не торопясь, чувствуя, как тепло разливается по телу. Впервые за долгое время он позволил себе просто... быть. Без мыслей о битвах, без планов, без этой вечной спешки.
Какая-то девушка подсела без приглашения - рыжеволосая, с яркими губами, окрашенными в цвет спелой вишни, и слишком настойчивым взглядом. Ее платье было достаточно открытым, чтобы привлекать внимание, но не настолько, чтобы выглядеть вульгарно.
— Ты выглядишь уставшим, красавчик. Угостишь вином?
Гилен не ответил, просто доел похлёбку, делая вид, что не замечает ее.
— Молчаливый, да? Мне нравятся молчаливые мужчины, - она наклонилась ближе, ее духи пахли слишком сладко. — Они обычно... темпераментные.
Гилен отодвинул тарелку, но все же из любопытства заказал вина. Она попросила принести креплёного - крепкого, с пряным послевкусием.
Она говорила много - о том, какая сегодня душная погода, о новых торговцах в городе, о том, какая она "добрая" и "весёлая", как любит баловать мужчин.
Но её пальцы то и дело касались его руки, а бокал Гилена наполнялся быстрее, чем её собственный.
"Яд? Нет, просто алкоголь".
Железное Жало нейтрализовало его без усилий, превращая в пустое тепло в животе.
— Пойдём наверх? Там... уютнее.
— Нет.
Она надула губы, сделала обиженное лицо, будто он оскорбил ее самым страшным образом.
— Ну пожааалуйста! Я могу быть очень... благодарной.
— Нет.
— Ой, да ладно тебе! Ты же видишь, какая я...
— Я сказал нет.
Тогда она резко встала, громко хлопнула ладонью по столу, опрокинув бокал:
— Джорджи, вот этот грубиян назвал меня мармыжкой!
Четверо здоровенных бугай у стойки разом повернулись, их лица исказились в гневе.
Их взгляды говорили: "Сейчас тебе будет очень больно".
Гилен вздохнул, отодвинул тарелку, медленно поднялся.
"Ну вот. И с чего они решили, что я лёгкая добыча?"
Его пальцы уже постукивали по рукояти ножа, спрятанного за поясом.
Четверо здоровяков обступили столик, их массивные тени слились в одну сплошную темноту, накрыв Гилена, словно грозовая туча перед ливнем. Девушка - Софи - стояла чуть поодаль, облокотившись на стойку, ее пальцы нервно перебирали край платья. На губах застыла довольная ухмылка, но глаза бегали от одного бугая к другому, будто подсчитывая возможную выгоду.
Самый крупный из нападающих - широкоплечий детина с лицом, изуродованным шрамами от давних потасовок - уперся ладонями в стол. Дубовая столешница жалобно скрипнула под его весом.
— Эта красотка — наша сестрёнка. — Его голос звучал хрипло, будто пропущенный через гравий. — И если кто-то её обижает, то должен заплатить. Деньгами... или здоровьем. — Он щелкнул костяшками пальцев, издав характерный сухой треск.
Гилен слегка сморщился, его ноздри дрогнули. От бугая несло луком, перегаром вчерашнего эля и дешёвым табаком, перемешанным с потом. Запах был настолько густым, что казалось, его можно порезать ножом.
— Она бесплатно выпила вина. Этого достаточно. — Его голос был спокоен, ровен, но в последнем слове явно читалась провокация, тонкий вызов, брошенный с холодной расчетливостью.
Трактирщик, массивный бородач с руками, покрытыми татуировками, рявкнул со стойки:
— На улицу, если собрались драться! Иначе стража разберётся, и мне плевать кто что начал! — Он швырнул на пол тряпку, которой только что вытирал кружки, подчеркивая свою решительность.
Гилен молча поднялся, его движения были плавными, почти ленивыми. Он поправил поля шляпы, выравнивая их с привычной тщательностью, и вышел, не удостоив бугаев даже взглядом. Те двинулись следом, переглядываясь между собой — этот тощий тип в очках явно не понимал, в какую переделку вляпался.
Узкий переулок, тусклый свет фонарей, едва пробивающийся сквозь копоть и грязь. Гилен остановился, медленно повернулся к ним, его тень удлинилась, сливаясь с общим мраком.
— Ну что, парни? Хотите денег? Или просто показать, какие вы крутые? — Его голос звучал почти скучающе.
— Ты, щенок, ещё и умничаешь?! — зарычал самый крупный, которого товарищи звали Гризли. Его кулаки сжались, костяшки побелели от напряжения.
— Нет, просто констатирую факт. Четверо здоровых идиотов против одного уставшего путника. Какая храбрость. — Гилен намеренно сделал паузу, давая словам просочиться в их сознание. — Или вы привыкли только к тем, кто не может дать сдачи?
— Ты, сука, нам сейчас заплатишь! — другой, с татуировкой скорпиона на шее, шагнул вперёд, его рука уже тянулась к ножу за поясом.
— А что, если я скажу, что ваша сестрёнка сама ко мне подсела, а теперь просто разводит на деньги? — Гилен наклонил голову, наблюдая, как его слова находят цель.
— Ты оскорбил меня, ублюдок! — закричала Софи, но в её голосе уже слышалась нотка неуверенности, а пальцы судорожно сжали край платья.
Гилен усмехнулся, уголки его губ приподнялись в холодной усмешке.
— Ладно. Тогда давайте так: я дам вам один совет. Бегите. Пока можете.
Гризли фыркнул, его лицо покраснело от ярости.
— Охренел, да?!
— Нет. Просто не хочу потом объяснять страже, почему четверо трупов валяются в переулке. — Его голос оставался спокойным, почти дружелюбным, но в глазах вспыхнул план действий, который видел их уже поверженными.
Слова Гилена стали последней каплей.
Гризли рванулся первым — его кулак, размером с кувалду, полетел в лицо Гилена, обещая разбить его в кровь.
Но тот будто растворился в воздухе, заранее уйдя от удара с легкостью, которая граничила с неестественностью. Удар прошёл в пустоту, а Гилен уже стоял сбоку, его голос прозвучал прямо у уха Гризли:
— Медленно.
Скорпион попытался схватить его со спины — но получил локтем в челюсть. Хруст костей, смешанный с хриплым выдохом, и тело рухнуло на землю, как мешок с песком.
Третий бросился с ножом — лезвие блеснуло в тусклом свете фонарей. Гилен ловко увернулся, поймал его руку и резко дёрнул. Сухожилия растянулись, сустав вышел из паза с отвратительным щелчком. Вопль боли разорвал тишину переулка.
Четвёртый замахнулся бутылкой — но она разлетелась о стену, потому что Гилен уже бил прямо в солнечное сплетение, с такой точностью, будто заранее знал каждый мускул противника. Бугай сложился пополам, захрипел и рухнул, обхватив живот руками.
Гризли ошарашенно оглядел своих поверженных братьев, его лицо выражало смесь ярости и непонимания. Он снова рванул вперёд — и получил удар ногой в колено. Хруст, рев, падение. Его огромное тело рухнуло, как подкошенный дуб.
"Десять секунд. Не больше".
Софи смотрела. Сначала — с предвкушением, ее губы растянулись в ухмылке. Потом — с недоумением, брови поползли вверх. А теперь — с ужасом, ее пальцы впились в собственные руки, оставляя красные следы.
Гилен поправил шляпу, его дыхание даже не участилось. Он взглянул на неё, его глаза за стеклами очков казались абсолютно пустыми.