Он меняет тактику. Откладывает перо, складывает руки перед собой, будто собираясь молиться.
— Почему тогда Альрик, один из Героев, арестовал тебя у её дома? — спросил он, слегка наклонив голову. — Что он знал?
Гилен пожимает плечами, его плащ шелестит, как крылья ночной птицы.
— Альрик ошибается так же часто, как и все мы.
Дознаватель снисходительно улыбается, но в его глазах — только холод.
— Хорошо, — говорит он наконец. — Давай проверим твои слова… честно.
Он делает знак страже за дверью.
Вносят артефакт Истины — небольшой кристалл в металлической оправе, покрытый древними рунами. Они светятся тусклым синим, словно подёрнутые инеем. Кристалл кладут на стол между ними, и его холодное свечение отражается в глазах обоих.
— Положи руку и повтори: ты не убивал лорда Вальтера фон Грея.
Гилен спокойно протягивает ладонь. Его пальцы почти касаются кристалла, и в этот момент тончайшая струйка Кровавого Тумана обволакивает его кожу, невидимая для посторонних глаз. Руны на артефакте дрогнули, их свет на мгновение погас — затем вспыхнул снова, но теперь их узор изменился, подчинившись чужой воле.
— Я не убивал лорда Вальтера фон Грея.
Артефакт молчит. Не вспыхивает, не трещит — будто Гилен сказал чистую правду.
Дознаватель долго смотрит на кристалл, затем на Гилена. Его лицо остаётся непроницаемым, но в глубине глаз мелькает тень сомнения.
— Любопытно…
Он закрывает папку, встаёт. Его кости слегка хрустят, будто протестуя против долгого сидения.
— На сегодня достаточно. Но не уезжай из города.
Гилен поднимается, поправляет плащ. Его движения плавные, уверенные, словно он уже знает, что ничто в этом мире не сможет его удержать.
— Куда мне торопиться?
Допрос окончен. Но старик не сводит с него глаз, пока стража провожает Гилена к выходу. Он чувствует, что что-то не так… но доказательств нет. А Гилен уже думает о том, как скоро ему придётся объясняться с Миарой…
Глава 28
Жар кузни обрушился на Гилена, как физическая стена, когда он переступил порог. Воздух дрожал от зноя, искрился мельчайшими частицами угольной пыли, оседающей на языке металлическим привкусом. Где-то в глубине мастерской, в алых отблесках горна, корчился и выл раскалённый металл под ударами молота.
Кузнец, широкоплечий, с жилистыми руками, покрытыми узором старых ожогов, даже не поднял головы. Его лицо, изборождённое морщинами и покрытое слоем копоти, блестело от пота.
— Не готово ещё. Скоро закончу, можешь пока подождать, — прохрипел он, будто отвечая на невысказанный вопрос. Молот снова обрушился на клинок, и сноп искр рассыпался в воздухе, как огненный дождь.
Гилен молча прислонился к каменной стене, ощущая её прохладу сквозь ткань плаща. Его пальцы, длинные и цепкие, сложились на груди, но глаза неотрывно следили за каждым движением кузнеца — за тем, как тот выправляет погнутый металл, как закаляет его в масле, отчего воздух наполняется едким дымом, как шлифует зазубрины, счищая с клинка следы битв.
Наконец, кузнец поднял меч, и тот сверкнул в свете горна — прямой, острый, смертоносный. Новый хват обтянут тёмной кожей, прошит стальной нитью.
— Держи. Монеты положи на том столе, потом возьму их.
Гилен принял оружие, ощутив его вес. Лёгкий взмах — и воздух со свистом рассекался сталью. Баланс идеален. Он кивнул, коротко, но кузнец уже понял — работа сделана хорошо.
— Моргенштерны есть?
Кузнец хмыкнул, полез под прилавок. Через мгновение на деревянной столешнице с глухим стуком оказались два чугунных шара, утыканных шипами, на коротких, прочных цепях.
— Не гнутся. Не тупятся. — Он щёлкнул по одному ногтем, и металл отозвался глухим звоном. — Бей — не промахнёшься.
Гилен прицепил их к поясу. В кошельке, доставленном из кармана, жалко позвякивали последние монеты.
Стража теперь следовала за ним слишком явно. Они не прятались — просто шли в десяти шагах, бряцая доспехами, иногда громко бросая вопросы:
— Куда путь держишь, наёмник? — кричал один, широко расставив ноги, будто готовясь перекрыть дорогу.
— Не нарушаешь ли? — вторил другой, пальцы нервно постукивали по рукояти меча.
Гилен отвечал односложно, не останавливаясь, не замедляя шаг. Его спина, прямая и неприступная, словно говорила сама за себя — попробуйте только. Но за городом стало ещё хуже.
Дорога пустынна. Никого не было видно — ни впереди, ни среди деревьев, стоящих по обочинам, как молчаливые стражи. Но ощущение не исчезало. Напротив — оно сжимало виски, заползало под кожу холодными мурашками. Будто кто-то смотрел сквозь него. Не глазами. Чем-то другим.
Воздух вдруг перестал вибрировать. Давление между лопаток - то невидимое присутствие, что преследовало его последние часы - рассеялось, будто его и не было. Гилен замер на полшага, кожа на затылке покалывала от внезапной пустоты.
Пальцы сами собой сжали рукоять моргенштерна, суставы побелели от напряжения.
"Слишком резко... Слишком неожиданно..." - пронеслось в голове.
Облегчение, пришедшее следом, было сладким и обманчивым. Он знал - в этом мире ничего просто так не происходит.
"То ли наблюдатель удовлетворился, то ли..." - мысль оборвалась, не находя логичного завершения.
Ответа не последовало. Только ветер шевелил листву, да где-то вдалеке каркала ворона.
Три дня. Три дня почти без остановок. Сон по часу, украденный у ночи. Еда - сухари и вяленое мясо, размягчённое во рту перед тем как проглотить. И вот он снова стоял перед ними. Деревья. Кривые, переплетённые, будто скрюченные пальцы великана, вцепившиеся в небо.
В прошлый раз он шёл напролом. В прошлый раз едва выжил. Кожаный футляр с картой Лоуфи хрустнул, раскрываясь. Три тропы. Три варианта судьбы.
"Правая - прямая, как стрела. Слишком просто"."Левая - петляет меж болот. Слишком долго".
Он провёл пальцем по средней линии."Золотая середина... или ловушка посложнее?"
Выбор был сделан. Цепи моргенштернов звенели при каждом шаге, тяжёлые шары покачивались, будто нетерпеливые звери на привязи.
Первыми пришли крылотени - тени с когтями, материализующиеся из воздуха. Цепь взметнулась, чугунный шар оставил в туманном теле дыру размером с кулак. Существо взвыло, рассыпаясь пеплом.
Бармагисты были хитрее. Их щупальца скользили по земле, пытаясь обойти с флангов. Один удар - и голова второго чудовища взорвалась, как перезревший плод.
Древоборцы зашевелились последними. Их ветви-руки потянулись к нему, скрипя, как несмазанные петли. Второй моргенштерн просвистел в воздухе, снося древесные конечности. Щепки полетели во все стороны.
Холм возвышался перед ним, неестественно круглый, будто нарыв на теле леса. Земля вокруг была выжжена, деревья стояли черные и кривые, как пальцы сгоревшего трупа. И твари... Их было десятки. Разных. Но все они двигались по одним и тем же маршрутам, будто заводные игрушки.
Гилен прижался к обугленному стволу, сливаясь с тенями.Пять часов неподвижности.Пять часов наблюдений.
"Не охрана... Тюрьма". - осенило его."Они не могут уйти. Что-то внутри... держит их".
Моргенштерны мягко звякнули, когда он расправил плечи. Выбора не было. Пещера зияла впереди, как рот, готовый проглотить. Он сделал шаг вперёд.
Алый Взгляд, этот дар проклятый и благословенный одновременно, пронзил толщу холма - и вдруг наткнулся на нечто. Остановился. Замер. Сердце Гилена сжалось в груди, будто сдавленное ледяной рукой.
"Не может быть..."
Он знал эти очертания. Эта структура, эта мерзкая пульсация, будто гнилое сердце бьется под землей. Сердце Чёрной Хвори. То самое, что они с Героями едва смогли уничтожить в той проклятой долине. Только здесь, под этим уродливым холмом, оно было моложе. Слабее. Но не менее опасным.
Холм был не просто холмом. Зародышем Древа. А монстры вокруг... Теперь все стало ясно. Они не стражи. Жертвы. Их кровь, их плоть, сама их суть - все это было топливом для древнего ритуала. Пищей для пробуждающегося ужаса. Если Древо пробудится здесь...
"Десять километров мертвой зоны. Минимум. И никаких гарантий, что его получится уничтожить, как в прошлый раз."
Мысль обожгла, как раскаленное железо. Гилен медленно разжал кулаки. Пальцы, затекшие от долгого сжатия на рукояти моргенштерна, распрямились с тихим хрустом.
"Это уже не просто разведка"."Нужно уничтожить. Сжечь дотла. Стереть с лица земли".
Он вышел из-за дерева, намеренно громко ступая по хрустящему валежнику. Монстры замерли. Десятки желтых, красных, бесцветных глаз уставились на него. Потом, как один, ринулись к нему.
Моргенштерн взвыл в воздухе, цепь протянулась, как змея, и шипы впились в морду первой крылотени. Череп хрустнул с удовлетворяющим звуком, похожим на разламываемый орех. Тварь рухнула, брызги теплой крови окатили Гилена, оставив на лице алые потеки.
Цепь свистнула, описывая смертельную дугу. Бармагист даже не успел втянуть щупальца - чугунный шар размазал его по земле, словно спелый плод. Кишки вспоролись, выпуская наружу зловонную массу. Запах гнили и железа ударил в нос, но Гилен лишь стиснул зубы.
Но их было слишком много. Слишком. Коготь древоборца рванул Гилену по спине - плащ разорвался с шелковистым звуком, кожа вспыхнула белой горячей болью.
Кровавый Шов! Нити его собственной крови вплелись в рану, стягивая плоть, как самые искусные хирургические нити. Но этого мало. Слишком мало. Гилен глубоко вдохнул, чувствуя, как в легкие врывается запах крови, пота и смерти.
"Хар-Гаал".
Кровь убитых монстров вскипела, поднялась алым туманом, втянулась в его кожу, как вода в сухую землю. Сила хлынула в жилы, горячая, пьянящая, опасная.
Моргенштерн взревел, снося голову кристалломорфа. Осколки взрывались в воздухе, острые как бритвы, царапая лицо. Гилен крутанулся на месте, цепь смела ноги у двух крылотеней. Они завизжали, падая - тут же добиты пяткой в горло. Хруст хрящей был коротким и влажным.