Солнце клонилось к закату, окрашивая дорожную пыль в золотистые тона. Капитан Гарольд, шагая рядом с Гиленом, искоса посматривал на своего молчаливого спутника. Его взгляд скользил по потрёпанному плащу, задерживался на свежих шрамах, отмечал точные, выверенные движения этого человека.
— Не хочешь с нами дальше? — наконец нарушил он молчание, жестом указывая на свою команду, что шла впереди. — Команда крепкая, задания берём разумные. Никакой лишней бравады.
Гилен покачал головой, не замедляя шаг:
— Нет.
"Так проще," — промелькнуло у него в голове. "Никаких обязательств. Никаких вопросов. Никому не нужно объяснять, почему я возвращаюсь один".
Тень пробежала по его лицу, но тут же исчезла, сменившись обычной невозмутимостью.
Когда "Стальные Псы" вместе с Гиленом вошли в городские ворота, уже зажигались первые фонари. Они направились к гильдии наёмников, их шаги гулко отдавались по мостовой. Гарольд, не выдержав, снова заговорил:
— Ну хоть пару контрактов? Раз уж ты такой крутой... — он сделал паузу, оглядев Гилена с ног до головы, — ...а судя по всему, так оно и есть.
— Нет. — ответ Гилена был краток, как удар кинжала.
Но Гарольд не расстроился. За свои сорок лет он видел немало таких, как Гилен — одиночек, которые либо собирали вокруг себя легендарные отряды... либо бесследно исчезали в глухих землях, оставляя после себя лишь истории у костра.
— Как знаешь. — пожал он плечами. — Мы сегодня же берём задание — ждать не станем. Но если передумаешь... — капитан указал на неприметный двухэтажный дом с вывеской в виде стального пса, — ...мы живём здесь. Не дворец, конечно, но лучше, чем ночевать в таверне.
Гилен молча кивнул и свернул в переулок, направляясь к знакомой кузнице. Его силуэт быстро растворился в вечерних сумерках.
Когда Гилен скрылся из виду, рыжий детина по имени Тормод громко хмыкнул:
— Ну и чудак. Спас пол-королевства, а ведёт себя, будто украл курицу.
Гарольд задумчиво провёл рукой по щетине, его глаза были прикованы к тому месту, где исчез Гилен.
— Этот парень не так прост, как кажется. — произнёс он наконец. — Четыре дня назад у того леса всё могло закончиться куда хуже, если бы не он.
Молодой лучник Элрик вздохнул, поправляя колчан за спиной:
— Жаль, что не хочет с нами идти. С таким бойцом мы бы...
— Если не хочет — значит, есть причины. — резко оборвал его Гарольд. — И нам лучше о них не знать.
В его голосе прозвучала такая твёрдость, что даже вечно болтливый Тормод замолчал.
Кузница встретила Гилена знакомым жаром и звоном молота. Воздух здесь был густ от запахов угля и раскалённого металла. Старый кузнец, узнав вошедшего, лишь кивнул, не став тратить слова на приветствия.
Гилен выложил на закопчённый стол оплавленные моргенштерны. Цепи висели, как потрёпанные верёвки, чугунные шары покрыла сеть трещин.
— Возьмёшь?
Кузнец скривился, поднял одно оружие, покрутил в мозолистых руках, постучал по чугуну:
— За десяток серебра каждый. Чугун-то весь пошёл трещинами. — он потянул за цепь, которая тут же развалилась у него в руках. — Видишь? Такое теперь только на переплавку.
Гилен молча достал клинок с оплавленной рукоятью и с потрепанными ножнами, затем положил его на стол.
— Хватит на новую оплётку для меча?
Боргерт вздохнул, но взял клинок, вытащил из ножен. Лезвие блеснуло в свете горна — удивительно, но оно осталось невредимым.
— Лезвие целое... Ладно, подожди.
Полчаса спустя меч снова выглядел достойно — рукоять перетянута свежей тёмной кожей, гарда очищена от копоти и отполирована до блеска. Боргерт с удовлетворением осмотрел свою работу:
— Буду рад такому клиенту ещё раз, — усмехнулся он, возвращая оружие. — Особенно если будешь так же щедро платить за переплавку хлама.
Гилен кивнул, пристегнул меч к поясу и вышел на ночную улицу. Его пальцы непроизвольно сжали рукоять — твёрдую, новую, готовую к следующим испытаниям. Впереди лежали тёмные переулки города, а за ними — новые дороги, новые битвы. Он глубоко вдохнул ночной воздух и шагнул вперёд, растворяясь в темноте.
Интерлюдия: Миара
Тёплый свет масляных ламп мягко разливался по кухне, смешиваясь с золотистыми отблесками заката в оконных стёклах. Ароматы жареной дичи с розмарином, свежеиспечённого ржаного хлеба и пряных трав витали в воздухе, создавая уютную атмосферу домашнего очага. Миара, аккуратно поправляя белую льняную салфетку, расставляла на дубовом столе глиняные миски с тушёными овощами, румяный пирог с лесными ягодами, кувшины с прохладным яблочным соком и тёмно-рубиновым вишнёвым компотом. Её пальцы на мгновение коснулись мешочка на груди, где лежали те самые загадочные кристаллики.
— Дедушка! Ужин готов! — её голос, звонкий и тёплый, наполнил дом, как наполняет его свет зажжённых свечей.
Марик вошёл, потирая натруженные руки, его седая борода колыхнулась от глубокого вдоха. Он опустился на резной стул с довольным вздохом.
— Ух, как пахнет! Прямо как в старые времена, когда твоя бабка ещё стряпала. — в его голосе звучала тёплая ностальгия, а глаза блестели от воспоминаний.
Миара нетерпеливо вертела деревянную ложку в пальцах, оставляя мелкие царапины на её гладкой поверхности. Её нога под столом ритмично постукивала по полу.
— Завтра, наконец, выдвигаемся. Я уже собрала всё, что нужно для торговли. И... кое-что ещё. — её взгляд скользнул к окну, за которым темнел вечерний лес.
Марик поднял седую бровь, отхлебнув компота. Капелька напитка задержалась в его усах.
— Кое-что? Или кое-кого ждёшь в Причале? — его голос прозвучал мягко, но проницательно.
Щёки Миары вспыхнули румянцем, но она не стала отрицать. Её пальцы сжали край стола.
— Гилен там. Я... чувствую. — она коснулась мешочка на груди, где кристаллики отозвались лёгким теплом.
— Чувствуешь? — Марик покачал головой, его морщинистое лицо выражало беспокойство. — А если его уже и след простыл? Или если твои сны — не предчувствия, а чьи-то проделки?
— Нет! — Миара резко тряхнула головой, и её каштановые волосы рассыпались по плечам. — Они настоящие. Я знаю. — в её голосе звучала непоколебимая уверенность.
Марик вздохнул, но уголки его губ дрогнули в улыбке.
— Ладно, ладно. Только смотри — не разбивай сердце о чужие доспехи. Этот парень... он не из тех, кто оседает в тёплых домах.
— Я не прошу его оседать, — прошептала Миара, но в глубине души сомнения терзали её. Её пальцы непроизвольно сжали мешочек с кристаллами.
В своей небольшой комнате, освещённой колеблющимся пламенем свечи, Миара осторожно развязала шнурок мешочка. Кристаллики, высыпаясь на ладонь, заиграли в свете огня, переливаясь всеми оттенками синего, зелёного и красного, будто подмигивая ей, рассказывая безмолвные истории.
— Скоро увидимся, — её шёпот смешался с потрескиванием свечи. Она провела пальцем по гладкой поверхности самого крупного кристалла, чувствуя его прохладу и странное, едва уловимое пульсирование. — Я обещаю."
Она легла спать, закуталась в одеяло и закрыла глаза. Тёплая тьма окутала её сознание, мягкая и убаюкивающая.
И вдруг — он появился.
Гилен стоял перед ней, но каким он был непохожим на того холодного воина! Его улыбка была совсем другой — не сдержанной и отстранённой, а тёплой, словно первые лучи солнца после долгой зимы. Глаза, обычно скрытые за линзами, теперь смотрели прямо на неё, полные незнакомой мягкости.
— Мы встретимся, — его голос звучал нежно, почти ласково, совсем не так, как она помнила. — Ты хочешь этого?
— Конечно хочу! — Миара шагнула вперёд, её сердце бешено колотилось в груди.
Он протянул руки, и она бросилась в объятия, чувствуя, как его сильные пальцы смыкаются у неё на спине... Но в тот же миг сон распался, как хрупкое стекло. Гилен растворился в зелёной дымке, а Миара проснулась с внезапной, острой пустотой в груди. Её руки сжали одеяло, пытаясь удержать ускользающее ощущение.
За окном ещё царила ночная тьма, лишь где-то далеко кричала сова. Она сжала кристаллики в кулаке и закрыла глаза, отчаянно пытаясь вернуть тот миг, ту улыбку, то тепло.
Но осталось только эхо... и тихий, упрямый шёпот надежды, что, возможно, не все сны — всего лишь сны.
Первые лучи солнца, словно жидкое золото, заливали крыши Альдерсгейма, превращая обычную черепичную кровлю в сверкающие драгоценные пластины. Миара выскочила из дома, словно пружина, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Её кожаный сапожок выбивал дробь по каменным ступеням, а руки то и дело тянулись к мешочку на груди, где лежали те самые загадочные камешки, теплеющие в такт её учащённому сердцебиению.
— Ну наконец-то! — прошептала она, окидывая взглядом оживлённый двор.
Телеги, гружёные тюками с тончайшими шелками, мешками ароматных специй и хрупкими ящиками с хрустальными изделиями, уже стояли в готовности. Воздух был наполнен запахом свежего хлеба и лошадиной сбруи. Миара не могла сдержать улыбку — сегодня начиналось их путешествие к Солнечному Причалу.
Марик вышел следом, тяжело вздыхая. Его старческие, но всё ещё цепкие пальцы проверяли крепление последнего тюка, а проницательный взгляд скользнул по оживлённой фигурке внучки. Губы старика недовольно подёрнулись, образуя сеть морщин вокруг рта.
— Ты выглядишь так, будто уже держишь его за руку, — проворчал он, поправляя ремень с характерным щелчком.
Миара лишь рассмеялась, её пальцы ловко заплетали каштановую косу, вплетая в неё ленту цвета весеннего неба.
— А может, и держу. Мысленно. — Её глаза блестели, отражая утреннее солнце.
Марик нахмурился, его брови, седые и кустистые, сомкнулись в одну сплошную линию. Он подошёл ближе, и его тень накрыла Миару, словно предупреждение.
— Слушай, девочка... — его голос звучал необычно серьёзно. — Такие сны просто так не снятся. Особенно если он в них улыбается, как жених на пороге. Ты сама-то понимаешь, насколько это подозрительно?
Миара закатила глаза, её пальцы нервно перебирали край передника.