Или крестины. Рано или поздно маленького ребенка приводят в бутик покупать первую шубку Fendi, первую курточку Moncler или первое платьице Dolce&Gabbana. В эту шубку-курточку-платьице ребенка окунают, как в купель. Делает это обычно не мать и не отец, а няня (исполняющая роль крестной матери), поскольку сами рублевские матери одеть малыша, как правило, не умеют.
Этими своеобразными венчаниями и своеобразными крестинами аналогии между церковью и торговлей предметами роскоши не заканчиваются. В глянцевом рублевском мире есть и свои проповедники: приезжают из Европы знаменитые портные или журналисты, пишущие о моде, читают лекции на тему «Как одеваться». И простые прихожане из Барвиха Luxury Village посылают на эти лекции жен. А именитые брезгуют.
Есть свои святые, подвижники, они дают обеты, как православные монахи — обет молчания. Всем, например, известно, что главный редактор журнала «Интервью» Алена Долецкая никогда не носит чулок. Дала, стало быть, обет. И это уважают.
Случаются паломничества. В Милан на шопинг, в Париж, в Нью-Йорк, в Лондон на Сэвил-роу шить мужские костюмы, в Неаполь — к тамошним знаменитым портным, которые держат иголку не перпендикулярно, а параллельно указательному пальцу.
Ну и, разумеется, у каждого мало-мальски уважающего себя рублевского Игрока есть в мире моды духовник. У людей попроще — журналист какой-нибудь из глянцевого издания. У Игроков высших уровней — профессиональный шопер, человек, способный ради хорошего клиента закрыть на один день в Риме бутик Fendi, чтобы клиент в совершенном одиночестве выбирал шубы жене (ведь и скупит половину бутика). Что же касается олигархов, миллиардеров, полубогов, богов — я понятия не имею, кто их одевает и кто советует им, какие купить часы.
Зато знаю, что на высшем и заключительном уровне Большой Рублевской Игры те немногие адепты Денег, что достигли совершенства и просветления, решительно перестают посещать храмовый комплекс бога Денег в Барвиха Luxury Village. Становятся атеистами. Более того — богоборцами. Принимаются уничтожать Деньги, таким парадоксальным образом спасая их.
Часть четвертая: Ночь
59. И наступает ночь. Ночью, если, конечно, вы не едете по шоссе, если вам навстречу — бум-бум-музыка, ха-ха-ха-блондинка — не мчится в ревущей спортивной машине ваша смерть с накокаиненными ноздрями, если у вас есть пропуск, чтобы попасть за наглухо закрытые ворота элитного поселка, если вы можете перемещаться где-нибудь, кроме собственно шоссе, вам становится понятно, что Рублевка вовсе не такое уютное и не такое приятное место, как казалось при свете дня.
Во-первых, спускают собак. По темным аллеям элитных поселков идут с собаками на поводках или с собаками у ноги (вторые лучше обучены и злее) вооруженные охранники. Они идут парами, ожидают нападения, и я не очень понимаю, как они поступят, если вам взбредет в голову прогуляться по поселку ночью, даже если вы резидент.
Во-вторых, из домов наружу выходят телохранители. Не из всех домов, но из больших и мрачных — выходят. Встают безмолвною тенью у ворот и стоят до рассвета, положив руки на автомат, висящий на шее и предусмотрительно снятый с предохранителя.
В-третьих, уходят дети. Взрослые сыновья и дочери звонят (в лучшем случае, а могут и не позвонить) и говорят, что не желают жить в родительском Эльсиноре[19] и общаться с папиными приятелями-коррупционерами, даже если папа не коррупционер никакой, а кинопродюсер Александр Роднянский, умница и кинематографический эрудит.
В-четвертых, зажигаются одинокие окна гостиных в домах, где разочарованные в рублевском счастье женщины ждут разочарованных в этих женщинах мужчин. Иногда к таким неспящим домам приезжают курьеры и привозят письмо в конверте Barvikha Hotel&Spa «Не жди, ложись спать, задерживаюсь». Конверт, кажется, отдает духами. Глупая рублевская жена понимает, что муж изменяет ей в Барвихе с какой-то сукой, готовится закатить скандал и опрометчиво не готовится быть выставленной за ворота. Умная рублевская жена понимает, что муж изменяет ей в Барвихе, а значит, надо лечь спать и утром встретить его свежей и улыбчивой, показывая, что изменять можно. В то же время готовится и быть выставленной на улицу, то есть складывает колечки с бриллиантами в пудреницу, потому что не станет же он отбирать пудреницу, а подарки, сделанные за время совместной жизни, отберет. Бог знает, какой у него там секс…
Да, заглянем в окна отеля… Каков же секс на Рублевке в гостиницах, в нарочно снятых или купленных для блуда домах? Придется констатировать, что секс, как правило, жалок.
Секс не потому жалок, что Большая Игра делает людей импотентами или отучает от нежности (хотя и это). Не потому, что (по язвительному замечанию Ксении Собчак) мужчины слишком много пьют, чтобы к сорока годам сохранить нормальную эректильную и эякуляторную функцию (хотя и это бывает). Дело в другом.
Блестящая журналистка Ксения Соколова однажды написала целое эссе, в котором откровенно и зло рассказывала о своих романтических приключениях с чиновниками. (Вот подарок! Откуда бы мне иначе узнать!) Ксения утверждала, что секс на Рублевке жалок из-за завышенных ожиданий. Каждый чиновник (а мы добавим — каждый продвинутый рублевский Игрок) чувствует себя Бэтменом, супергероем. Деньги и Власть кружат рублевскому мужчине голову, и оттого бедняге кажется, что и секс у него должен быть таким же роскошным, как автомобиль, на котором он ездит, часы, которые он носит, и вино, которое пьет. Мужчина на Рублевке считает себя достойным невероятных сексуальных переживаний и способным на них. Тогда как женщина настроена совершенно противоположным образом. Связывая свою жизнь (пусть даже и на одну ночь) с богачом и уж тем более с чиновником, женщина идет на циничную уступку. Отказывается от девичьих мечтаний про принцев на белых конях и даже от простого физиологического зова к тренеру в фитнес-клубе: она настраивается на тихую, но зато чрезвычайно комфортную жизнь в рублевском особняке с мужем, который не будет ее любить (лишь бы вел себя прилично, не имел венерических болезней и платил в случае расставания (немалые) алименты). Она настраивается на это, а потому чем тише будет секс, тем лучше. Так она думает.
А любовник — Бэтмен. Мнет партнершу в объятиях, рычит от страсти, орет дурниной и требует воспроизвести все известные позы «Камасутры» плюс все увиденное когда-либо в порнографических фильмах.
Трогательная подробность в том, что порноактеры занимаются любовью не так, как удобно людям, а так, как удобно видеооператору. Они работают на камеру. И наш Бэтмен тоже занимается любовью так, как если бы его снимала камера. Впрочем, во многих случаях камера действительно снимает, и запись любовных похождений Бэтмена ложится в архив какой-нибудь государственной или частной спецслужбы, чтобы в нужный момент запись эту можно было продать.
Увлекшись игрой в Бэтмена, редко какой мужчина понимает, что стал рабом Большой Игры, что Деньги разрушили его. Что даже и сексом он уже не может заниматься просто в свое удовольствие, а только ради Игры и Денег. Те, кто понимает это, переходят на последний, высший уровень. Не то чтобы выходят из Игры (из нее живым не выйдешь), но ждут с благодарностью дня, когда Игра пережует их и выплюнет. Стараются спасти хоть что-то. Хотя бы любимых и близких, обретенных тогда, когда не атрофировалась еще способность к любви и близости.
Глава восьмая. Богоборец
60. Старик-миллиардер берет ручку, раскрывает красивый книжный каталог, принимается писать на титульном листе дарственную надпись. Это каталог научно-популярных изданий, которые издает учрежденный стариком-миллиардером благотворительный фонд. Я попросил старика написать дарственную надпись. Он пишет медленно. И я уж стыжусь своей просьбы, отвожу глаза, оглядываю интерьер, лишь бы не видеть, как дрожат у старика руки, ибо твердость руки не купишь. Интерьер — антикварная мебель, дорогая, но не дороже, чем и у меня дома, и у всякого, кто помнит, что мебель бывает не только из «Икеи», — кто имел детство не барачного типа. А он имел детство: в роду купцы-староверы и пламенный перводумец Гучков. Его детство продолжалось целых два года — с 1933-го по 1935-й, когда за «антисоветскую агитацию» арестовали отца.
Я заканчиваю осмотр кабинета, возвращаю взгляд на старика, а он написал только одно слово «Валерию», отдувается и говорит: «Нет, не могу, увольте. Напишите себе дарственную надпись сами, а я подпишу».
Он одет в простую одежду, что-то вроде Zara или H&M, он приехал на метро, он обедал в ресторане Mi Piace — недорогая сеть, в которой даже и не бизнес-ланч, а обед из трех блюд по меню никак не превысит пятидесяти евро, если не считать вино. И он не пил вина. А журнал Forbes насчитывает ему состояние в полтора миллиарда евро. И созданный им бренд считается одним из трех самых дорогих брендов России, одним из ста самых дорогих в мире.
Дмитрий Борисович Зимин — первый, кажется, в Большой Игре человек, в силу ума и возраста дошедший до конца, до крайнего уровня, на котором единственная цель — избавиться от Денег.
Глупые журналисты раз за разом спрашивают его — почему, зачем? Зачем избавляться от Денег, про которые все на свете только и мечтают? И я спрашиваю в очередной раз. Почему он ушел из бизнеса и девяносто процентов своего состояния вложил в благотворительность? Он говорит:
— А что с ними делать, с этими деньгами?
— Передать по наследству.
— Кому? Сыну? Такие деньги убьют его. Разве не понятно? Убьют всякого, кто их не сам заработал. Сыну можно оставить квартиру, дом, дать хорошее образование, но передавать состояние нельзя.
Он говорит про сына Бориса, которому действительно, похоже, нельзя передавать миллиардное состояние. Борис — автогонщик, максимальный его успех в бизнесе — создание гоночной команды. Большие Деньги действительно, пожалуй, убьют его, как убили…
…и тут за спиною Дмитрия Борисовича Зимина встает призрак, фигура умолчания, старший сын Сергей, про которого не принято говорить, про которого нет ни слова ни в официальной биографии миллиардера, ни в неофициальной, ни в Википедии, ни в Гугле, ни на сайте Компромат. ру