Встреча была далеко не приятная, так как Осинский был из ненадежных и несколько раз подозреваем в шпионстве. На этот раз он так был ослеплен и обрадован удачей своей дерзкой выходки, что даже и не взглянул на Рубцова, хотя в толпе им пришлось чуть ли не столкнуться.
У входных дверей к Осинскому подошел пристав и потребовал входной билет. Этим дирекция преграждала ему дальнейший вход в казино.
– Этого не хочешь ли? – и Осинский, показав приставу кукиш, торжественно вышел из сеней. Через несколько минут он с друзьями пировал, восседая на террасе «Кафе Париж».
Рубцову было очень интересно знать, чем все это кончится? Потому, что с натурой, подобной Осинскому, невозможно было бы пробыть и часу без скандала. Разместившись в тени балкона, выходящего на кафе, он начал свои наблюдения. Личность Осинского, очень ловкого и сметливого мошенника всегда интересовала Рубцова, и он с большим бы удовольствием видел его на своей стороне, чем на стороне сыскной полиции.
Едва успел Рубцов занять свой наблюдательный пост, как к группе Осинского и его друзей подошел замеченный Капустняком сыщик. Он что-то с укором проговорил, обращаясь к игроку, но не отказался выпить бокал шампанского. Просидев недолго, он встал и пошел по дороге к отелю. Путь лежал по длинной и густой аллее, куда едва залетали лучи яркого освещения, заливавшего ослепительным светом дворец игры и кафе. Зоркие глаза Рубцова тотчас заметили, что какая-то тень скользнула из-за группы деревьев и направилась вслед за одиноким путником. На аллее никого не было. По мере удаления от освещенных зданий, тьма становилась все глубже и глубже. Глаза, привыкшие к сильному свету, почти не разбирали предметов. Сыщик повернул на боковую аллею, к отелю, и тут только услыхал легкий шорох за собой. Он захотел удостовериться, кто за ним следует, но было уже поздно, удавка хлестнула его по лицу, скользнула на шею, и предсмертный хрип вырвался у него из горла, вместо отчаянного крика. Все было кончено. Капустняк еще ни разу не миновал свою жертву!
Рубцов, зная, что творится теперь в глухой аллее и предполагая, что следствие может привлечь и его к ответу, тотчас же смекнул, что нужно составить себе алиби. Он немедленно вошел обратно в залу и, подойдя к заведующему входными билетами комиссару, очень вежливо спросил у него, который час, и затем проговорил с ним несколько минут, расспрашивая о формальностях устава игорного клуба. Скучающий комиссар пустился в подробности, и так прошло несколько минут.
В это время, где-то вдали, над скалой послышался дальний свисток локомотива и целая группа пассажиров, прибывших с последним поездом, подошла к дверям казино и прошла в контору комиссара за билетами.
Пытливо окинув взором прибывших, Рубцов быстро отклонился за косяк двери: действительно, это был день всевозможных, самых необычайных встреч и случайностей. Перед ним стоял, собственной персоной, сам Казимир Яковлевич Клюверс!
Глава XVТруп
Получив от Екатерины Михайловны телеграмму, что она по экстренным делам задержалась в Ницце, Казимир Яковлевич понял, что это только предлог и что барыне хочется провести денек другой со своими парижскими знакомыми в «последнем уголке Парижа».
Он тотчас же сообразил, что нигде лучше, как там, он может, «как бы нечаянно», встретиться с Екатериной Михайловной и её очаровательной племянницей и, совершенно нормально, предложить сопутствовать им до Италии.
Известие о повреждении пути и крушении поезда было получено уже в Вентимилии, и потому Клюверс, страшно перепуганный, помчался далее и должен был волей-неволей остановиться в Монте-Карло, так как поезд, вследствие повреждений пути, не шел до Ниццы.
Наскоро перебравшись в отель, он тотчас же стал собирать справки о крушении. Он еще не знал наверно, выдали на погибшем поезде Екатерина Михайловна и её племянница, или они еще не выезжали из Ниццы.
В «Отель де Париж» ему сказали, что в управлении казино есть все сведения о раненых и убитых. Экипажей около отеля не было, и он должен был по полутемной аллее брести до освещенного электричеством казино, видневшегося вдали. Он скорее бежал, чем шел, мучимый неизвестностью и роковым предчувствием. Почти на повороте аллеи, он вдруг наткнулся на что-то мягкое. При слабом мерцании света, пронизывавшего ветви, он рассмотрел у ног своих труп человека. Зная, что в Монте-Карло самоубийства очень часты, Клюверс, хотя и перепуганный этой находкой, ничуть не потерялся и, не останавливаясь, еще быстрее пошел далее. Через полсотню шагов, почти у фонаря, ему встретилась целая компания, состоящая из Осинского и его приятелей, направлявшихся к отелю: они все были слегка под куражом и готовы на всякий скандал.
– Смотри, братцы, это полицейский! Хочешь я его по харе?! – пьяным голосом воскликнул Осинский, направляясь в сторону Клюверса.
– Оставь, полно, не скандаль!! – удерживали его товарищи.
– Нет, постой, постой, дай ему хотя в морду посмотреть! – протестовал Осинский, и словно лист перед травой, внезапно вырос перед Клюверсом.
– Ба… ба… ба… компатриот! – воскликнул он вдруг, вычурно снимая шляпу и изысканно раскланиваясь.
– Мille pardons [Тысяча извинения (фр.)], не узнал! Не узнал!.. Мille pardons! известнейший миллионер и меценат!.. Господин Клюверс! Мille pardons, и, раскланявшись еще раз, колосс направился к своей компании.
Проклиная неудачную встречу с этим шантажистом высшей пробы, известным ему еще из Петербурга, Клюверс спешил в казино, чтобы заявить начальнику полиции о найденном трупе. Он понимал неловкость своего положения и не хотел, чтобы про него могли сказать, что он бежал от места совершения преступления. Компания Осинского должна была неминуемо наткнуться на труп, и тогда скандал мог разгореться великий.
Но не успел он еще отыскать старшего комиссара, как вдруг из аллеи раздались пронзительные, отчаянные крики и, на площадку перед казино, прибежал Осинский, махая палкой, и крича во все горло:
– Убийство… Убийство… стража, жандармы сюда!!
Вся масса публики, основавшая у крыльца, бросилась на этот отчаянный призыв.
– Где?! Что случилось?! Что такое? – слышалось со всех сторон.
– Сюда! Сюда, господа!.. Здесь лежит жертва этого мерзкого притона! – вопил между тем Осинский!.. – Здесь, в аллее лежит тело человека… оно еще теплое! Сюда! Сюда!..
Толпа хлынула за ним. Полицейские агенты, комиссар и прочие лица администрации игорного дома спешили туда же, чтобы, по возможности, поскорее убрать труп и заглушить скандал в самом зародыше. Как известно, каждое самоубийство в этом игорном вертепе тщательно скрывается, закупленные местные журналисты не говорят ни слова и десятки жертв гибнут совсем бесследно.
Рубцов один знал, что значат эти крики. Он не спешил идти за толпой, но внимательно следил за Клюверсом.
Очевидно теперь, когда труп был уже найден, миллионер переменил тактику и не решился более идти к комиссару, что было бы бесполезно. Не долго думая он тотчас же вскочив на первого попавшегося парного извозчика, приказал везти себя прямо в Ниццу горной дорогой. Этот способ передвижения, не смотря на железную дорогу, еще очень часто практикуется счастливыми игроками, не желающими дожидаться следующего поезда. Путь до Ниццы всего двадцать два километра, и за хороший «на чай» кроме таксы, любой извозчик доставит вас из Монте-Карло в Ниццу часа за полтора.
Между тем, скандал в аллее все увеличивался. Набежали агенты, принесли фонари и при их совете констатировали, что это вовсе не самоубийство, а явное убийство посредством мертвой петли.
Ликованию администрации «казино» не было предела: хотя одного покойника можно было не зачислять в «жертвы рулетки».
Тотчас явились доктора, следователь, и труп понесли в полицейский пост для вскрытия.
– Убийство! Убийство! Преступление! – слышалось в многочисленной толпе, и следователь, наскоро вызванный из Монако, начал отбирать допросы.
Первыми, разумеется, были опрошены Осинский и бывшие с ним товарищи. Они показали, что, возвращаясь в отель, наткнулись, у поворота аллеи на труп, возле которого никого не было.
Никто, ни полицейские агенты, ни извозчики, стоявшие шагах в полутораста, не слыхали ни малейшего шума или борьбы, а между тем, вскрытием было ясно установлено, что смерть последовала от удушения на самом месте, где был отыскан труп. Следователь только покачивал головой и разводил руками. Он несколько раз принимался допрашивать русскую компанию, но заподозрить ее не было никакой возможности. Они только что ужинали в кафе и убитый подходил к ним и выпил с ними бокал шампанского.
– Известна ли вам была профессия убитого? – спросил, наконец, следователь.
– Разумеется, хотя он тщательно скрывал от нас свое ремесло сыщика, – отвечал Осинский.
– Но позвольте вас спросить, не видали ли вы в толпе, наполняющей «казино», кого-либо, кто бы мог желать смерти господин агента? – допытывался следователь.
– Ваш вопрос меня удивляет, господин следователь, – с гонором отозвался Осинский: – я с ворами и убийцами не знаюсь!
Больше спрашивать было нечего, и следователь отпустил приятелей. Но, возвращаясь со следствия, Осинский смотрел гораздо сосредоточеннее и серьезнее, чем прежде. Хмель давно вылетел из его головы.
– Ваня, о чем задумался? – воскликнул один из товарищей, когда все трое уселись вокруг стола в ресторане под гостиницей и спросили пива.
– Пари держу, какой-нибудь новый план обдумывает… – с улыбкой проговорил другой. – Не мешай ему!
Действительно, Осинский сидел, погруженный в глубокую думу. Вдруг он весь просветлел. Глаза его засверкали, и он громко застучал ножом по столу.
– Эй, гарсон, – крикнул он: – сейчас три бутылки шампанского, да со льдом!..
– Что это ты, Ваня, или что придумал… магарычи пьешь?
– Молчи, друг бесценный, если удастся моя комбинация, никакой тогда рулетки не надо!.. На всю жизнь и буар, и манже…
– Да что же такое? Объясни, друг Ваня? – пристали оба приятеля…