Это была скверная, злобная, но, по счастью, мелкая натуришика. Порывы её злобы и бешенства со стороны показались бы слишком ничтожны, но если бы кто заглянул в её сердце, он бы ужаснулся – это была гиена в образе человеческом.
Полчаса спустя, приведя в порядок расстроенное лицо, она уже катилась по дороге к Флоренции и не доезжая, велела повернуть к вилле Амальфи и быстро взбежала на мраморную лестницу главного входа.
Клюверс, узнавший её экипаж из окна, поспешив ей на встречу и сам отпер двери.
– Что, жизнь или смерть несете вы мне?.. – быстро спросил он, когда дверь кабинета за ними затворилась.
– Ни то, ни другое… Надежду!.. – ответила Екатерина Михайловна.
– Только-то?!. – проговорил недовольным тоном миллионер: – не стоило и приезжать за этим…
– Вы меня не поняли… Девчонка уперлась на своем и нет надежды уговорить ее согласиться…
– Вот видите…
– Да, я говорю уговорить, но кто же мешает заставить согласиться! – достойная дама подчеркнула слово заставить.
– Но как же?.. Я вас не понимаю?
Екатерина Михайловна нагнулась к уху миллионера и сказала ему несколько слов шепотом…
– Вы понимаете, что после этого она уже не может отказать нам!.. – с усмешкой сказала мегера.
– Но вы, но вы, как посмотрите на это?..
– О, я так зла на эту скверную девчонку, так зла, что задушила бы ее своими руками… С радостью, с радостью!
– Только, конечно, вы не забудете нашего обещания…
– Можете ли вы сомневаться!.. Для вас я на все готов! Вы – ангел!..
– Я вам верю, вы – честный человек.
Постыдный торг был заключен.
Глава ХХIIIБандиты
Прошло три дня.
Екатерина Михайловна не подавала виду, что сердится на Ольгу, и та начинала забывать противную сцену объяснения с нежданным женихом. О Клюверсе и слуха не было. По словам достойной дамы, он в тот же день, как получил отказ, уехал из Флоренции в Рим. Между тем, он и не думал выезжать из своей виллы, и между ним и Екатериной Михайловной были ежедневные сношения, дальнейший план действий был установлен окончательно.
Решено было, что на пути из Флоренции на виллу, якобы злоумышленники нападут на возвращающихся из театра дам, и увезут молодую девушку. Она должна будет очнуться только на вилле Клюверса, в его власти, и он предложит ей, как доказательство раскаянья, немедленно же повенчаться… Клюверсу удалось купить согласие одного заштатного греческого священника, совершить обряд у него на вилле, да и эту формальность он делал, собственно из-за щепетильности достойной дамы, боявшейся, чтобы слишком явный скандал с племянницей, проданной миллионеру, не стал известен в Парижских салонах. Продать для насильственного, хотя бы и законного брака племянницу, было только ловкой аферой!..
Наконец, назначенный для совершения преступления день наступил. С утра Екатерина Михайловна была чрезвычайно мила и ласкова со своей племянницей, и даже обещала взять вечером ложу в опере. Ольга была в восторге. Она страстно любила музыку, да и как не любить ее в той чудной стране, где, кажется, все, и воздух, и небо, и земля напоены одними несмолкаемыми мелодиями.
– Одно досадно, – говорила достойная дама, – не знаю, как и быть: Пиэтро, кучер, опять запьянствовал… проспится к вечеру.
– Все равно, тетя, можно поехать и в фиакре. Помнить, как бывало в Париже, – возразила племянница, которой он хотелось поехать в театр.
– Да, chere, то было в Париже, моем бесценном Париже, а не в этой дикой Италии. Ты только погляди, каким бандитом смотрит каждый кучер фиакра… мне просто страшно!
– Бандитом! – Ольга расхохоталась. Милая тетя, бандиты остались теперь только в романах, да в операх, ну откуда же им быть здесь, во Флоренции?
– Ох, и не говори, я сама слышала, что рассказывали про графиню Фиеско… Представь себе, ее прямо с бала, и наемной кареты, похитил герцог Персано и увез в свой палаццо [Сюжет драмы Шиллера «Фиеско», в основе которой лежат реальные события].
– Ну, и что же?..
– Муж начал большой скандал, доходило до самого папы, тот дал развод, и она вышла замуж за герцога.
– Значит, все хорошо, что кончается хорошо, – с улыбкой отозвалась молодая девушка. Она и не могла предполагать, что старая виверша [виверна – мифическое существо, напоминающее европейского дракона, но только с одной парой лап] готовит почву для дальнейших событий.
– Или постой, постой, вот еще не больше двух лет, маркиз Палиэзи, через подкупленного «кукиэре»[ извозчика – Прим. автора], завез молодую американку, мисс Гудзон, в свой дворец, а она была невестой, где-то там, в Америке… продержал ее два дня и затем… она должна была согласиться стать его женой… во избежание скандала… О, после этого, я дала себе слово никогда не ездить в Италии в фиакрах!
Молодая девушка задумалась. Тон тетки казался ей не совсем искренним, но у неё и в мыслях не было заподозрить ее в предательстве. После обеда погода, как нарочно, разгулялась, было так тепло и ясно, что даже Екатерина Михайловна вышла посидеть на террасу и, наконец, согласилась послать управляющего в город за ложей и за хорошим, вполне верным наемным экипажем.
Через час хитрый итальянец возвратился; ему удалось купить ключ от лучшей ложи театра Перголо [В Италии ложи являются частной собственностью, и кроме входной платы, надо еще покупать ключ у владельца. – Прим. автора] и нанять хороший фиакр из «ремиза», то есть без номера и с кучером в ливрее.
Опера шла блестяще. Марчелла Зембрих чаровала своих слушателей дивным, чисто художественным исполнением своей партии, и Ольга была как в чаду. Хорошее пение производило на нее всегда сильное действие, а тут, кроме этого, она чувствовала во всем теле какую-то сладостную истому, какое-то непривычное возбуждение нервов. Глаза её горели, дыхание было жарко, в голове как-то странно кружилось. Достойная тетушка пристально вглядывалась в разрумянившееся лицо молодой красавицы, и по временам, словно машинально, подавала ей хорошенькую бонбоньерку с конфетами.
Странное дело, сама она, большая любительница конфет вообще, на этот раз остерегалась кушать их и только подчивала племянницу. Дело в том, что эту бонбоньерку передал ей, разумеется тайно, Казимир Яковлевич, и на этих конфетах, главным образом, основывал успех своего адского плана.
К четвертому акту неестественное состояние молодой девушки усилилось до того, что она сказала тетке, что у неё от духоты в театре заболела голова, и едва начался финал, быстро встала и попросила поскорее уехать.
– На воздухе все пройдет! – успокаивала ее достойная женщина, и через несколько минут их нанятое купе катилось по улицам города.
Но на свежем воздухе Ольге Дмитриевне не стало легче. Кровь стучала в виски, лицо горело, голова была полна каким-то сладостным туманом, но руки и ноги были совсем бессильны и во всем теле чувствовалось какое-то приятное изнеможение
– Тетя, мне кажется, что я умираю! – произнесла Ольга: – но мне так хорошо, так приятно… что если это смерть – она не страшна!
– Ну, полно, полно, душечка, все пустое, ты такая нервная, наслушалась любимой музыки… нервы расстроились… завтраму все пройдет.
Экипаж катился уже по загородному шоссе. Кругом было темно и пусто. В поздний час ночи по этой дороге путник составлял редкость, а экипажей вовсе не встречалось.
Вдруг, на повороте дороги, из-за кустов внезапно выскочили четыре человека и преградили путь экипажу, в котором ехали наши дамы. Все они были в масках и, по итальянскому обычаю, в плащах.
– Стой! – крикнул один из них, направляя пистолет в грудь кучера. Тот задержал лошадей. Бандиты бросились к дверцам кареты. Достойная дама, продолжая играть свою роль, делала вид, что отчаянно протестует против насилия, и словами, и руками защищала свою племянницу. Ольга Дмитриевна тоже, как будто пришла в себя, и страшно перепуганная, держалась всеми силами за стенки кареты, но четыре сильных руки без труда вытащили ее оттуда, кто-то накинул ей большой суконный плащ на голову, схватил ее как ребенка, и она почувствовала, что ее куда-то быстро уносят. «Бандиты… похищение…» – мелькнуло у нее в остатке сознания, и она лишилась чувств.
В то время, как трое замаскированных уносили молодую девушку, четвертый, по-видимому, распоряжавшийся ими, подошел к оставшейся в карете Екатерине Михайловне бросил ей через окно большой пакет.
– Долг платежом красен, – проговорил он по-русски – если что понадобится, пришлю… Кричите везде, что украли бандиты, на меня не подумают…
– Казимир Яковлевич, Бога ради, не забудьте священника!.. Брак, это святое дело! – умоляющим голосом воскликнула достойная дама, пряча конверт под манто… Клюверс не слыхал ее, он уже бежал вслед за людьми, несшими его сокровище.
Достигнув виллы Амальфи, несущие остановились на секунду, пока Клюверс открывал входную дверь, ведущую в его зимний сад, и затем бережно внесли свою ношу в один из гротов сада и положили на великолепном восточном диване…
– Вот вам за труды, вот вам за молчание! – повелительно проговорил Клюверс, бросая в протянутые шапки замаскированных носильщиков по нескольку золотых… Те низко поклонились и задом выбрались из грота…
Оставшись один со своей жертвой, Клюверс бросился к дверям и осторожно, с осмотрительностью бывалого человека, запер их на замок и на большую задвижку… Потом осторожно снял плащ, укутывавший голову и члены молодой девушки, и в безумном восторге издали стал любоваться её красотой.
В эту секунду Ольга Дмитриевна очнулась, но сильная доза наркотического средства, принятого ею в конфетах, не давала ей прийти в полное сознание… Она с изумлением осмотрелась кругом. Дивная, невиданная еще ею обстановка волшебного гнездышка, устроенного миллионером, не испугала ее… Несчастной казалось, что она видит продолжение тех самых фантастических видений, которые начались еще в театре, в ушах её еще звучала музыка, ей было так легко, так хорошо… и вдруг что-то ужасное, противное, громадное, бросилось к ней, схватило и сжало ее в своих объятиях… Она узнавала его – это был её злой дух, её кошмар, Казимир Яковлевич Клюверс.