Ольга сделала страшное усилие, чтобы вырваться, но члены её были словно парализованы, страстные объятия негодяя сжимали ее сильнее и сильнее, она чувствовала его возбужденное свистящее дыхание, его бледные, холодные губы так и впились в её белую шею.
– Спасите, спасите! Ко мне, ко мне! – вырвалось у неё отчаянным, безнадежным криком, еще мгновение, и она погибла бы в неравной отчаянной борьбе… Клюверс торжествовал!..
– Назад! – вдруг раздался над самым его ухом громовой голос, и отброшенный какой-то могучей рукой, он упал на ковер.
Пред ним стоял Рубцов с револьвером в руке.
Глава XXIVПощечина
В первую минуту словно пораженный видением, Клюверс окаменел, но затем, забывая опасность, в опьянении бешенства, как дикий зверь бросился на Рубцова.
Тот спустил курок револьвера почти в упор, но судьба, видимо, щадила миллионера, – выстрела не последовало. Револьвер дал осечку.
Тогда началась неслыханная, ожесточенная борьба этих двух сильных людей, грудь с грудью, рука с рукой. Рубцов бросил револьвер и стиснул в своих железных объятиях Клюверса, но дикое бешенство удесятерило силы миллионера, – он чуть не повалил своего противника.
– А, вот как, – прохрипел Рубцов и, сделав гигантское усилие, приподнял Клюверса и с маху бросил его на пол.
– Теперь не вырвешься! – и нажал ему коленкой грудь. Но и на полу Клюверс не перестал сопротивляться. Его лицо исказилось судорогами, пена проступала у него на губах, он был ужасен, омерзителен в эту минуту, и Рубцов, только напрягая все силы, мог сдержать его на месте…
– Эй, вы! Люди! Люди! Сюда! Ко мне! – хрипел миллионер, но никто не шел на его зов. Управляющий виллой господин Бооль, он же Капустняк, проводивший тайным ходом своего атамана и друга в грот оранжереи, распорядился чтобы никого из прислуги не было поблизости, и отчаянные крики миллионера пропадали даром. Толстые своды грота ослабляли звук чрезвычайно, а до помещения прислуги, жившей в отдельном флигеле, было далеко.
Рубцов начинал чувствовать, что силы его слабеют, надо было, во что бы то ни стало, покончить с этим отчаянным положением.
– Ольга Дмитриевна, ради Бога, дайте мне вот эту салфетку, надо связать негодяя! – умоляющим голосом обратился он к молодой девушке, которая, очнувшись от охватившего ее опьянения наркозом, смотрела ни жива ни мертва, на перипетии этой ужасной борьбы. Звук знакомого, дорогого ей голоса, казалось, привел ее окончательно в себя.
– Ради Бога, скорей! скорей! Я изнемогаю! – настаивал Рубцов.
Тут только Ольга Дмитриевна поняла, чего от неё требуют. Она соскочила со своего места и подала своему защитнику одну из салфеток, лежавших на изящно сервированном столе, накрытом на два куверта. Развратный злодей хотел завершить свое торжество – роскошным ужином tete-a-tete.
Рубцов, получив неожиданную помощь, собрал последние силы. Быстро, ловко, как человек, привыкший к этому делу, он скрутил руки Клюверса с такой силой, что они мгновенно побагровели. Пойманный злодей уже не мог кричать от бешенства – он только хрипел и стонал.
– А теперь, Ольга Дмитриевна, нам надо бежать из этого вертепа, его клевреты могут поймать нас! Одевайтесь скорее, я вас выведу! – быстро заговорил Рубцов, когда увидел, что связанный Клюверс уже безопасен. – А я его пока подержу.
Ольга Дмитриевна с лихорадочной поспешностью надела, свое манто и шляпу.
– Стойте! Стойте! Куда вы? – вдруг закричал Клюверс, беспомощное состояние которого, казалось, успокоило его нервы. Он получил способность говорить. – Стойте, за кем вы идете?.. Стойте… я похитил вас из безумной страсти к вам, а это кто?.. Это бежавший каторжник, атаман разбойников, Руб.… Он не мог кончить, страшная пощечина, огласившая весь грот, прервала его речь. Он повалился как подкошенный.
– Злодей! Душегубец! Отравитель!.. Вот тебе мой подарок, – сверкнув глазами, воскликнул Рубцов и, схватив с накрытого стола скатерть, обвернул ею плотно голову миллионера, лишая его хоть на время возможности видеть и кричать.
Посуда, канделябры, хрусталь все упало на пол. Ольга в ужасе бросилась в другой конец грота.
– Скорей! Скорей за мной, сюда идут! Сюда идут! – торопил Рубцов и, схватив за руку молодую девушку, с силой притянул ее к себе и бросился в нишу, за громадным выступом искусственной скалы. Он прижал какую-то пружину и в ту же секунду весь этот выступ медленно повернулся на своей оси, и они оба очутились в полной темноте. Ольга вздрогнула от страха и еще плотнее прижалась к своему спасителю. Она начинала понимать, откуда так таинственно он явился к ней на помощь.
– Теперь осторожнее и тише, – шептал ей на ухо Рубцов, осторожно ведя ее вдоль коридора. За поворотом одного из углов, мелькнул слабый свет.
– Ты, Семен? – тихо спросил атаман.
– Я!.. Тише… – отвечал Капустняк: – в доме тревога… фиакр у самой статуи.
Он быстро пошел вперед. Рубцов и спасенная им девушка спешили за ним. Дойдя до наружной стены виллы, все трое остановились. Капустняк ощупал сначала железную скобку, приводящую в действие механизм, и затем, погасив потайной фонарь, сильно нажал ее. Статуя Мадонны, стоящая в нише, медленно повернулась на оси, открывая узкий проход. Через несколько секунд все трое уже были на свободе и мчались в ожидавшем их фиакре, по дороге во Флоренцию.
Стук опрокинутой сервировки и опрокинутого стола был наконец, услышан прислугой миллионера. Не все слуги были наняты управляющим, были люди, преданные если не Клюверсу, то его деньгам, и они-то, несмотря на строгий приказ господин Бооля, решились броситься на помощь хозяину.
В зимнем саду не было никого. Только из грота доносились какие-то неясные стоны. Некоторые из них с робостью прислушивались к ним, не зная, что предпринять. Другие предлагали взломать дверь. Вдруг хриплый крик Клюверса, раздавшийся из-за двери, разрешил все сомнения.
– Ко мне, сюда, помогите! Помогите! – хрипел, задыхаясь, Клюверс. Прислуга уже не колебалась больше. Несколько ударов молотком и заступом сорвали дверь, ведущую в грот и перепуганным свидетелям, представилась страшная картина.
Упавшие свечи зажгли ковер и материю мебели, она тлела и чадила. Густые облака удушливого дыма наполняли весь грот, а среди него, на диване, со связанными руками и с лицом, обмотанным скатертью, катался в бессильной злобе Клюверс.
Десяток рук спешили вытащить его на свежий воздух и освободить от мучивших его связок.
– Держи его! Держи его! Он здесь! Он не мог уйти! – кричал миллионер.
– Кто такой, ваше превосходительство? – дерзнул спросить его камердинер.
– Разбойники… Атаман разбойников Рубцов! – не помня себя, кричал Клюверс. – Держите его, держите его!.. Полмиллиона тому, кто его задержит! Миллион… Дайте мне его! Дайте мне его!.. Миллион! Миллион!.. С Казимиром Яковлевичем начинался пароксизм бешенства. Непривычные слуги в ужасе пятились от него и только камердинер и его помощник, знавшие Клюверса давно, понимали, что ему надо дать успокоиться и заснуть. Они с двух сторон бережно взяли его под руки и повели к спальне, между тем как остальная прислуга обыскивала все уголки зимнего сада и виллы, в поисках какого-либо следа атамана Рубцова, а вместе с тем хоть слабую тень обещанного Клюверсом миллиона.
Клюверс все еще не мог прийти в себя; он поминутно старался вырваться из рук ведущих его слуг и кричал: «Ловите их! Ловите их!.. Миллион даю! Два миллиона!»
Добравшись до спальни, он вдруг словно успокоился, выпил стакан воды и ударил себя по лбу рукой. У него уже созрел план настигнуть Рубцова, который не мог, разумеется, так быстро оставить Флоренцию.
– Послать ко мне господина Бооля! – крикнул он камердинеру.
Тот опрометью бросился исполнять приказание, но через минуту вернулся с ответом, что управляющий уехал с вечера, оставив карточку для передачи утром хозяину.
Клюверс с изумлением взглянул на узенький кусочек матового картона, на котором изящным шрифтом было напечатано:
Господин Бооль, ученый «ботаник», а ниже приписано карандашом: «он же и Капустняк, есаул атамана Рубцова».
Клюверс не ожидавший подобной разгадки таинственных происшествий, случившихся с ним, побледнел как смерть. Смертельная опасность была так долго и так близко от него!
– Экипаж! Скорей экипаж! Сию минуту скачу во Флоренцию, пусть префект поднимет всю свою полицию… Шайке не ускользнуть… Скорей! Скорей!
Люди побежали передать приказание хозяина.
– Казимир Яковлевич, – вдруг заговорил оставшийся около него камердинер, – с час тому назад телеграмма была получена, на ваше имя, да экстренная, из Петербурга. Вы не приказывали вас беспокоить, я и не подал.
– Где она, где? – воскликнул Клюверс, предчувствуя еще какое-либо несчастие.
– Вот, извольте получить.
Казимир Яковлевич распечатал телеграмму и взглянул на содержание. Но, вероятно, удар был сильнее, чем он ожидал. Миллионер вскрикнул, всплеснул руками и упал навзничь.
В телеграмме было всего несколько слов, но они поразили Клюверса страшнее громового удара. Телеграфировал главный доверенный Клюверса в Петербурге, адвокат Азенштейн.
«Возвращайтесь в Россию немедленно. Законный, прямой наследник Карзановских золотых приисков предъявил свои права. На все ваше имущество и капиталы наложен арест».
Карете, запряженной для Клюверса, пришлось скакать во Флоренцию за докторами, так как миллионер продолжал лежать без признаков сознания и только тяжело хрипел.
Глава XXVДокументы
Первую минуту, когда беглецы мчались в фиакре в город, они вынужденно молчали. Несчастная, молодая девушка перенесла столько потрясений в этот вечер, что почти в беспамятстве прислонилась к спинке экипажа и дрожала всем телом.
Неизвестность будущего вставала перед ней страшным кошмаром. Она уже не сомневалась более, что была бессовестно, бесчестно продана теткой, а между тем, тот, который теперь во второй раз является её спасителем, этот человек был для неё неразрешимой загадкой.