— Не знаю, — сказал Рогов. — Я не думал, что обо мне кто-то должен знать.
— Но позвольте! Вы же живете не в пустоте! Люди…
— Большую часть жизни, — сказал Рогов, — я провел как раз в пустоте.
— Да, конечно. Однако же…
— Позвольте мне, — вмешался Серегин. — Не думаю, чтобы он шутил. По его виду этого не скажешь. Да и зачем бы? И однако, это невероятно. Так что, я надеюсь, Рогов не обидится, если мы…
— Да, пожалуйста, — сказал Рогов.
— Тогда скажите, в каком году вы родились.
— В девятьсот шестьдесят пятом. Одна тысяча…
— С ума сойти! — не удержался Говор. — При всем желании я…
— Одну минуту. Когда вы начали летать?
— Вскоре после возникновения звездной космонавтики. На лунных трассах.
— Значит, вам было не так уж мало лет, когда…
— Но и не много. И опыт. И хорошее здоровье.
— Так. Затем?
— Участвовал в освоении планет. На периферии солнечной, потом в других системах… Это есть в послужном списке.
— Да, — сказал Говор. — Это релятивистские экспедиции до открытия надпространства. Но в таком случае мы крайне просто можем это… Серегин, свяжитесь, пожалуйста, со Звездной летописью.
Неторопливыми шагами Серегин прошел в угол кабинета, где, тяжелый и надменный, возвышался пульт информаторов. Серегин набрал номер. Засветился экран; он был вытянут снизу вверх, сохраняя традиционные пропорции книжной страницы. На экране зажглось название указанного Говором источника. Затем возникла первая страница, вторая…
— Быстрее, Серегин! — нетерпеливо прикрикнул Говор. — Рогов, где нам искать?
— В четырнадцатой. И девятнадцатой…
— Четырнадцатая экспедиция, Серегин. Что вы копаетесь?
Страница остановилась на экране. Серегин вглядывался в нее.
— Ведущий корабль «Улугбек», — вслух прочитал он. — Ведомый — «Анаксагор». На каком были вы?
— «Улугбек» не вернулся, — тихо сказал Рогов.
— «Анаксагор». Одну минуту… Так. Шеф-пилот — Мак-Манус. Пилоты: Монморанси — ого! — и Рогов. Да, Рогов.
Рогов вздохнул.
— Гм, — сказал Говор. — Это было сколько лет назад? Да… Удивительно. Посмотрите, Серегин: там должны быть фотографии членов экипажа. Вы, конечно, простите нас, друг мой. Вы понимаете: такие факты нельзя принимать на веру.
— Нет, пожалуйста, пожалуйста, — сказал Рогов, чуть улыбаясь.
— Вот Рогов, — сказал Серегин. Он впервые с откровенным интересом взглянул на пилота. — Посмотрите сами.
Говор торопливо прошагал к пульту информаторов. Несколько раз повернул голову, сравнивая.
— Да, — сказал он. — Сходство несомненное. Удивительное, а? Правда, на снимке вы несколько моложе.
— Я и был тогда моложе.
— Вот именно. На двести лет, а? Серегин, отыщите-ка и вторую!
Поиски второй экспедиции заняли столь же немного времени.
— Здесь вы совсем похожи, — констатировал Говор. — Что же, Серегин, будем считать факт установленным? Но я предвижу, что все наши коллеги будут требовать бесконечного количества доказательств. Может быть, посмотрим еще дальше?
— Я думаю, — сказал Серегин, — что это мы еще успеем сделать. Меня интересует другое: сколько лет вы уже не летаете?
— Семьдесят, — после паузы проговорил Рогов. Он поднял на Серегина спокойный взгляд. — Вы боитесь, что это повлияет?.. Я тоже опасался. Но, наверное, эти рефлексы не исчезают. Во всяком случае, в Резерве прошел все испытания, стажировался на последних моделях. Мне даже сохранили экстра-класс.
— Да нет, в этом мы не сомневаемся, друг мой, — вмешался Говор. — Дело не в этом. Мы не понимаем, как вы могли столько времени жить на Земле — и не попасть в картотеку. Хотя, возможно, у наших земных коллег служба поставлена хуже — на Земле столько народу…
— Не знаю, — сказал Рогов и пожал плечами. — Об этом я не думал. Просто жил, и все. Семьдесят лет — они уходят незаметно…
— Незаметно. Семьдесят лет. Тут невольно позавидуешь, а, Серегин? Человек просто жил… Кстати, Рогов первого класса не родня вам?
— Сын.
— Понятно. Но подождите, Рогов. А ваши друзья?
— Друзья, — повторил Рогов медленно, словно обдумывая это слово. — У меня их было много.
— Вот те, с кем вы летали.
— С кем летал… Ну, Мак-Манус и Мон — это раз. Они умерли.
— Давно?
— Да; я уж не помню точно когда. Потом выходили другие: Грюнер, Холлис, Семеркин…
— А эти?
— Тоже.
— Так, так, — сказал Говор. Наступила тишина, только едва слышно жужжал кристаллофон, записывающий весь разговор. — Ну, а кого еще вы помните из друзей?
— Пришлось бы долго перечислять, — сказал Рогов.
— Ну да, за столько лет… И все они умерли давно?
— Почти все, — кивнул Рогов. Он помолчал. — Только Тышкевич и Цинис…
— Ну, ну? Что же они?
— Они тоже жили долго.
— Ну сколько же? — Говор потер руки.
— Тышкевич погиб совсем недавно. Он работал на Южной термоцентрали. Что-то там произошло такое…
— Да, помню это событие. Итак, погиб. Сколько ему было?
— Он был года на три или четыре моложе меня. На три, кажется.
— Потрясающе, а, Серегин? — Говор ходил по кабинету, вздымая кулаки. — Значит, ему было тоже двести с лишним! И погиб несколько лет назад! А мы с вами раскатываем по всей солнечной… А второй, как его?
— Цинис? Он погиб раньше, в полете. Он не ушел на Землю. Ему было, помнится, сто шестьдесят… Это было давно. Мы тогда еще скрывали возраст — боялись, что спишут.
— Да, — гневно сказал Говор. — Да! — крикнул он. — Тут и не заметишь, как сойдешь с ума! Погиб. Вы понимаете, Серегин: никто из них не умер своей смертью. Оба погибли! Вы хоть соображаете, о чем это заставляет думать? Ах, если бы вы раньше!..
— Очень просто, — сказал Серегин. — На них не обращали внимания именно потому, что они — Рогов, например, — выглядят людьми средних лет. Конечно, будь у них морщины и борода…
— Это я понимаю. Но они сами не могли же не задуматься!
— Конечно, — сказал Рогов медленно, — мы понимали, что это необычно. Но мало ли каких необычностей насмотрелись мы по ту сторону атмосферы? Обо всем не расскажешь и в двести лет… Нам хотелось летать. А потом стало неудобно…
— Ну да, — сказал Серегин. — Он женился.
— Чепуха, — сказал Говор. — Я вам скажу, в чем дело: они все суеверны, Серегин. И боялись — ну, что мы их сглазим, например. А?
Рогов улыбнулся.
— И вам… не надоело жить?
— Нет, — сказал Рогов. — Мне хочется еще полетать. Только не так далеко. На ближних орбитах. Все-таки в конечном итоге лежать хочется в своей планете.
— «В своей планете»… — пробормотал Говор.
Засунув руки в карманы, он пересек кабинет по диагонали. Локти смешно торчали в стороны. В углу он постоял, опустив голову. Резко повернулся. Снова зашагал — на этот раз быстрее, резко ударяя каблуками.
— Лежать — в своей — планете, — повторил он громко, раздельно. Вытащив руки из карманов, он широко расставил их и резко опустил, хлопнув себя по бедрам.
— В своей планете! — крикнул он. — А? Каково?
В следующий миг он оказался возле пилота и неожиданно сильно ударил его по плечу.
— Этого не обещаю! — сказал он торжественно и помахал ушибленной ладонью. — Насчет своей планеты.
Рогов покосился на него.
— Думаете, не выдержу в рейсе?
— Нет, не это. Но похоже, что вам не суждено лежать в земле.
— Жаль, — сказал Рогов. — Где же?
— Нигде. Жить. Просто жить. Потому что все, что вы тут рассказали, а мы — поверили, чертовски смахивает… На что это смахивает, Серегин?
— На элементарное бессмертие, — сказал Серегин по обыкновению коротко и сухо.
— Да, — торжествующе сказал Говор. — Вот именно.
Во взгляде Говора было такое ликование, словно это именно он, а не кто-нибудь другой обрел бессмертие.
— Но, я вижу, Рогов, вы даже не очень взволнованы? Ничего, это придет позже, а пока продолжим. Отвечайте, где вы это подхватили?
Рогов задумчиво взглянул на свои ладони.
— Ну, быстрее. Надеюсь, там у вас нет шпаргалки? Итак, я имею в виду бессмертие. Когда вы… Ну, когда вы перестали стареть, что ли. Одним словом, когда вы это почувствовали?
Рогов покачал головой.
— Не знаю. Откровенно говоря, я и сейчас ничего не чувствую.
— Абсолютно ничего?
— Чувствую, что все в норме.
— Так, чудесно… Попробуем иначе. Эти два друга — те, которые погибли, — где вы с ними летали?
— Это был многоступенчатый рейс. Он так и называется. Мы были возле трех звезд. Планеты могу перечислить.
— Успеется. И высаживались?
— Само собой.
— И облучались? Вспомните, это очень важно…
Рогов пожал плечами.
— Хватало всего.
— Так… Есть ли подробные дневники экспедиции, журналы?
— Вряд ли они сохранились. Нас ведь потом спасли просто чудом. Корабль погиб. Там были довольно каверзные места, в этом рейсе. Такие хитрые трассы… Очень хорошо, что теперь на такие расстояния ходят в надпространстве.
— А вы не пробовали?
— Я, наверное, консерватор, — сказал Рогов. — Это не по мне. Люблю трехмерное пространство. Выше — для меня чересчур сложно.
— Мы отвлекаемся, — сказал Говор. — Значит, объяснить, где именно с вами произошло это, вы не в состоянии?
Рогов покачал головой.
— Надо повторить этот рейс, — сказал Серегин. — Рогов, вы пошли бы снова по этой многоступенчатой трассе? Без вас мы не восстановим всего.
— Рогов, подумайте! — сказал Говор.
— Пожалуй, я пойду, — ответил пилот.
— Хорошо, хорошо, — сказал Говор. — Но это позже. Вы же понимаете, Серегин: такая экспедиция даже в самом лучшем случае может рассчитывать примерно на один шанс из ста тысяч. Готов спорить, что они облучились — а я уверен, что они облучились чем-то, — не на основной трассе. Вернее всего, было даже не одно облучение. Комплекс их. Сочетание. И вот это сочетание произвело то действие, которое мы пытаемся… Нет, полет — это потом. А в первую очередь мы должны установить, что же за изменения произошли в организме Рогова. Для этого мы его исследуем. Фундаментальней