– И дернуло же меня послушать этого парня! – страдая от морской болезни, жаловался Капулий. – Нет уж, если и буду еще замышлять дела, так только на суше. Как приятно, когда под ногами спокойная твердь, а не эти противные, скользкие доски, вот-вот готовые опрокинуться в бездну.
Камилл не отвечал ему, больше блевал, да и вообще выглядел так, словно бы по-настоящему готовился умереть. Юний хотел было немного поиздеваться над ними обоими, да вот не повернулся язык.
– Что это там? – Взглянув на берег, он подошел к кормщику. – Кажется, город?
– Неаполь, – прищурив глаза, кивнул тот. – Сюда я должен доставить десять амфор вина и корзину галльских фибул.
– А долго мы задержимся в гавани?
– Не знаю. Все зависит от того, как быстро появится мой контрагент, это ведь ему я везу вино и фибулы. Выгрузим их – и пойдем дальше, в Пестум, там сбагрим медные крицы. В Элее скинем доски и возьмем на борт домашнюю птицу – ее продадим на Сицилии.
– Хлопотное дело. – Юноша покачал головой. – Но, наверное, выгодное?
– Да уж, кто бы всем этим без выгоды занимался? – хохотнул кормщик. – Ясное дело, выгодно. Не было бы только штормов да пиратов, а то ведь и это случается.
– А можно ли узнать, какое судно заходило ну, скажем, в Неаполь и что выгружало? – поинтересовался Юний. – Или это тайна?
– Да никакая не тайна. – Октавий отмахнулся. – Все записывают портовые чиновники. Чей корабль, откуда прибыл, куда следует, что везет – все четко.
– Это хорошо… А можно нам немного погулять по берегу, пока вы разгружаетесь?
– Не можно, а, пожалуй, нужно, – взглянув на несчастных разбойников, с усмешкой заметил кормщик.
Спустив большой парус, судно замедлило ход и, поймав артемоном ветер, вошло в залитую солнцем гавань Неаполя, название котрого по-гречески значило «новый город». Все побережье Южной Италии, от Неаполя и до Регии и Калабрии, так и называлось – Великая Греция, ибо еще в давние времена там селились греки, основывая новые города и торговые фактории. Греческий язык и сейчас еще можно было услышать на всем побережье гораздо чаще, нежели латынь.
Город Неаполь громоздился беломраморными зданиями на пологих, покрытых яркой зеленью холмах. В порту стояло множество самых разномастных судов, правда не было крупных. В основном, конечно, хозяевами были рыбаки – в воздухе прямо-таки пахло только что пойманной рыбой, крича, проносились над волнами и судами чайки, а на причалах, искоса поглядывая на рыболовов, важно восседали сытые египетские коты.
Найдя у причалов свободное место, пришвартовались и спустили сходни. Октавий сразу же убежал разыскивать своего контрагента, а Рысь задержался, помогая выползти – другого слова тут, пожалуй, не подберешь – на берег Капулию и Камиллу.
– О, наконец-то! – помотав головой, ожил разбойник. – И долго еще нам плыть?
– Кормщик сказал: завтра к вечеру будем в Элее, – пояснил Юний. – Я добегу до какой-нибудь харчевни. Купить вам вина?
– Эй, погоди, я с тобой… – Капулия вдруг шатнуло, и он чуть было не полетел в воду. – Нет. Пожалуй, лучше посижу здесь, верно, Камилл?
– Ну да… О, боги, и когда только все это кончится?
Не слушая, Рысь побежал по причалу, стараясь нагнать ушедшего далеко вперед Октавия. Но тщетно – кругом суетилось столько народу, что коренастая фигура кормщика сразу исчезла в толпе. Ладно…
Расспрашивая всех встречных-поперечных, юноша отыскал на берегу небольшой, выбеленный известью домик, как раз у крайнего причала. У распахнутых дверей толпился народ – судя по виду, моряки. Кто-то что-то записывал, спрашивал, гомонил… Рысь приметил молодого рыжего парня, несколько раз метавшегося в дом и обратно, и, улучив момент, крепко ухватил его за руку:
– Я ищу одно судно, милейший.
– Отпусти, некогда тут с вами!
В руку рыжего упал сестерций.
– Что за корабль? – спрятав монету, деловито осведомился тот и предложил отойти к забору – спокойно поговорить.
– «Кастор и Поллукс», – пояснил Юний. – Я случайно отстал, опоздал, а там мой товар, и…
– Ясно, – перебил парень. – Не ты первый, не ты последний. Жди. И это… приготовь-ка еще один сестерций.
– А может, хватит и асса?
Сошлись на дупондии – бронзовой (а иногда и медной) монете в два асса или в половину сестерция. Кивнув, рыжий убежал в дом, а Рысь принялся ждать, облокотившись на ограду из круглых камней. Разросшийся кипарис давал приятную тень, а невдалеке от домика юноша приметил харчевню, куда и собрался наведаться за вином, прежде покончив со своим делом.
– Ну, вот. – Подошедший парень, тряхнув рыжими кудрями, вытащил из-за пазухи папирусные обрывки, однако в руки Юнию их не дал, а стал рассказывать сам, время от времени сверяясь с записями. – Вот он, твой «Кастор и Поллукс», швартовался здесь не далее как вчерашним утром, у шестого пирса… Груз…груз-груз-груз… ага, вот он – сорок амфор хиосского вина, то есть – два меха, сто фунтов меди, двести – олова, рабы…
– Рабы?
– Да-да… Двое рабов – негусто… Порт назначения – Элея.
– Так здесь они рабов не продавали?
– Я ж тебе говорю: Элея! Там своих рабов и ищи.
– Ну ладно… – Дупондий с портретом Александра Севера перекочевал в жадную ладонь рыжего парня.
Простившись с ним, Юний заглянул в таверну и, прикупив вина и свежего сыра, направился обратно в гавань. На душе было радостно – выходит, он на верном пути!
Элея оказалась совсем маленьким – куда меньше Неаполя – городком, имевшим какой-то заброшенный вид. Часть домов развалилась, городская стена явно требовала ремонта, на узких улочках валялись в пыли черные жирные свиньи. Простившись с корабельщиками, разбойники прихватили свои пожитки и покинули судно. Капулий с Камиллом при этом не скрывали радости – больно уж вымотались во время недолгого плавания, бедолаги.
Как почти сразу же разузнал Юний, все товары с «Кастора и Поллукса» увезли на богатую виллу, расположенную в трех милях от города. Вилла, как Рысь и ожидал, принадлежала сенатору Кассию Лонгину.
– Нет, – усевшись в траву, с наслаждением произнес Капулий, – чем шастать по морям, лучше уж обтяпывать делишки на суше. На вилле точно мало людей? – Он пристально посмотрел на Рысь.
Юноша пожал плечами:
– Посмотрим. Да и чего нам боятся? После таких дел в Риме разве спасуем перед грязной деревней?
– Это ты верно сказал, – засмеялся Капулий. – Эй, Камилл, ты что там делаешь?
Мальчишка не отозвался, и Рысь посмотрел в поле.
– По-моему, он собирает цветы.
– Делать нечего парню!
Поле было большим, зеленым-зеленым, с разноцветными вкраплениями цветов и узеньким прозрачным ручьем, бегущим меж склонов холмов. Вдалеке, за ручьем, виднелось гречишное поле, еще дальше – заросли олив, а за ними белели здания виллы. Оттуда к ручью шла узенькая дорога, петляющая меж зарослей терновника и малины, через ручей был переброшен небольшой деревянный мостик, по которому как раз сейчас ехала телега с сеном.
– Вот и славно, – посмотрев на телегу, усмехнулся Юний. – Сейчас-то мы все и узнаем.
Дождавшись, когда воз подъедет ближе, юноша выбрался на дорогу и пошел навстречу. Поравнявшись с телегой, поздоровался:
– Аве, добрый человек!
– Аве, – кивнул возница – худощавый мужичок с морщинистым лицом и простовато-хитрой крестьянской улыбкой.
– Говорят, это вилла Кассия Лонгина? – сразу взяв быка за рога, деловито поинтересовался Рысь.
– Да, его. – Крестьянин внимательно посмотрел на юношу.
– Ходят слухи, что он дает землю в аренду? – продолжал Рысь.
– Дает, – усмехнулся возница. – Да только не кому попало, а проверенным людям. Я вот пятый год уже у него арендую.
– И как?
– Да по-всякому! Раньше-то хозяин с меня деньгами брал – тяжеленько иногда приходилось. А вот теперь, года два уже, как продуктами. Тут уж полегче. – Крестьянин засмеялся. – Вот я, к примеру, знаю, что должен с урожая отдать хозяину двадцать модиев пшеницы, так?
– Ну.
– Двадцать я и отдам, а уж все остальное, сколько уродится, мое. Иногда и тридцать модиев бывает, а иногда и вся сотня! Смекаешь?
– Смекаю. Выгодное дело, выходит. А что, рабов теперь на вилле, поди, совсем нет?
Возница снова рассмеялся, показав крепкие зубы:
– Да как же нет-то? С полдюжины имеется, да и Сильвестр, вилик, вчера говаривал, что не прочь бы прикупить какого-нибудь смышленого парнишку, а то приедут скоро хозяева, их тут и развлечь некому.
Юний задумчиво пожевал губами:
– Значит, не даст, говоришь, в аренду?
– Ну, ты, парень, лучше уж у самого хозяина об этом спроси, он через месяц приедет.
– А вилик, этот, как его, Сильвестр. Он не может помочь?
– Сильвестр? – Возчик почмокал губами. – Вряд ли.
– Да мне хоть переговорить бы…
– Ну, переговори… Только его сейчас нет, в город поехал – присмотреть раба, ну, я говорил уже…
– А он по этой дороге обратно поедет?
– А тут одна дорога.
– Ну, спасибо, да хранят тебя боги! – Юний вежливо поклонился.
– И тебе того же.
Крестьянин хлестнул волов, и телега, скрипя колесами, медленно потащилась в гору.
– Значит, вот как… – хитро прищурился Рысь и, обернувшись, закричал Камиллу: – Эй, хватит уже дурью маяться! Иди сюда, дело есть.
– Тпррру!
Сильвестр, доверенный слуга сенатора Кассия Лонгина, натянул поводья коня, запряженного в легкую одноколку. На ухабах немилосердно трясло, и Сильвестр предпочитал ехать тише. Плоское лицо его выражало недовольство – вскоре должен был приехать хозяин с дочерью, а толкового молодого раба, годного развлекать знатных гостей, так и не удалось приобрести. За месяц в Элею заглядывало немало кораблей, однако рабов с них не продавали. Кому здесь, в этой деревенской глуши, нужны образованные и ухоженные рабы? Куда выгоднее везти их в Рим или в какой-нибудь большой город – в тот же Неаполь. В общем-то подход верный, но Сильвестр все же на что-то надеялся, хотел сделать хозяину сюрприз. Вот, который раз уже ездил в Элею, но пока что не везло.