Он замолчал и подозрительно покосился на приютившую их гору.
глава седьмаяСолнечный концерт
За поворотом долины горы расступались, образуя большую круглую равнину, посередине нее блестело круглое озеро. Здесь обитало Солнце.
Под большим каменным навесом на склоне горы была расстелена постель, выложенная ароматными травами и яркими цветами. Желтые подсолнухи-стражи окружили опочивальню, оставив незащищенной только дорожку к кровати, по которой ковровый узор был вышит анютиными глазками и благоухающими фиалками. Подсолнухи-гвардейцы все как один поводили головами вслед за хозяином, совершавшим утреннее омовение в прохладной воде горного озера.
Заключенное в спальную равнину, Солнце не потеряло веселого настроения и совершало заплыв вокруг озера, чтобы остудить свой неизрасходованный пыл. Оно погружалось по самые брови в голубую воду, окрашивая ее до дна в цвет светлой бирюзы, подпрыгивало в воздух и плюхалось назад «бомбочкой», рассыпая по спокойному зеркалу и янтарному песку яркие брызги. Вода при этом оставалась такой же холодной, как и была, хотя от самого Солнца шел пар. По раскрасневшимся щекам Светила катились крупные капли пота.
Заметив Рудла и Бурдла, подошедших к берегу, Солнце приветливо закричало: «Добро пожаловать! Сперва лезьте в воду, вымойтесь хорошенько, потом позавтракаем. Ничто так не освежает с дороги, как горячая банька, и не молодит, как солнечные ванны».
Друзья, не долго думая, плюхнулись в воду и поплыли к Солнцу. Толстенькие Рудл и Бурдл легко держались на воде. Бурдл размеренно плыл брассом, по-лягушачьи откидывая ноги и загребая под себя руками. Подвижный Рудл плыл саженками, быстро махал руками и оставлял за собой целый каскад брызг. Он кое-как продвигался вперед — вода отталкивала его круглое тело, все время выбрасывая наверх. Он скорее не плыл, а подпрыгивал на ней, как надувной мячик. Усилий он тратил в пять раз больше Бурдла, но первым к Солнцу подплыл его более уравновешенный товарищ.
— Можно начинать? — поинтересовалось Солнце и, не дождавшись ответа, несколько раз плеснуло себе на голову воды. Над озером тут же образовалась парная завеса, и трое купающихся принялись изрядно потеть.
— Подкинуть парку или достаточно?
— Бурдл! — за двоих ответил разомлевший Бурдл.
Солнце принялось усиленно поливать свою макушку — воздух прокалился и зазвенел.
— Встаньте на камни, — Солнце показало на несколько глыб, вылезавших из воды, — это мои лежанки. Я сейчас обработаю вас веником.
Откуда ни возьмись появились два больших березовых веника, которыми Солнце принялось нещадно хлестать визжащих от восторга друзей, нараспев приговаривая: «Ай да банька! Чудо! Давно так не старалось! А ну, повернись немного!»
Когда Рудл и Бурдл стали похожи на двух розовых поросят, Солнце переключилось на себя, с упоением заколотило по своим, и без того красным, бокам. Завершив процедуру, Солнце скомандовало: «Раз-два, взялись! Прыгай за мной!» — и нырнуло в воду по направлению к берегу.
Рудл и Бурдл последовали его совету и очутились в ледяной воде, приятно охладившей распаренные тела.
— Теперь бегом в ванны. — Солнце покатилось к горе, возле которой многовековая капель выдолбила каменные углубления.
Все разлеглись поудобней. Начался солнечный массаж — Солнце и здесь расстаралось на славу.
— Теперь я понял, что такое солнечные ванны, — сказал Рудл, поворачивая по очереди все части тела навстречу ласковым лучам гостеприимного хозяина.
Бурдл бурчал что-то себе под нос от счастья.
— Теперь утренняя музыка, — провозгласило Светило. — Из-за этой суматохи я, признаться, потеряло счет времени и взяло поэтому за правило все считать утренним. Сколько б я ни ело, я всегда завтракаю, сколько б ни купалось — это утренний душ, так веселее и бодрее на душе, да и после щекотки приятнее думать, что все равно по-прежнему утро, даже если уже пора спать перед выходом на работу.
Вы любите музыку? — поинтересовалось оно.
— Бурдл!
— Рудл-рудл!
— Очень хорошо! Обычно я играю для своих подопечных, — Солнце указало рукой на цветы, рассыпанные по равнине, и они стали весело качать головками, — тем приятней мне будет исполнить мое новое сочинение для уважаемых гостей.
Оно отдернуло занавеску в углу спальни, и взору путешественников предстали многочисленные колокола, колокольчики, треугольники, бубенцы и всевозможные медные инструменты, подвешенные на веревках и веревочках к большой поперечной балке, пристроенной под навесом. В довершение всего тут стоял большой металлофон на длинных бамбуковых ногах в виде расходящихся солнечных лучей.
Солнце поклонилось слушателям и начало опутывать себя всевозможными лямками и веревками. Нацепив громоздкую сбрую, оно взяло в руки две длинные палочки, и концерт начался.
Маленькие колокольчики рассыпали под сводами опочивальни хрустальный звон, выводя основную мелодию. Дробно застрочил металлофон, запели треугольники, прорываясь сквозь гуд большого колокола. Когда истаял последний звук, Солнце молча поклонилось, распутало хитросплетения веревок и вышло к своим гостям, не забыв прикрыть занавеской свой музыкальный уголок.
— Браво! Браво! — закричали друзья.
— Я теперь понял, почему говорят: Солнышко — Колоколнышко, — вскричал Рудл. — Ты так колоколишь, что другая музыка после тебя покажется пресной.
— Ну что ты, — улыбнулось Солнце, — всякая музыка хороша, я не умею создавать только грустную музыку, слишком много печального вокруг, чтобы самому горевать и лить слезы.
— Совершенно правильно, — произнес Бурдл, — мы затем и пришли, чтобы выяснить, что тут происходит. Побывав у снопсиков и у Профессора, мы хотели спросить у тебя, что можно сделать и как вернуть твою ласку обитателям предгорий, оплакивающим лунное засилье и дрожащим от ночного холода и сырости.
— Я и само не знаю, — опечалилось Солнце. — Конечно, я хочу светить всем и столько, сколько положено, но эти лунарики так смешно щекочут, что я поневоле должно прятаться от них здесь. Только баня и ванны спасают меня от их хоботков, после которых я возвращаюсь с болящими боками и совершенно разбитое. Я ничем не могу помочь, придется, видно, вам отправиться к лунарикам и Месяцу и договариваться с ними. Идите и действуйте как мои гонцы, но предупредите их, что так не может долго продолжаться, — горы совершенно больны, от постоянных ночных перебежек у них развилась хроническая трусливость, коровки устали, а бедные снопсики, — Солнце отвернулось и смахнуло слезу, — о них вообще нечего говорить. Идите скорей, может, вам удастся о чем-то договориться. По моим наблюдениям, у лунариков острая нехватка сна, а это может перерасти в опасное заболевание, которое даже я не в силах буду исцелить. Я, правда, обещало накормить вас завтраком, но мы слишком долго купались, и теперь мне пора, Месяц уже уплывает, так что завтракать будем в следующий раз.
Рудл и Бурдл вывели Солнце из спальни, и оно, еще раз попрощавшись, начало подниматься в небо. Стражи-подсолнухи закрыли свои лица лепестками, погрузились в сон. Вслед за ними заснули и остальные цветы. На равнине воцарилось молчание.
Солнце поднялось почти до самых вершин синих гор, в последний раз обернулось и стрельнуло лучом в дальний край равнины между двумя снежными пиками.
— Вам туда! — прокричало оно и покатилось по небосводу.
глава восьмаяЛунарики
На краю солнечной равнины между двумя высокими горами стояла сосновая роща. Несметное полчище лунариков облепило деревья так, что на них не осталось ни одной свободной хвоинки. Многим не досталось места, и они вынуждены были цепляться за своих товарищей, образуя длинные цепочки. Лунарики спали головой вниз, нервно подергивая хоботками, как будто желали отогнать назойливые сновидения.
Некоторые, видимо, продолжали во сне погоню за Солнцем и поэтому не прекращали гудеть крыльями. Глаза у всех были полуприкрыты, словом, лунарики были очень неспокойны, даже отдыхая.
То тут, то там кто-то принимался чесать свой хоботок лапкой и спросонья отпускал ветку. Тогда вся закрепленная цепочка летела вниз и, обиженно гудя, некоторое время барахталась в траве, чтобы затем снова прицепиться к дереву и моментально заснуть.
Рудл и Бурдл встали на цыпочки и пошли тихо, но вдруг на голову им свалилась целая куча гудящих лунариков. Прожужжав друзьям все уши, они взмыли в воздух и, толкаясь, принялись занимать освободившиеся места. Одному, самому маленькому, места не нашлось. Всюду его встречали грозно шевелившиеся хоботки, не желавшие принимать его в свою цепочку. Бедняжка окончательно проснулся от такой несправедливости. Открыв глаза, он увидел Рудла и Бурдла и подлетел к ним.
— Простите, — пропищал малыш, — нельзя ли за вас где-нибудь зацепиться? Мне, как всегда, не досталось места.
Он попытался устроиться на Рудловом носу, но был незамедлительно согнан возмущенным хозяином.
— Я же всего ненадолго, — взмолился лунарик, — так спать хочется, еле крылышками машу, а скоро Ворон прилетит, не до сна будет.
— Нет уж, только не на моем носу, — отмахнулся Рудл.
— Ну, тогда у вас, — Летун сделал попытку спикировать на нос Бурдла.
— Еще чего! — В негодовании Бурдл поднял с земли прутик, чтобы оборониться от приставалы.
— Спасибо! — хитрюга обхватил ее лапками и немедленно заснул, посвистывая хоботком.
— Ну, что ты скажешь! — хмыкнул Бурдл. — Куда мне его теперь девать?
— Воткни прутик в землю и пойдем скорей, пока другие не решили сменить ветки на наши носы, — предложил Рудл.
— Нет, надо подождать Ворона и поглядеть, что тут происходит.
— А они нас не защекочут?
— Не думаю, — серьезно ответил Бурдл, — мы же не Солнце и ничем им не мешаем.
Путешественники присели в сторонке и принялись ждать, причем Бурдл не выпускал из рук прутик, давая малышу как следует отоспаться.
— Расскажите нам, почему вы так не любите Солнце?