Кричит, лезет вперёд.
Всеволод не мешает — пропускает.
Ну, конечно… Вместе с русскими дружинниками прибежали и прочие. Все, кто ждал у входа в склеп. Тевтонский кастелян. И шекелисы — Золтан с Раду тоже здесь. И татарский юзбаши Сагаадай. И волох Бранко с факелом. Да, все в сборе… Толпятся между саркофагами. Не понимают ничего. Таращат глаза.
— Мастер Бернгард, как вы здесь оказались?!
Бернгард молчит. Бернгард даже не взглянул на кастеляна, Бернгард сверлит глазами Всеволода. Томас же, очутившись между воеводой союзников и орденским магистром, растерянно вертит головой, смотрит то на одного, то на другого. На обнажённые мечи в руках одного и другого. Бледнеет. Тянет из ножен свой клинок. Поворачивает к Всеволоду искажённое лицо.
— Русич! Ты посмел поднять руку на магистра?!
— В самом деле… — озадаченно шепчет Фёдор. — Ты в своём уме, Всеволод? Это ж их старец-воевода. Убрал бы мечи от греха подальше, а?
— Это Чёрный Князь!
Голос Всеволода звучит глухо и жёстко. Таким голосом отдают приказы в лютой сече. Приказы, которым принято подчиняться, не обсуждая. Но сейчас…
Сейчас не сеча. Сейчас просто двое стоят друг против друга с мечами наголо. И ждут. Чего-то. И даже верный десятник Фёдор сейчас сомневается. И своим сомнением выражает общее настроение.
— Ты чего говоришь такое, воевода? Тебе что, девчонка твоя рыжая вконец голову заморочила?
Надо ответить. И Всеволод отвечает:
— Нет, Фёдор. У Эржебетт нет больше власти надо мной. Я её нашёл, и она тоже умрёт. Но только после Бернгарда. Первым будет он.
— Погодь-погодь, воевода! — Всеволод чувствует руку Фёдора на своём плече. Пальцы десятника крепко вцепились в наплечник. — Может, ошибка какая?
— Это Чёрный Князь, — повторил Всеволод. — Князь! Чёрный! Никакой ошибки нет.
А вот таким голосом говорят люди, полностью уверенные в своей правоте. Таким голосом заставляют верить других.
Фёдор поверил. Убрал руку с плеча воеводы. Положил на меч. Прочие десятники тоже потянули из ножен серебрённую сталь. Русичи привычно становились за спиной Всеволода. Строились для боя. Будут! Теперь его дружинники будут драться, отложив все расспросы на потом.
Остальные же…
Всеволод окинул остальных быстрым взглядом.
Шекелисам, пожалуй, можно доверять. Татарскому юзбаши — тоже. А вот тевтонскому кастеляну и волоху…
— Золтан, Раду, возьмите на себя Томаса, — распорядился Всеволод. — В сторонку оттесните, чтоб не мешал.
Двух угорских бойцов должно хватить, чтоб придержать однорукого кастеляна.
— Сагаадай, присмотри за Бранко.
Юзбаши, даст Бог, справится с волохом, если возникнет такая необходимость.
— Вы… — Всеволод кивнул своим проверенным десятникам, — все — за мной! Фёдор, Илья — прикроете справа, Дмитрий, Лука — слева. Иван, держись сзади. Поможешь кому и когда понадобится. Только прикрывать меня, ясно?! Сами вперёд не лезьте и под меч Бернгарду не суйтесь. Это опасный боец.
Глава 10
Секунду, две или три они так и стояли. Неподвижный Бернгард в дверном проёме. Прижавшийся спиной к ближайшему саркофагу однорукий Томас — ошарашенный неожиданным развитием событий, но явно не собиравшийся подчиняться без боя. Шекелисы, подступившие к кастеляну с двух сторон. Сбившиеся в кучку русичи. Чуть поодаль — Бранко с факелом в одной руке, с саблей — в другой. Возле — Сагаадай, преграждавший волоху дорогу.
Секунду, две или три они выжидали, как водится перед серьёзной битвой, когда враги стоят лицом к лицу, когда нельзя уже атаковать неожиданно, когда в последний раз изучаешь противника, прежде чем пустить ему кровь.
По количеству воинов и мечей несомненное преимущество было на стороне Всеволода. Но численное превосходство сейчас не являлось решающим и перевес был не столь очевиден. Всеволод уже прочувствовал, на что способен Чёрный Князь в бою. И ведь в том бою Бернгард только оборонялся, не стремясь нанести смертельного удара. А как будет теперь?
Время вдруг замедлило бег. Мгновения текли бесконечно долго. Воины в серебрённых доспехах стояли между каменных гробов. И — тишина. Лишь тяжёлое дыхание. И треск факелов.
И — колышущиеся тени по стенам.
Они смотрели друг на друга. Секунду. Две. Три.
Быть может, все четыре.
Или пять.
А после Бернгард вдруг бросил меч в ножны.
И…
— Ладно, — вновь заговорил магистр, обращаясь к одному лишь Всеволоду. — Раз уж ты, русич, призвал свою подмогу, то позволь и мне тоже призвать свою.
И…
Князь-магистр шагнул в общий склеп.
И…
Воздел к сводчатому потолку обе руки. В которых уже не было оружия. Но растопыренные пальцы его боевых перчаток скрючились, будто силясь удержать что-то, более важное и более страшное, чем просто оружие. Удержать или наоборот — открыть, выпустить. Впустить?
И…
— Ко мне! Все — ко мне! — под сводами склепа прозвучал тот же призыв, которым Всеволод скликал своих дружинников.
Тот, да не тот…
— Пришла пора просыпаться! — громогласно провозгласил Бернгард. — Пора выходить! Ко мне, мои верные рыцари! Все — ко мне!
Гулкое эхо заметалось по склепу, не находя выхода. Казалось, от зова Бернгарда дрогнуло даже факельное пламя.
В первый миг Всеволод не понял, кого именно призывает Чёрный Князь нелюдского обиталища. Кого вообще можно звать на помощь в этом скорбном месте? Но уже в следующее мгновение…
Скрежетнуло справа.
Звякнуло слева.
Стукнуло сзади.
Скользнула вниз и упала с саркофага первая крышка, выбитая из глубоких пазов. Снизу выбитая, из закрытого каменного гроба.
В котором…
Нет, здесь не было ещё одного потаённого хода. Здесь было только то, чему надлежало быть. Кому надлежало… лежать. Покойник. Орденский брат, павший в бою с нечистью и погребённый в замковом склепе. Облачённый в латы мёртвый тевтонский рыцарь.
Который, однако, сейчас казался слишком живым для обычного мертвеца.
Всеволод не поверил собственным глазам, когда во вскрывшемся саркофаге обозначилось движение. Шевельнулся белый плащ. И чёрный крест на белом. Блеснула в неровных отсветах посеребрённый доспех.
Может, обман? Морок? Игра теней и всполошного света факелов? Но нет, тени и свет морочат голову бесшумно. И им нипочём не сдвинуть массивные дощатые надгробия.
А тут…
Тяжёлые деревянные крышки с грохотом падали на каменные плиты. Возня, шорох, шелест плащей и негромкое позвякивание доспехов доносились отовсюду, из каждой… почти из каждой гробницы. Из каждой закрытой…
И открывающейся теперь изнутри.
Мертвецы, заключённые в саркофагах, словно разминались, прежде чем…
Выходили! Они выходили!
Над зияющими нишами саркофагов, неторопливо поднимались человеческие силуэты. Ведрообразные шлемы, ниспадающие тяжёлыми складками слежавшиеся плащи, отсверкивающие белым металлом доспехи.
Нежить… нелюдь… нечисть… В серебре!
Невероятно! Немыслимо! Невозможно! Ан, нет… выходит, что возможно. Ещё как… Ну да, раз уж Чёрный Князь свободно разгуливает в белом металле, почему бы и поднятым им мертвецам тоже… не…
Голова шла кругом! Сердце билось как у загнанной лошади.
А мёртвые, опустошённые, испитые упырями рыцари уже стояли в своих гробницах в полный рост. Ждали…
Лица прикрыты — и, пожалуй, что это к лучшему! — глухими шлемами с узкими смотровыми прорезями и частой сыпью дыхательных (интересно, нужно ли этим покойникам дышать? Сейчас? А, впрочем, нет, не интересно. Совсем! Ничуть!) отверстий. На заштопанных плащах, на чинённых доспехах… и под плащами и под доспехами не видно следов клыков и когтей. Не удивительно: все раны перед погребением, наверняка, были зашиты и, по возможности, — закрыты. И это тоже — к лучшему. Так можно убедить себя, что это в тёмных нишах открытых гробниц зачем-то выстроились двумя рядами обычные люди. Можно попытаться. Убедить. Себя.
С обычными людьми всё же легче сражаться. Чем с этими. С ЭТИМ. С поднятыми Бернгардом мертвецами.
Пальцы неживых рыцарей сжимали рукояти мечей, секир, булав и шестопёров. Как покоились орденские братья с оружием, так и восстают теперь с ним же. И что-то подсказывало Всеволоду: оружие это они держат не для красы.
Вот значит, какие помощнички у Чёрного Князя! Вот где они ждали и откуда явились! А запертый потаённый ход тут не при чём.
— Господь Всемогущий! — прохрипел побледневший Фёдор.
— Иезус Мария! — простонал Томас.
Однорукий кастелян попытался сотворить крестное знамение на свой латинянский манер. Не смог. Меч в руке помешал. С обнажённым клинком креститься неудобно. А убирать оружие в ножны Томас не решился. Как, впрочем, и все остальные.
Что-то невнятное бормотал под нос Сагаадай. Молитва степняцким богам? Языческое камлание?
Всеволод тоже был в шоке. Но — не в паническом ступоре. Такой шок не мешал думать быстро и так же быстро принимать решения. Такой шок, наоборот, подстёгивал мысль, речь, действие.
— В круг! — осипшим голосом приказал Всеволод.
Сейчас он обращался не только к своим дружинникам. Ко всем, кто не хотел умереть сразу.
Ошеломлённые десятники русской дружины, оба шекелиса и Сагаадай образовали в проходе между саркофагами… нет, не круг — подобие овала, щетинившегося серебрёной сталью по флангам. Вправо и влево. Туда, где стояли мертвецы.
Серебрённой сталью… Но способен ли белый металл причинить вред ТАКОЙ нежити? Такой, что сама закована в посеребрённые доспехи?
Этого Всеволод не знал. Этого пока не знал никто. Возможно, потому из надёжного оборонительного кругового построения и вышел никчёмный, сплюснутый овал. Каждый сейчас подсознательно старался держаться подальше от поднявшихся покойников.
Но овал плохо подходит для боя.
— Кр-р-руг! — прорычал Всеволод.
На этот раз ему повиновались. Даже Томас и Бранко вступили в округляющийся овал. И тот, наконец, стал кругом, почти коснувшись ближайших гробниц. До стоявших в них мертвецов — рукой подать… мечом достать… Впрочем, и мёртвые рыцари также легко дотянутся до живых ратников. Как начнётся рубка — так и дотянутся.