Тока.
Пару секунд Всеволод размышлял, соотнося услышанное только что с известным ранее.
— Выходит, та тёмная вонючая жижа, что хлещет из разрубленных упырей, — и есть кровь Чёрного Князя? Хозяина? Пьющего-Властвующего?
— Нет, русич. Кровь Властителей — красна и подобна людской, но как я уже говорил тебе, в жилах Пьющих-Исполняющих есть лишь мизерная толика такой крови. Больше — нельзя, если хочешь создать целую армию и каждому обращённому оборотаю дать часть себя.
— Но откуда тогда берётся столько чёрной кровищи?
— Это не кровь. Не совсем кровь. Как Ток — не совсем жизнь.
— Что же это?
— Ток должен по чему-то течь и чем-то течь. Иссохшие жилы испитых слуг нужно чем-то наполнять. Их и наполняют. Тем, что всегда под рукой. Не кровью — нет. Кровом. Покровом.
— Чем? — опять не понял Всеволод.
— Покровом. Схожим с этим словом у нас именуют вечный туман нашего мира, который есть не вода, не пар и не дым. Но который — всюду. И над твердью, и над хлябью. Который стелется и течёт, и висит неподвижно. Который окутывает всё наше обиталище, подобно тёмному савану.
— Погоди-ка, а не та ли это тёмная, с прозеленью муть, что растворена в Мёртвом Озере? — вскинулся Всеволод.
Не та ли, которую он однажды потревожил серебряной насечкой на своём клинке.
Бернгард кивнул:
— Она самая. Правда, зелёные оттенки появляются в Покрове лишь на границе обиталищ — когда через порушенную преграду он из нашего мира проникает в ваш.
— А когда этот самый Покров входит в жилы испитого оборотня? Чем он становится там?
— Обращается в стылую жижу. В текучую грязь. Всего лишь…
В текучую и вонючую, если уж быть точнее.
— А зачем нужна кровь Чёрного Князя? — спросил Всеволод.
— Растворяясь в Покрове, она даёт толчок, пробуждает Ток, заставляет двигаться жидкую массу по холодным венам и тем самым поддерживает подобие жизни. Чёрный Покров при этом становится чёрной кровью, он меняется сам и изменяет того, в ком течёт. Так оборотай окончательно превращается в Пьющего, покорного Властителю.
Ясно. Понятно. В общих чертах с упырями всё ясно и понятно… С упырями тёмного мира.
— Ну а эти? — Всеволод кивнул на застывших мертвецов в тевтонских плащах. — Их ты использовал вместо испитых волкодлаков? Им ты тоже дал частицу своей крови?
— Использовал. Дал. Каждому. Малую частицу.
— То-то и оно, что малую! Чем же ты тогда наполнил сухие жилы?
«Ведь Покров-туман Тёмного обиталища пока, Слава Богу, не окутывает людское обиталище».
— Какую замену крови этот… как его… Ток гонит по их испитым телам?
Бернгард улыбнулся:
— Особую.
И добавил, глядя на восставших мертвецов:
— Их новая кровь — их лучшая защита.
— Правда? И что же это такое?
— Серебро, — ответил Чёрный Князь.
— Что?! — изумился Всеволод.
— Lapis internalis — произнёс Бернгард знакомое уже Всеволоду сочетание латинских слов. — В их жилах течёт лунный металл. Раствор адского камня.
Ах, вот оно что! Вот чем тевтонские алхимики накачивали по приказу Бернгарда обескровленные трупы своих орденских братьев! Вот какая жидкость впрыскивалась из ручного сифона в пустые вены испитых рыцарей! Всеволод ведь видел… Своими глазами видел.
Но — не догадался.
Глава 12
— Твои бальзамировщики знали, что, зачем и для чего они делают, Бернгард? — спросил Всеволод.
— Им это ни к чему, — снисходительно усмехнулся Князь-магистр. — Они просто бальзамировали трупы.
— Просто бальзамировали? Серебряной водой? И не задавали никаких вопросов?
— В этом нет ничего удивительного, русич, — пожал плечами Бернгард. — Плоть, пропитанная раствором адского камня, не портится долгие годы. Любому алхимику известно, что серебро — враг тлена.
— А то, что адский камень — не Чёрный Покров…
— Это не имеет никакого значения. Для Тока годится любая субстанция, смешанная с кровью Властвующих.
— И тебе, конечно, приготовить такую смесь не составляло труда?
— Разумеется. После того, как трупы переносили из алхимической лаборатории в склеп и укладывали в саркофаги, я оставался здесь один, без свидетелей…
Без свидетелей?.. Да, Всеволод помнил, как магистр прощался с павшими орденскими братьями. Наедине… Такова, значит, истинная причина той показной скорби!
Видимо, не он один сейчас прозревал. Краем глаза Всеволод заметил гримасу ужаса на побледневшем лице Томаса.
— Я вводил немного своей крови в рану, — продолжал Бернгард. — Произносил нужное слово. И серебряная вода, которая уже наполняла забальзамированное тело, тоже становилась подобием крови. Жидкое серебро начинало пульсировать в жилах, пробуждая новый Ток, новую… иную жизнь. А вместе с ней — полное повиновение моей воле.
— Кровь Чёрного Князя и кровь, добытая из адского камня… — не удержался от многозначительного замечания Всеволод. — Убойная, надо полагать, смесь течёт в жилах твоих мертвецов, Бернгард.
— Ты прав, — магистр не спорил. — В бою с Пьющими она обеспечивает преимущество, которым никогда не будет обладать живой человек. Серебряный раствор, используемый при бальзамировании, достаточно разбавлен, чтобы не разъедать плоть. Но его концентрации хватит, чтобы отвратить любого Пьющего.
Всеволод скривил губы:
— Вообще-то упырей не отвращают даже серебрённые брони. По ночам кровопийцы бросаются и на них.
— Бросаются, — снова согласился Бернгард. — Именно потому, что кровопийцы. Потому, что чуют под белым металлом живую тёплую кровь и теряют голову от жажды. Если же под серебром будет течь серебро…
— Что тогда? — прищурился Всеволод.
— Тогда напасть Пьющего-Исполняющего заставит только воля хозяина, стоящего над ним. Но и в этом случае справиться с умершим уже однажды рыцарем в серебрённых латах и с серебрённой кровью в жилах Пьющему будет намного труднее, чем одолеть обычного воина Сторожи.
Всеволод ещё раз оглядел недвижимый строй. Рыцарская броня, рыцарские шлемы, рыцарские мечи, рыцарские плащи…
— А кстати, Бернгард, почему у тебя в склепе одни только орденские братья-рыцари? Почему здесь нет ни одного кнехта или оруженосца? Разве они бьются менее храбро?
— Менее умело, — поправил магистр. — Это же очевидно, русич. Что такое кнехты и оруженосцы? Всего лишь прислуга при истинных воинах Сторожи. А вот полноправный рыцарь братства — это совсем другое. Это опытный ветеран, постигавший воинское искусство с детства и совершенствующий своё мастерство до самой смерти. Ну а когда приходит его черёд умирать… В общем, жаль понапрасну терять прекрасно обученную боевую машину. Простого кнехта терять не столь жалко.
И потом… У нас не так много запасов серебряной воды. А у меня — не так много крови. На всех не хватило бы ни того, ни другого. Вот и приходится выбирать лучшее. Каждого рыцаря Серебряных Врат я хорошо знал при жизни. И мне известно, чего ожидать в бою от каждого из них после смерти. Нет, я вовсе не хочу умолить воинского умения и доблести твоих павших воинов или воинов Сагаадая, но и им здесь — не место. Открыть склеп для чужих мертвецов — значит позволить входить туда и живым чужакам. Лишние глаза, уши, ненужные расспросы… Это мне ни к чему. Мне вполне хватало погибших орденских братьев, чтобы втайне готовить новую дружину взамен старой — ослабевшей и обескровленной.
— Здесь лежат… — Всеволод осёкся. Вообще-то не лежат ведь уже — стоят. Причём, с оружием в руках. — Здесь — все павшие рыцари Сторожи?
— Не все, — покачал головой Бернгард. — Некоторых разорвали на части. От таких тел мало проку. Такие закопаны на погосте за стенами замка. Что же касается остальных… погибших… испитых… Их раны зашивались. Повреждённые доспехи чинились. Алхимики добывали необходимое количество адского камня. Серебряная вода наполняла и пропитывала упокоенных. Моя кровь пробуждала Ток и гнала серебро по жилам. Рыцари, которых ты видишь сейчас перед собой, ждали своего часа.
— Твоего приказа они ждали, Бернгард! — не согласился Всеволод. — Почему ты не поднял своих мертвецов раньше? Почему до сих пор не выводил их в бой?
— Потому что до сегодняшнего дня замок можно было удерживать силами живых.
— Но какой ценой? Какой кровью!
— Порой важнее не заплаченная цена и не пролитая кровь, а выигранное время, — назидательно произнёс Бернгард. — Не в моих силах ускорить Ток и несомое им перерождение. Я могу лишь дать больше или меньше своей крови. Но даже если я отдам её всю, не всё будет от этого зависеть. Испитые тела должны пропитаться серебром целиком, до последнего сосудика. Ток должен разогнаться достаточно сильно. И мёртвая плоть должна принять новую кровь, дарующую ей подобие жизни. Пока длился этот процесс, следовало защищать Сторожу имеющимися силами и не волновать гарнизон понапрасну. Всё шло своим чередом. Живые воины становились мёртвыми, а я отбирал лучших из них.
— Но ты ведь мог бы и сразу обзавестись мёртвой дружиной, — криво усмехнулся Всеволод. — Если бы испивал не по одному человеку в месяц. Если бы — больше…
— Не мог, русич, — сухо ответил магистр. — Я же объясняю тебе: сразу, сиюминутно Тока не запустить. Из трупа не создать покорного воина за один миг, час или день. Серебряные Врата оказались бы беззащитными, если бы живые рыцари уже были испиты, а мёртвые ещё не были готовы вступить в бой. К тому же слишком много странных смертей вызвали бы у оставшихся в живых защитников крепости панику или смуту. А ни то, ни другое не способствует стойкости, доблести и верности. Людей и без того смущали слухи о замковом упыре. Неразумно было бы нарушать хрупкий баланс, на котором зиждилась оборона Сторожи. Впрочем, дело не только в этом. Мне самому нельзя за один раз отдавать испитым воинам слишком много своей крови, иначе я ослабею. А малой кровью для скорейшего поднятия целой дружины мертвецов не обойтись. Да и нужного количества Lapis-камня быстро не добыть, даже если замковые алхимики будут трудиться без перерыва на сон и битву. Серебряный раствор изготовляется постепенно. Так что я просто ждал, пока заполнятся все саркофаги. И, скажу честно: хотелось бы подождать ещё. Сам видишь — в склепе есть ещё пустые гробницы… Но больше ждать нельзя. Первый Властитель уже перешёл границу миров…