— Ну, даже если это и так, то, положим, не первый вовсе…
Всеволод сверлил глазами Бернгарда. Тевтонский магистр и Чёрный Князь пристально смотрел на Всеволода.
— Властитель перешёл границу, — с нажимом повторил Бернгард. — И я хочу знать: в этой битве ты со мной, русич?
Всеволод в очередной раз глянул на умрунов с обнажённым оружием. Попробуй сейчас пойти против… В открытую — попробуй.
— С тобой, — процедил он. — Пока с тобой, Бернгард.
Он вовсе не кривил душой. «Пока» — это ведь понятие растяжимое. «Пока» — это может быть и ближайший день, и ближайший час. И ближайшая минута — тоже может. Пока…
— Я рад, что мы договорились, — скупо улыбнулся Бернгард. — Теперь сокрытое — открыто, и если перед общей угрозой объединятся твоя дружина…
Магистр кивнул на десятников Всеволода.
— …и моя дружина…
Бернгард обвёл рукой неподвижных мертвецов в тевтонских плащах.
— Если к нам присоединятся орденские братья…
Глаза магистра остановились на Томасе.
— … и верные союзники…
Изучающий взгляд Бернгарда скользнул по лицам Золтана, Раду и Сагаадая. На татарском юзбаши взгляд задержался чуть дольше.
И — вновь упёрся во Всеволода.
— …Тогда у нас ещё есть надежда. Тогда, возможно, у нас получиться отбить штурм, закрыть проход между мирами и остановить Набег.
— Один вопрос, Бернгард, — негромко промолвил Всеволод. Впрочем, даже такие негромкие слова в тишине склепа прошелестели ощутимым эхом — Насчёт твоей дружины. Они ведь тоже Пьющие? Упыри?
Улыбка Бернгарда стала ещё менее дружелюбной. Магистр кивнул:
— Ты прав и не прав, русич. Да, они тоже жаждут горячей живой крови, которой больше нет в их жилах. Но при этом они столь же отличаются от Пьющих, сколь и от людей. Они сильнее и тех, и других. Они обучены владеть оружием. Они совершенно не чувствуют боли, и вообще не способны выражают вслух никаких чувств, а потому бьются молча, без воплей и визгов. Они понимают безмолвные приказы-мысли хуже, чем Пьющие но беспрекословно выполняют волю хозяина, облечённую в слова. Они меняются иначе и гораздо медленнее, нежели оборотаи, обращённые в Пьющих, и даже мне пока не ведомо, кем они станут в итоге. Но сейчас они находятся полностью под моей властью. И покуда я жив, бояться их не стоит.
Последние слова — как намёк, как предупреждение: или убивай всех, если тебе такое под силам, или не зломысли против меня.
— Твои упыри испили моих дружинников по твоей воле?
Вопрос был задан прямо. И глаза Всеволода смотрели прямо в глаза Бернгарда.
— Это вынужденные потери, — ответил тот, не отводя взгляда. — Иначе нельзя было добраться до Эржебетт и снять с твоих глаз пелену. Считай, что это — плата за чары лидерки. И, по-моему, ты уже расплатился за них сполна кровью своих людей. Согласен? Или тебе нужно платить ещё?
Ещё? Всеволод вновь покосился на строй мёртвых рыцарей. Да, пожалуй, эти способны взять немалую плату. Эти ведь умеют не только рвать плоть и пить кровь, как обычные упыри, но и держать в руках оружие.
— Согласен, — хрипло ответил Всеволод. — Не нужно.
Он очень надеялся, что за искренностью сказанных слов Бернгард не заподозрит подвоха в помыслах.
— А раз так то, может быть, ты спрячешь, наконец, мечи? Для них скоро найдётся работа, но — не здесь.
Вж-ж-жих! Вж-ж-жих! Мечи в ножны. Оба. Всё равно серебрённой сталью сейчас ничего не добьёшься. Только сам голову зря сложишь и других подставишь. Нет, хватит. Наподставлял уже. Пятерых испитых дружинников, охранявших Эржебетт, достаточно…
— Убрать оружие! — приказал Всеволод.
Десятники-русичи подчинились воеводе. С неохотой, правда. Золтан, Раду, что-то недовольно бормоча под нос, тоже спрятали клинки. И Сагаадай. И Томас. И Бранко. Живой круг, ещё минуту назад готовый к бою, сам собой смялся и распался.
— Тебя, Бернгард, и твоих… — Всеволод запнулся, мотнул головой на мёртвых тевтонов, — рыцарей-умрунов твоих мы подождём снаружи. Наверху.
И прежде, чем магистр успел что-либо сказать в ответ, Всеволод бросил переминавшимся рядом воинам:
— Идём!
Бесцеремонно вырвал из рук волоха горящий факел. Пошёл первым к выходу из склепа. Шагал в полной тишине, под пристальным взглядом Чёрного Князя-магистра и под бесстрастными взорами тёмных прорезей в горшкообразных шлемах мертвецов.
Собрав в кулак всю волю и выдержку, он шёл по коридору между гробниц спокойно, уверенно, не озираясь по сторонам, не оглядываясь назад, не сбиваясь на бег (а ведь хотелось!). Держа спину прямо, а плечи — широко.
Следом потянулись остальные. Сначала — десятники русской дружины. За ними — оба шекелиса. Сагаадай. Бранко. И даже притихший, будто пришибленный брат Томас двинулся прочь из склепа.
Их пропускали. Выпускали. Испитые досуха и наполненные заново иной жизнью-Током покойники, не заступали пути. Серебрённые рыцарские мечи, кованные для людей, а ныне находившиеся в руках нелюдей-умрунов, не обрушивались на головы и плечи уходящих. Такого приказа Бернгард не давал.
Видимо, Бернгард всё же поверил…
А вот и выход из склепа. И — по-прежнему — ничего. Не несётся в спину запоздалая команда… Схватить! Убить! Не грохочет сзади железом мертвяцкий выводок Бернгарда.
Они беспрепятственно выходили из замковой усыпальницы через тяжёлую изрядно побитую, дырявую, но всё ещё прочную низенькую дверцу. Всеволод ждал. Стоял у глубокой ниши-выхода, светил факелом.
А за последним — последним шёл Томас — захлопнул дверь.
Быстро, неожиданно, шумно. Теперь таиться ни к чему. Теперь скрывать свои намерения не от кого.
Дело было на пару мгновений и на пару движений.
Раз — дверь со всей мочи вбита в покорёженный железный косяк. Два — наружный засов задвинут. Новый, взамен старого — бесполезного, сорванного взрывом. Хороший, добротный засов.
В качестве засова Всеволод использовал собственный меч. Один из двух. Клинок, вырванный из ножен, тут же с силой, с маху был по самую рукоять всажен под уцелевшую скобу на двери. Прочная сталь с серебряной насечкой, скрежетнув о металл и камень, глубоко ушла за смятый железный косяк. Перекрестие меча застряло в гнутой скобе плотно, мёртво. Как вбитый клин. Как здесь и было. Не шевельнуть, не вырвать…
Всеволод проверил: да, меч засел крепко, основательно.
И — всё.
И — заперто.
В склепе что-то крикнул Бернгард. Догадался? Понял? Отдал приказ своим умрунам?
Ага, вот и загрохотали металлом соскочившие с саркофагов тевтоны. Вот и ожили закованные в посеребрённую сталь истуканы. Вот и бегут к запертой двери.
Глава 13
— Ты что задумал, русич? — первым опомнился Бранко.
Остальные воззрились на Всеволода в недоумённом безмолвии. Восемь пар изумлённых глаз. И в каждой — тот же вопрос. Что? Задумал?
— Сожжём, — быстро, решительно и отрывисто заговорил Всеволод. — Огонь губителен для любой нечисти. Спалим Бернгарда и его умрунов. А не удастся спалить — так завалим склеп. Обрушим своды. Похороним всех тварей до единой.
— Объясни! — потребовал волох.
— Греческий огонь… Громовой порошок… Там, — Всеволод указал вглубь подземной галереи, где располагалась алхимическая лаборатория. — Тащите всё сюда. Быстрее.
— Погоди-погоди, — Бранко с неожиданной сноровкой загородил путь к лаборатории. — Насколько я понял, Бернгард, хочет того же, чего и мы — запереть Проклятый Проход.
В дверь склепа ударили. Сильно. Очень. Добрый клинок-засов выдержал. Пока.
— Я не знаю, чего он хочет на самом деле, волох! — прохрипел Всеволод. — И я не склонен верить нечисти. Особенно той, которая уже неоднократно меня обманывала и по вине которой погибли мои люди.
Ещё удар. Меч в скобе и железном косяке выгнулся. А ну как всё же переломится?! Всеволод, ругнувшись, навалился спиной на толстые дубовые доски. Третий удар принял всем телом. Ого! Удар, отшибающий потроха. Изнутри будто тараном лупили!
— Бернгард говорил о Чёрном Господаре, перешедшем границу! — не унимался Бранко.
— Ну да, говорил. Самый верный способ нас запугать. Но я пока того Господаря не видел. Ты — тоже. Зато Бернгард со своими мертвецами уже здесь, в крепости.
— Но если он прав?
— Всё равно! Людское обиталище надлежит защищать людям. Одна нечисть от другой нас не спасёт. А если и спасёт — нам от того радости будет мало.
Дверь сотрясалась от ударов. Бранко стоял на своём:
— Бернгарду известно, как и чем закрыть проход в Шоломонарию! Значит, он сможет…
— Мне тоже — известно! — в сердцах перебил Всеволод. — Теперь — известно! Всё! И я тоже — смогу. Я закрою рудную черту, как только доберусь до Мёртвого Озера. Обещаю!
Он не лгал. Он знал, что сможет, что закроет. Он выпустит в мёртвые воды свою кровь. Столько, сколько потребуется. И нужные для этого слова ему были известны. Благодаря Эржебетт. «А-ун-на… Гу-хать-яп-паш… Пакх-тью-эф-фос…» Всеволод скажет их, когда придёт черёд.
— Обещаю, слышишь, Бранко?! Слышите вы, все?!
Его слышали и ему верили — это Всеволод понял по глазам. Один только волох — что-то прикидывал, что-то просчитывал, недоверчиво зыркая из-под чёрных бровей. Остальные же…
Русские дружинники, шекелисы и татарский юзбаши молча обходили Бранко. Тащили из алхимической лаборатории глиняные горшки, причудливые склянки, деревянные и металлические ёмкости, с порошкообразным и жидким содержимым. Даже тевтонский кастелян после недолгих колебаний присоединился к общей суете и начал подсказывать, что брать, а чего — не стоит.
Меч-засов и спина Всеволода сдерживали град ударов. А работа кипела вовсю. Горючая смесь из опрокинутых горшков по ступенькам текла в нишу перед склепом и дальше — под запертую дверь. В вонючую жижу катились толстостенные закупоренные сосуды с сарацинским порошком, а посреди тёмной лужи уже стояла плетёная корзина с металлическими шарами, на округлых боках которых белели короткие фитили.
Маленького огонька теперь хватит, чтобы всё это вспыхнуло и рвануло… Чтобы выпущенные наружу рукотворные громы и молнии орденских алхимиков вышибли запертую дверь, обрушили потолок, завалили, запечатали, замуровали подземелье. Чтобы бушующее пламя объяло нижнюю галер