ею и, ворвавшись в склеп, в считанные мгновения выжгло в усыпальнице воздух, а вместе с ним и всё, что может гореть.
Опасно искрящийся факел держали подальше. До поры до времени. Пока пользовались едва теплившимся масляным светильником, найденным в лаборатории. Небольшая закрытая плошка с фитильком, запалённым от факельного огня, света давала не так уж и много, зато позволяла безбоязно переносить горючие и взрывчатые смеси.
— Всё, воевода, — доложил, наконец, Фёдор. — Вот только Золтан с Томасом огненную дорожку проложат…
— Какую дорожку? — не сразу понял Всеволод.
Вгляделся в полумрак подземелья. Ах, вот оно что!
Золтан тащил объёмистый ручной сифон, использовавшийся ранее для бальзамирования трупов. Точно, он самый: округлые блестящие бока, длинное узкое горлышко, небольшие меха… Останавливаясь время от времени, шекелис качал меха — несильно, аккуратно. Из сифона под стену била тугая струя, оставляя тёмный извилистый след, похожий на остановившийся ручей. Эта непрерывная, расплывающаяся линия тянулась за Золтаном, по-видимому, от самой лаборатории. Рядом с шекелисом, освещая ему путь, следовал Томас, державший горящую лампадку орденских алхимиков. Причём, свой светильник кастелян старался держать подальше и от сифона, и от тёмных потёков на полу.
«Греческий огонь в сифоне», — догадался Всеволод. Что ж, теперь ясно, что за дорожка такая. Этакий жидкий фитиль — вот что. В самом деле, пламя к склепу следовало пускать издали. Иначе не успеешь отбежать на безопасное расстояние и сгоришь вместе с нечистью.
Шекелис и тевтон подошли ближе. Золтан брызнул из сифона в последний раз, соединяя тёмную линию под стеной с густыми потёками на ступенях, ведущих к склепу. Затем пустился в торопливые объяснения:
— Там, в лаборатории, — котёл закрытый. Здоровый такой, тяжеленный — сюда не дотащить. А в котле — горючей смеси на треть. Мы её в сифон перекачали…
Запертая дверь склепа ходила ходуном. Слушать шекелиса было недосуг.
— Правильно сделали, — перебил его Всеволод. — А теперь уходите, если дело сделано. Давайте, все наверх. Дальше я и один управлюсь. Нечего здесь толпой красного петуха пускать.
— Вообще-то, дело ещё не сделано, — озабочено нахмурил брови Томас. — Огненную дорожку надо бы продлить. Туда вон — за лабораторию. Смеси-то в сифоне ещё полно. Так оно надёжнее будет: уцелеть больше шансов. Огонь ведь быстро побежит.
— Хорошо, — нетерпеливо отозвался Всеволод. — Доделаю, что надо. Сам доделаю.
Он оторвал спину от сотрясающейся двери, хлюпая сапогами по пролитой горючей смеси («Ноги надо беречь! — пронеслось в голове, — Упаси Боже — пламя заденет») выбрался из ниши, подхватил сочащийся тёмной жижей сифон в одну руку, факел — в другую. Держа огонь в отдалении от себя и бронзового сосуда, Всеволод недовольно глянул на переминающихся людей:
— Чего стоите? Сказано же — прочь отсюда. Бегом! Наверх!
Томас знает эти подземелья, как свои пять пальцев, так что вмиг выведет всех. И светильник у кастеляна имеется. В общем, не заплутают в темноте.
— Ну?! — поторопил Всеволод.
Повиновались.
Неохотно, но — пошли.
Ушли.
Все, кроме одного.
— А ты как же, русич? — Бранко, так и не сдвинулся с места. И смотрит хмуро, исподлобья.
Ох, до чего же упрям этот волох!
— Уж как-нибудь, — огрызнулся Всеволод.
— Остаёшься?
— Кому-то нужно подпалить всё это.
— А если уйти не успеешь? Если сгоришь вместе с Бернгардом? Кто тогда закроет Проклятый Проход? Помнится, ты обещал…
— Обещал, — перебил Всеволод. — Успею. Не сгорю.
Должен потому что успеть. И сгореть не должен. Благо, путь наверх худо-бедно, но всё же в этот раз он запомнил.
Да, конечно, Бранко прав, рудную черту закрывать кроме него некому. Но и это дело — Всеволод покосился на густые потёки, исходившие резкими алхимическими испарениями, на округлые бока громовых шаров с обвисшими фитилями — доверить он сейчас тоже не мог никому. Какой прок запирать границу миров, если за спиной остаётся Чёрный Князь со сворой воинов-умрунов, да Чёрная Княгиня в придачу.
Стонал клинок, втиснутый за запорную скобу. Трещала покорёженная дверь, которую уже не просто били — рубили изнутри.
— Шёл бы ты отсюда, а Бранко? Не задерживал бы и над душой не стоял. Дорогу ведь знаешь.
Волох покачал головой:
— Ты совершаешь большую ошибку, русич. Выпусти Бернгарда и не рискуй собой.
Всеволод досадливо сплюнул. Поставил сифон. Положил руку на меч.
— Уходи, волох. Добром прошу. Мне с тобой препираться некогда. Срублю, да спалю вместе с нечистью — и дело с концом.
Не станет же разумный Бранко обнажать сейчас против него свою сабельку. А если рискнёт — что ж, ему хуже…
Волох, сверкнул глазами, но сдержался. Повернулся, зашагал прочь от склепа. Внял-таки. Вот и славно! Не сжигать же упрямца в самом деле!
Бранко уходил недовольный и злющий. А и пусть его! Переживёт. Не затоптал бы только этот валашский дурень огненную дорожку. Не напакостил бы исподтишка. Но нет, на извилистый след пролитой по-над стенкой зажигательной смеси, волох не покушался.
Всеволод поспешил за ним. Тяжёлый бронзовый сосуд снова оттягивал левую руку. В правой потрескивал факел.
Начало извилистой линии, он отыскал под дверью алхимической лаборатории. Томас настоятельно советовал удлинить огненную дорожку. В сифоне — вон — ещё булькает горючая смесь. Но хватит ли её, чтобы удлинить достаточно?
На миг сомнение всё же охватило Всеволода. Может, правильно советовал Бранко? Может, разумнее не рисковать? Носитель древней сильной крови, единственный человек способный перекрыть дорогу тварям иного мира, умеющий, знающий как это сделать, он ведь, по большому счёту, уже не принадлежит себе. В первую очередь он теперь обязан думать о судьбе всего обиталища, которое непременно сгинет, если сам он не выйдет из подземелья.
Но если, выйдя сам, он не остановит Бернгарда, истинные помыслы которого темны как ночь…
Что лучше?
Что хуже?
От запертой двери склепа отлетел отколотый кусок доски. Магистр взревел нечеловеческим голосом, то ли понукая своих мертвецов, то ли исходя бессильной яростью.
И все сомнения сразу улетучились. Всё стало предельно ясно и просто. В людском мире нечисти не место. Всякой нечисти. Это — неписанный, но неоспоримый закон, что стоял, стоит и будет стоять превыше прочих законов с начала времён и до их окончания. Граница между обиталищами проведена не случайно. Ибо нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах смешивать одно с другим. Ибо, вступая в сговор с одной тварью против другой, сам в чём-то теряешь человеческий облик.
А значит сейчас нужно сжечь Бернгарда, его серебрянокровых умрунов и полонённую лидерку. Но самому при этом нужно выжить. Чтобы после пустить свою кровь в мёртвые воды и уже там, на берегу умереть спокойно, с чистой совестью и чувством выполненного долга. Как и положено умирать воинам Сторожи.
Глава 14
Дверь склепа вот-вот начнёт рассыпаться и с сифоном возиться уже нет времени. Ладно… Всеволод в сердцах отшвырнул бронзовый сосуд в сторону. Придётся обойтись уже имеющейся зажигательной дорожкой. А потом бежать наперегонки с огнём.
— Бранко, слышь, ты того… ступай уже. Я как запалю — догоню.
Волох не шелохнулся. Стоял, набычившись, за спиной в свете факела.
«Ну, как знаешь, волох…» — раздражённо подумал Всеволод.
Медлить больше нельзя: дверь склепа трещала.
Всеволод поднёс факел… Почти уже поднёс к началу тёмной линии, выписанной на полу горючей смесью…
Но…
Стремительное движение, уловленное краем глаза.
Свист рассечённого воздуха у самого уха.
Стук отточенной стали о сухое дерево.
Правая рука Всеволода вдруг дёрнулась под сильным секущим ударом.
Верхняя половина факела, срубленная острой валашской саблей (Обнажил-таки оружие, стервец! Когда только из ножен выхватить успел?! И ведь момент выбрал, когда уже не ждёшь подвоха!) — летит в сторону. Пальцы сжимают лишь бесполезную куцую палку с косым срезом на конце.
По земляному полу покатился, искрясь и брызгая огненной капелью, толстый промасленный моток пакли и ветоши на факельном конце.
— Ты всё же погоди, русич, — Бранко безбоязненно смотрел на взбешённого Всеволода. — Не торопись поступать по-своему в чужом краю.
— Что?! — хрипло выдохнул Всеволод.
— Пусть Бернгард выйдет, — потребовал Бранко.
— Что-о-о?!
А рука волоха всё ещё держит обнажённую сабельку. А сабелька та покачивается у груди Всеволода.
— Не препятствуй магистру, русич. Не мешай мастеру-Господарю вести в бой своих серебряных стригоев.
Мастеру-Господарю?! Серебряных стригоев?! Ишь ты!.. Быстро же Бранко свыкся с новыми обстоятельствами. Или не так? Или не то?
Глаза Всеволода сузились. Теперь во взгляде обоерукого воина сквозили ярость и понимание.
— Когда, волох?! — прохрипел-прорычал он, отбрасывая в сторону бесполезную деревяшку и вырывая из ножен меч. Единственный остававшийся ещё при нём клинок. — Когда ты узнал? О Бернгарде?.. Всё?
Ведь это знание пришло не сегодня, не так ли?
— Давно, — неопределённо пожал плечами волох. — Очень давно.
Бранко был спокоен. Он крепко держал в руке изогнутый сабельный клинок.
— И всё это время ты служил тёмной твари?!
— Мастеру-Господарю, — поправил его Бранко. И лишь после — ответил: — Да, я служил ему верой и правдой. Именно поэтому в германском ордене, закрытом для иноземцев, я был равен саксонским братьям-рыцарям. А кое в чём стоял выше их.
— Но почему?! — скрежетнул зубами Всеволод. — Твои предки охраняли Сторожу. Стояли дозором над Проклятым Проходом. И тебе, наверняка, завещали то же.
— Охраняли, — согласно кивнул волох. — Стояли. Завещали. И не только мне. Но вот ведь какая беда, русич, — по губам Бранко скользнула невесёлая улыбка, — после нескончаемых смут, веками терзавших несчастные трансильванские земли, в живых остался лишь я один. А хранить Сторожу надо. А завет предков исполнять нужно. А как это делать одному?