Нет, конечно, ничем уже не помочь верному десятнику. Мёртв Фёдор! Не испит, но мёртв, как камень. Шея разворочена. Голова свёрнута на спину.
Зато его меч…
Не прекращая боя, Всеволод подцепил носком сапога клинок погибшего десятника, подбросил в воздух, подхватил… Ну, вот и снова у него по мечу в каждой руке!
Эх, размахнись рука, раззудись плечо!
Сквозь безумное исступление боя едва пробивался холодных голос рассудка. И голос этот упрямо твердил одно и то же: всё, конец, не устоять больше, не отбиться… Но подхлёстнутая отчаянием боевая ярость только нарастала.
Три опытных ратника, противостоявших тёмным тварям — обоерукий русский воин, однорукий тевтон и волох с двумя здоровыми руками и одной саблей — могли ещё некоторое время драться, под потолок забивая подземные галереи изрубленными белёсыми телами. Но это ненадолго.
А значит, перед смертью надо хотя бы успеть посечь побольше проклятой нечисти! Чтобы хоть как-то оправдать свою собственную бессмысленную гибель.
Глава 17
— Русич! Назад! На-зад! Ру-сич!
В пылу и горячке боя, Всеволод не сразу осознал, что кричат ему. Даже разозлился не на шутку. Стоя над телом Фёдора, он сейчас тупо и бездумно крошил нечисть. В капусту крошил, двумя руками, окружая себя и мёртвого десятника завалом из рубленного чёрно-белого мяса.
А его кто-то звал, мешал кто-то… Кричал так некстати, под руку.
Отвлекал.
— Все-во-лод!
Брызжа слюной и проклятиями, он всё же глянул назад.
Кричал Бранко, кричал Томас. Оба еже оттесненны далеко. И не мудрено, что оттесненны: от наседавших упырей отбивался сейчас лишь однорукий кастелян. Волох держался сзади, отмахиваясь почему-то не клинком (сабля лежала в ножнах) а поднятым с пола горящим факелом Фёдора. Факел обжигал тварей. В левой руке Бранко волочил сифон с горючей смесью.
Зачем? Что задумал волох?
Ага, ясно что…
Томас прикрывает. Бранко кладёт сифон на пол и придавливает ногой, подносит пламя к горлышку сосуда, свободной рукой раздвигает меха… Чтоб после сдвинуть — резко, сильно. Пустить струю горючей жидкости. Горючей и горящей притом.
Учинить пожар волох задумал! Запалить греческий огонь и громовой порошок под дверью склепа. Взорвать всю галерею вместе с усыпальницей и алхимической лабораторией. Обрушить своды и завалить дымоходный лаз, используемый нечистью. Замуровать нижний ярус замковых подземелий. Вместе с прорвавшейся сюда нечистью.
И с Эржебетт вместе?..
Отчего-то вдруг тоскливо заныло сердце. Плевать! Это — всего лишь никчёмное сожаление о недостойном прошлом. О былых ошибках, столь же опасных, сколь и приятных. Но теперь-то всё кончено. Любовные чары ушли. Морок рассеян. Обман раскрыт. Глаза прозрели. А на то, что ещё осталось… Пле-вать!
Да — и с лидеркой вместе! Сберечь её… её кровь уже не удастся. А значит, туда ей и дорога, треклятой деве-твари!
Всеволод в последний раз глянул на Фёдора. У верного десятника не будет могилы. Зато будет славный погребальный костёр. И подземный курган из упыриных тел и обваленных на них сводов.
Всеволод быстро пробился к Томасу и Бранко. На пути стояло ещё не так много тварей, чтоб сделать его отход вовсе уж невозможным. К тому же с двумя мечами прорубаться назад, от лаборатории, оказалось куда как проще, чем с одним клинком идти к ней, против упыриного потока. Маши посильнее обеими руками, да вали пошире — от стены до стены, во всю галерею — новую просеку. Только не поскользнись в чёрной крови. А то ведь она уже повсюду: на полу, на стенах, и с потолка, вон, капает.
Взмах. Ещё.
И ещё.
Располовинены последние кровопийцы, отделявшие Всеволода от тевтонского кастеляна и волоха.
Правда, только что расчищенный проход за спиной Всеволода вновь заполняется новыми тварями, прущими из алхимической лаборатории. Да как заполнялся! Упыри лезли через груды порубленных трупов и через головы идущих впереди.
Будто белёсая волна захлёстывала подземелье.
И волна эта вот-вот поглотит трёх человек, всё ещё стоящих на её пути.
Всеволод отступил влево, привалился спиной к шершавой стене. Заорал в голос:
— Жги-и-и!
И…
— И-и-и! — звонкое эхо сквозь вой нечисти.
Пузатый бронзовый сосуд с воздуходувными мехами направлен на толпу упырей. Узкое отверстие сифона сочится горючей смесью.
Бранко держит факел перед сосудом.
Наваливается на меха.
Шипение. Яркий свет…
Тонкая струя жидкого пламени ударила прямо, посерёдке. Пролетела мимо Всеволода — где-то на уровни груди. С шипением разбилась о накатывающуюся белёсую волну. Полоснула по передним рядам. И тут же опала, обозначив на полу извилистую огненную линию с частым крапом догорающих капель.
Дым… вонь жжёной плоти иного мира. Визг горящей нечисти в закрытом пространстве за малым не рвёт барабанные перепонки.
Увы, огонь не пробил сплошную стену упыриных тел, не достал, куда нужно. Белёсый вал, правда, вспыхнул, потрескался и развалился. Из передних рядов пламя перекинулось на задние, заплясало в лужах чёрной крови, лизнуло порубленные тела. Но всё же, огонь продвигался вглубь галереи слишком медленно. И слишком мало его было.
А лаборатория извергала новых упырей. Нечисть всё напирала и напирала сзади, и, будто живой гигантской кочергой, сдвигала, оттесняла разгорающийся костёр. Выпихивала, выдавливала его на трёх человек в противоположном конце галереи.
Несколько горящих фигур выбежали вперёд — подвывая, размахивая руками — словно языческие духи огня. Напали… Попытались напасть.
Всеволод отлип от стены и снова пустил в ход мечи. В несколько взмахов остановил объятых племенем тварей. Разбрызгал по стенам чёрную кровь и жидкое пламя.
И опять шагнул к стене — подальше от дымящегося горлышка бронзового сифона. С пути новой струи.
Клинки в руках — горели. По серебрённой стали растекались капли огненной смеси. В горле першило. Дышать становилось всё труднее.
Липкое дымное пламя жадно пожирало упыринную кровь и плоть. Тяжёлый смрад расплывался по подземелью, заполняя галерею. Не задохнуться бы самим!
— Жги! — скомандовал Всеволод. — Ещё раз! Выше бери! По лаборатории цель!
Там начинается зажигательная дорожка Томаса.
Бранко понял всё верно.
Сифон выплюнул вторую порцию жидкого пламени. На этот раз струя огня прыснула поверх безволосых упыринных голов. Прошла широкой дугой, чиркнув по арочному потолку и оросив жгучим дождём шишковатые черепа. И — достала-таки. С упругим стуком ударила по распахнутой двери лаборатории. Полыхнула пламенным росчерком подле дверного проёма. Ожгла толпившихся на пороге тварей. Косо мазанула по стене, яркими потёками заструилась вниз.
А вот теперь горящие фигуры заметались там, сзади, у огненной дорожки, что вела к склепу.
Дорожка занялась. Потухла, было, притоптанная…
Но нет, греческий огонь тевтонских алхимиков так просто не затопчешь!
…И — полыхнула вновь.
Самого змеящегося по полу огня из-за упырей, забивших галерею, видно не было. Но багровые отблески, отбрасываемые на стены и потолок свидетельствовали, что пламя уже ползёт к нише перед склепом. Туда, где горючая смесь и громовой порошок.
Дымящимися ещё мечами, Всеволод отмахнулся от пары сунувшихся к нему упырей, и…
— Бежим!
Дважды повторять не пришлось. Бранко и Томас, опрокинув бронзовый сифон в пылающие потёки, что остались на полу после двух огненных плевков, уже уносили ноги. Всеволод бросился вдогонку. Оставаться в подземельях чужой крепости, где вот-вот разверзнется ад, ему сейчас хотелось меньше всего.
Сзади грохнуло. Яркая вспышка озарила галерею.
Но — слишком рано.
И — слишком слабо.
Всеволод оглянулся у поворота галереи. Вот в чём дело!
Взорвался сифон. И весьма кстати, между прочим. Огненные росплески преградили дорогу ринувшимся в погоню упырям.
Но то ли ещё будет!
Ага, а вот и решётка, о которой упоминал Бернгард! Ржавая железная дверь из кованных прутьев в сужающемся проходе. Судя по всему, ею не пользовались уже давненько. Бранко, навалившись всем телом, пытался закрыть неподатливую скрипучую решётку. Томас возился со связкой ключей, судорожно подбирая подходящий.
— Бросьте! — Всеволод оттолкнул обоих. — Нет времени! Сейчас рванёт… полыхнёт…
С ним не спорили. Его послушались…
Дальше бежали не оглядываясь и не задерживаясь. Жёлтое пятно факельного света прыгало по тёмным стенам и сводам. Всеволод следовал за саксом и волохом, прекрасно ориентировавшихся в древних катакомбах и выбиравших самый короткий путь наверх.
Перед глазами мелькали главные галереи, боковые ходы-ответвления, лестницы, открытые и закрытые двери, тёмные ниши, порубленные умрунами упыри и лужи чёрной крови под ногами.
Усталость? Прочь! Тяжесть доспехов? Не обращать внимания! Сознание почти ничего не фиксировало. Другая была сейчас задача. Всё естество Всеволода, вся его суть словно обратились в ноги. И ноги работали сами по себе. Бездумно, как во сне, как в колдовском трансе.
Наверное, никогда прежде он так не бегал. Даже на изматывающих тренировках в родной Стороже, когда старец Олекса безжалостно, до седьмого пота, гонял ратников в полном боевом облачении по топким болотам. Жилистый волох и немолодой уже Томас, впрочем, тоже неслись с завидной прытью.
Было от чего.
Глава 18
И всё же их настигло. То есть, едва не настигло…
Громыхнуло так, будто они и не убегали никуда. Будто по-прежнему стояли возле склепа.
Гигантскими качелями вдруг дёрнулся пол. Туда-сюда.
И — поток сухого горячего воздуха в спину.
И — стремительно приближающийся гу-у-ул…
— Сюда! — Томас свернул из просторной галереи в узкую щель небольшого, извилистого хода. Следом юркнул Бранко с факелом. Всеволода волох буквально втянул за собой. Все трое, не сговариваясь, распластались по полу.
Краем глаза Всеволод заметил клубящееся пламя, прогудевшее дальше — по широкому коридору, который они едва успели покинуть. На миг пламя заполнило всю галерею.