Тварь, не успевшая набрать скорость, поднималась грузно, неповоротливо и не смогла отлететь достаточно далеко. Отяжелевшие от влаги верёвки, словно цепкие щупальца достали, хлестнули по чёрному и блестящему…
Увы, это была не привычная татарам ловля лошадей из полудиких степных табунов. Извивающийся аркан Сагаадая — брошенный повыше и посильнее — через крыло, чуть не на голову Чёрного Князя — хозяин крылатого змея на лету срубил мечом-серпом. Петля другого ловца захлестнула заднюю лапу дракона. А тот, казалось, даже не заметил накинутых пут.
Взмах широких крыльев. Вновь набухает, будто парус и шумно хлопает влажной тканью поверженное полотнище тевтонского стяга. Прочный аркан, соединённый с основанием сломанного флагштока, натягивается, как тетива татарского лука, как струна на цимбале Раду.
А в следующий миг…
Словно сарацинский порошок взорвался под дощатым настилом.
Рывок. И брызги, щепа, труха, гвозди, железные кольца — во все стороны. Огрызок флагштока и обломки досок, под которыми он крепился к балкам, взлетают вверх, подцепив и выдернув из-под завала тяжёлый промокший стяг. И не только его подцепив. Не только его сдёрнув с башни.
Вслед дракону летит ещё и человек. Степняк, набросивший петлю на лапу крылатой твари, то ли не успел вовремя выпустить аркан из рук, то ли сам был захлёстнут верёвкой.
Сыплются обломки. Тевтонское знамя и татарский воин уносятся вверх, исчезают где-то в низвергающихся потоках воды и в кромешной тьме, навалившейся после череды слепящих молний.
Но ещё миг спустя…
Ещё молнии.
И вновь видно. Всё.
И то, как…
Большое развевающееся белое с чёрным крестом полотнище и маленькая орущая, дёргающаяся в воздухе человеческая фигурка падают вниз. А следом — сложив крылья… догоняя, обгоняя… камнем, глыбой, обрушившейся скалой — устремляется в очередную атаку чёрный змей с чёрным всадником на спине.
Не удалось! Арканами — тоже не вышло! Затея провалилась!
Всеволод вскакивает на ноги, озираясь. Стоять трудно. От ровного дощатого настила уже мало что осталось. Весь пол смотровой площадки словно перепахан безумными оратаями. Под ногами — вздыбленные обломки досок, да обнажённые скользкие от дождя и несмытой ещё дождём крови округлые брёвна перекрытий. По таким не шибко-то поскачешь. Да и они тоже, наверное, не смогут долго выдерживать атаки крылатой твари. Значит, скоро вся верхняя площадка донжона будет разметена по брёвнышку, сброшена за заборало или обрушена внутрь. И что тогда?
— Наверх! Все наверх! — Конрад тоже уже на ногах. Ага, уцелел, значит. Только вот шлем-горшок со спины сорван, и невесть где теперь его искать. Да и нет времени для поисков: упыри перемахнули через крепостные зубцы. Кровопийцы — на башне! Конрад, однако, держится молодцом. Отдаёт нужные приказы и сам лихо рубит прорвавшихся тварей.
Всеволод тоже рубит упырей. Двумя руками. Двумя мечами.
Из раскрытого люка на разбитую площадку выскакивают защитники донжона. И с лестницы — сразу в бой, оттесняя нечисть.
Повезло. Оттеснили. Сбросили. Очистили пространство. В этот раз — да. Заняли прежние позиции и отбивают новые атаки снизу.
До следующей — которая сверху?
А после — снова снизу.
И опять — сверху.
И снизу. И сверху И…
И надолго ли их так хватит?
Вряд ли. Если ничего не измениться, обычным людям не под силу будет выстоять эту ночь.
А необычным? А нелюдям?
Всеволод вновь глянул вниз. Туда, где над крышами замкового двора метался чёрный змей с Чёрным Князем на спине, и где бушевало разлившееся по Стороже упыринное море. Только его сейчас интересовали не эти твари. Другие.
В лабиринтах крепости Всеволод выискивал мёртвую дружину Бернгарда.
Вон они! И ведь не только они! Не одни умруны там! Надо же, отряд Бернгарда по мере продвижения вперёд не уменьшается вовсе, а, наоборот — увеличивается, обрастая новыми примыкающими к нему воинами.
Всеволод начал понимать, что задумал магистр.
Глава 22
Бернгард вёл своих мёртвых рыцарей вдоль внешней северной стены к Серебряным воротам. Вёл упорно, настырно, сминая любое сопротивление на пути. Однако, не покидая при этом тесных проходов и укрываясь под крышами и нависающими карнизами от атак крылатого змея. Умруны то растекались по соседним улочкам, то вновь объединялись, но неизменно продвигались в одном направлении — слажено, спаяно, помогая друг другу, прикрывая друг друга.
У запертых ворот, куда так стремился Бернгарда, а также на примыкающих к надвратным башням стенных пролётах, окружённых нечистью, шла жестокая битва. Защитников здесь укрылось немало, и оборону они держали крепко. Тевтоны, русские дружинники и татары умело отражали натиск упырей, не особо подставляясь летающей твари.
— Мастер Бернгард хочет соединиться с привратным отрядом… — возле Всеволода вновь стоял Конрад. Едва глянув вниз, тевтон тоже верно оценил обстановку. — А по пути собирает тех, кого ещё можно собрать.
Мёртвая дружина продвигалась не спеша, но уверенно. Деловито прокладывала путь в сплошной массе упыриного воинства и почти не несла потерь. Что, впрочем, неудивительно. Не так-то просто потерять в бою однажды уже умершего воина. Пока совсем уж не разорвут такого в клочья — не потеряешь. А разрывать покойников, облачённых в серебро и серебром же пропитанных, кровопийцы Шоломонарии не успевали: клинки умрунов всё-таки разили податливую белёсую плоть быстрее, чем когтистые лапы крушили броню из белого металла.
Мертвецы шагали за своим магистром, как зримая чума, как неумолимый мор. Там, куда они ещё не дошли — кишмя кишели тёмные твари. Там, где они прошли, в струях дождя бурлила чёрная кровь и едва ворочалась додыхающая нечисть.
Серебряные умруны двигались по трупам от строения к строению расчищая дорогу, прорубаясь к окружённым, рассеянным, разбросанным по крепости, но уцелевшим ещё защитникам Сторожи. Вызволяя каждого способного к бою ратника, будь то тевтон, русич или татарин.
Сейчас мертвецы Бернгарда по воле своего Властителя спасали людей, чьей смерти жаждал иной Чёрный Князь и иные твари. Мертвецы освобождали то один островок сопротивления, то другой…
Вон там — освободили.
И там.
И там — тоже.
И там — ещё.
Вырванные из лап смерти, одиночки и небольшие группки гарнизонным ратников примыкали к магистру, не особенно интересуясь, кто это такой несокрушимый и неуязвимый, следует вместе с Бернгардом. Это спасённые будут выяснять позже. А пока для этого нет ни времени, ни возможности. Обстоятельства не располагали к расспросам. Упыри наседали со всех сторон. Шёл бой и нужно было сражаться.
Дружина Бернгарда множилась. Переставала быть мёртвой. Смешивалась с живыми защитниками Сторожи. И с каждым пройденным отрезком пути обращалась в силу более грозную, чем была прежде.
— Если мастер Бернгард соединится с привратной стражей, — вслух прикидывал Конрад, — А потом вместе с ними обойдёт крепость по кругу, собирая уцелевших. И если все они вернутся к донжону. В общем, путь тогда проклятая нечисть попробует взять нас до рассвета!
«Проклятая нечисть»?
— Эх, знал бы ты, Конрад, кто такой Бернгард и кто идёт за ним, — Всеволод не удержался от не совсем уместного в данных обстоятельствах замечания.
Конрад поморщился.
— Вообще-то мне тут уже всякое понарассказывали, — тевтон выразительно покосился на Сагаадая и двух шекелисов. — Чему верить, а чему нет, я ещё не решил, но одно знаю точно: мастер Бернгард и рыцари, которых он вывел из подземелья, появились вовремя. Без них Стороже не выстоять и на них теперь вся надежда. Этой ночью они на нашей стороне, русич. И я готов до рассвета биться с ними бок о бок. А уж после, когда встанет солнце, будем разбираться. И уверяю тебя, то же самое сейчас скажет любой. Сейчас льётся кровь и решается судьба обиталища, а значит, всё упрощено до предела. Нахтриттер — враг. И его тёмные твари — враги. А тот, кто выступает против врага — союзник. И давай не будем больше об этом. Утром, когда отобьёмся… если отобьёмся — поговорим. Сейчас — не нужно.
Всеволод промолчал. Он смотрел вниз.
Серебряные умруны в тевтонских плащах рубились в первых рядах. Живые защитники Сторожи помогали мёртвым — шли следом, добивали раненных тварей, принимали на копья и клинки упырей, пытавшихся обойти с флангов и тыла, бросавшихся со стен, выскакивавших из окон и дверей.
Чёрный Князь пришлого упыриного воинства, пытался помешать Бернгарду, собиравшему рассеянных защитников в один кулак. Теперь Князь кружил над крепостным двором, раз за разом направляя своего крылатого змея в лабиринт тесных улочек. Только вот добиться он пока ничего не мог. Из узких проходов под крытыми осиной строениями выцарапать врага было не так-то просто. Ни мечом-серпом, ни драконьим хвостом-кистенём не достать. Зато можно пообломать крылья и расшибиться на лету.
По-хорошему посадить бы сейчас Шоломонару своего гада на крыши, да спешиться самому. Но, видать, осина мешает. Да и несподручно, наверное, Чёрному Князю управлять снизу таким воинством. Сверху — куда как удобнее.
И тёмный Властитель управлял. Странно вот только как-то. Непонятно. Упыриный Князь зачем-то отводил своих кровососов от почти взятых стен и почти павших башен. Упыри спешно покидали и замковый детинец. Уходили через разбитые ворота, сползали вниз по стенам. Живая белёсая волна отхлынула от донжона. Никто больше не лез через заборало, никто не совал когтистые руки в бойницы.
Отступление?
Нет — перегруппировка сил.
Почти вся упыриная рать, хозяйничавшая в крепости, теперь втягивалась в узкие проходы внутреннего замкового двора. Преграждала дорогу Бернгарду, окружала…
Числом решили взять магистра и его отряд?! Но ведь и это будет непросто. Путанный лабиринт крепостного двора — не чистое поле. В полной мере использовать здесь численное превосходство невозможно. Куда большее значение имеют сейчас ратное мастерство каждого отдельного бойца, умение держать общий строй и добрая серебрённая сталь в руках.