Отряд Бернгарда, наткнувшись на новую преграду, лишь замедлил движение, но не увяз, не остановился. Мертвецы из склепа пёрли вперёд с тупым упорством и механическим каким-то безрассудством, не свойственным живым.
В ускоренном, но при этом чудовищно размеренном ритме поднимались и опускались мечи и секиры. И после каждого дружного взмаха в дождь, падавший сверху, тугими фонтанами снизу брызгала чёрная кровь. Упыриное отродье ряд за рядом ложилось в жидкую грязь, будто сорная трава, скошенная опытными косцами.
Только вот по мере приближения к Серебряным вратам, и мёртвая дружина Бернгарада и примкнувшие к ней живые воины поднимались всё выше и выше, будто всходили по ступеням незримой лестнице. Уже до окон теснившихся вокруг построек поднялись. Ещё немного — и до дверных притолок доберутся. А там — и до крыш недалеко.
Вот именно — до крыш!
Всеволод вдруг осознал замысел противника. Замысел простой и жестокий, действенный и эффективный, незатейливый и страшный. Завалить проходы трупами. Не так, как навалено сейчас повсюду — разбросанными бессмысленными грудами — а продуманно, целенаправленно, единой, пологой, но неуклонно растущей горой.
Направить десятки, сотни, а если понадобиться — и тысячи покорных Пьющих… Пьющих-Исполняющих под серебрённую сталь, аккуратно уложить изрубленные тела своих упырей под ноги врагу. И если уж нельзя остановить противника — то заставить его карабкаться по сплошному завалу наверх. Выманить, поднять из узких недосягаемых щелей замкового лабиринта к крышам. Так, чтобы можно было бросить на неприятеля драконью тушу, не боясь при этом повредить крыльев.
Ну да, потому и лезут сейчас упыри с воплями и визгом, на верную смертушку. Ползут через головы друг дружки, и покорно складывают их, эти самые свои безволосые уродливые головы. Такова воля Властителя, парящего в ненастном небе на крылатом змее. Такова его нехитрая хитрость.
— Конрад! — Всеволод резко повернулся к стоявшему рядом тевтону. — Нам нужно пробиться туда.
Меч Всеволода указывал на замковый двор, в самую гущу схватки.
— Что? — вытаращил глаза тевтон. Похоже, он не понимал. Или не хотел понять.
— Надо выходить из башни, собирать людей и самим идти к Бернгарду. И — быстро, пока тёмные твари отвлеклись.
— Но ведь мы же здесь… — растерянно пробормотал Конрад.
— А Бернгард — там, — перебил Всеволод. — И ему помочь надобно.
Будь он трижды неладен, этот Князь-магистр! Но сейчас — надо. Помочь…
— Иначе ни он, ни мы не дотянем до рассвета.
Конрад с сомнением оглядел площадку. Колебания его, в общем-то, вполне понятные: в донжоне ещё можно было худо-бедно держать оборону. А вот снаружи…
— Думаешь, русич, в наших силах помочь?
— Не думаю — знаю! Других вариантов нет.
— Вообще-то Бернгард не велел мне… — задумчиво пробормотал Конрад. — Был приказ в случае падения крепости отступить в донжон, а вот покидать его…
— Зато Бернгард велел тебе оберегать меня, не так ли? — перебил его Всеволод. — А я выхожу из донжона.
И — сразу, не дожидаясь ответа:
— Томас! Бранко! Сагаадай! Золтан! Илья! Кто там ещё? Все вниз! Живо! Собирайте, кого можно. Спускаемся вниз.
Конрад ему не препятствовал. И сам приказы уже не отдавал. Только повторял команды Всеволода, да поторапливал орденских братьев.
Видимо, в этот момент переломилось что-то. Как-то само собой вышло, что теперь разноплемённые защитники донжона признавали за главного Всеволода.
Глава 23
Свой отряд Всеволод повёл вдоль южной стены, по примеру Бернгарда стараясь передвигаться через разрозненные, но выстоявшие островки сопротивления. Замысел оправдался: потрёпанная полусотня, покинувшая донжон, обрастала новыми воинами.
Основная часть упырей уже отхлынула к противоположному краю Сторожи. Оставшиеся же у южной стены твари не были серьёзной помехой. Небольшие группки нечисти, встречавшиеся на пути, защитники крепости сминали и рассеивали сходу. Шли прямо и быстро, не забывая, однако, сторониться открытых мест, где можно было попасть под удары драконьего хвоста или изогнутый меч Чёрного Князя.
Затем свернули влево. И кратчайшим путём через лабиринт — к рыцарям Бернгарда, рубящимся на горе трупов и волей-неволей множившим эту гору.
Следовало поторопиться. Ударить с тыла. Помешать тем, кто собственными телами выкладывает предательские завалы. Пробиться бы вот только!
Им старались помешать. Перед ними выстраивали стены клыкастых пастей и когтистых рук. Они проламывали одни стены и натыкались на другие. Продвигаться становилось всё труднее. Их задерживали. И всё же не на них сейчас бросали главные силы.
Чёрный всадник на чёрном змее гигантским вороном кружил над дружиной Бернгарда. Пришлый Властитель без счёта и жалости гнал покорную нечисть на клинки в белом металле. Срубленные упыри ложились один на другого, будто кирпичики в заботливо возводимой опытным каменщиком кладке. Сплошной вал из посечённых бледнокожих тел, перегородивший узкие проходы, кое-где уже достигал крыш.
Осиновая кровля лишала кровопийц сил. Но и ослабевшие, они всё равно упрямо карабкались вверх и становились на пути Бернгардовых умрунов. Падали пронзённые и порубленные. Заполняли пространство от крыши до крыши, извиваясь на скатах, крытых ненавистным деревом. И ничего нельзя было с этим поделать.
Чтобы хоть как-то продвигаться вперёд, рыцари Бернгарда вынуждены были работать мечами и подниматься вверх. Понемногу, по чуть-чуть. Но всё выше и выше. По неровным мягким и податливым, слабо шевелящимся, осклизлым и хлюпающим ступеням, с которых бурлящими водопадами стекала вода и зловонная чёрная жижа.
Умруны, прикрывавшие живых воинов, умудрялись при этом держать строй, сквозь который не мог пробиться ни один упырь. Даже те немногие твари, кому удавалось проскользнуть между мелькающими мечами и секирами, кто успевал подобраться на расстояние удара и дотянуться до противника через стену щитов, были не в силах продвинуться дальше.
Всеволод видел, как крепкие длинные когти, вспарывавшие посеребрённые доспехи, дымились и обламывались, едва войдя в неживую плоть, пропитанную раствором адского камня. Слышал, как вопят от боли, тёмные твари, насквозь прожжённые серебряной водицей, что брызжет из ран мертвецов. Упыри издыхали в корчах, очередным слоем из собственных тел устилая путь Бернгардовой дружине.
А вон и магистр! Сражается на самой верхушке трупной горы, среди умрунов. Перехватив меч двумя руками, рубит вражеских упырей. Справа на поясе Бернгарда всё ещё болтается короткий, но увесистый шестопёр. Видимо, на тот случай, если меч сломается или выскользнет из рук. Про запас…
До отряда Бернгарда оставалось совсем немного. Но — не успеть. Поздно!
Белые плащи разупокоенных мертвецов мелькали уже над осиновыми крышами. Усеянное синими трещинами молний небо осветило и мёртвую дружину, и упыриный вал. Серия слепящих всполохов словно предварила решающую схватку.
Пришлый Чёрный Князь атаковал, бросил дракона вниз и подняв изогнутый меч.
Когда Бернгард успел вырвать из ремённой петли свой шестопёр, Всеволод не заметил. Заметил только, как ребристая палица, кувыркаясь, летит навстречу крылатому ящеру. Сбить змея она смогла бы едва ли, да и проломить чёрную броню Князя — тоже. Но сшибить всадника с седла-скамьи, спешить опасного противника… Вот чего добивался Бернгард.
«Вот зачем ему нужен был шестопёр!» — пронеслось в голове Всеволода.
Наездник прикрылся щитом. Брошенный с нечеловеческой силой снаряд достиг цели.
Громыхнуло. Не хуже иного грозового раската.
Увы… Отбитая палица с расколотой рукоятью и сломанными гранями летит в сторону, оставив на чёрной поверхности вражеского щита вмятину. Шоломонар пошатнулся, но высидел страшный удар. А в следующий миг…
Крылатая тварь обрушилась между крышами на вершину трупного завала, где одни нелюди бились с другими.
Чёрная туша развалила, разметала строй умрунов.
Когтистые лапы глубоко пробороздили месиво белёсых тел — захватив и живых ещё упырей, и посечённых уже. Вырвав и изодрав в клочья пару Бернгардовых рыцарей.
Зубастая пасть перекусила и выплюнула ещё кого-то.
Мощно ударил хвост-кистень.
Вправо ударил. Влево…
Разбрасывая измятые трупы. Поднимая фонтаны дождевой воды и крови. Чёрной — упыриной. Красной — людской. Разбрызгивая бесцветный серебряный раствор, гнавший неведомый колдовской Ток по жилам умрунов.
Упыри и люди, мёртвые рыцари и живые воины, сбитые с ног, катились по разные стороны завала.
Наверху устоял лишь один.
Бернгард. Увернувшийся и от лап, и от хвоста и от зубов дракона.
Снова — с мечом в руках.
Конечно, пришлый Шоломонар распознал главного противника в этой битве.
Чёрный всадник наклоняется, тянется…
Взмах.
Серповидный клинок с единственным изогнутым лезвием клюнул из-за правого драконьего крыла. Тевтонский магистр подставил под удар свой меч — прямой, обоюдоострый.
Звон. Скрежет.
Бернгард отвёл в сторону чёрный серп небесного жнеца.
Нанёс ответный удар. Сильный. Быстрый. Прежде, чем крылатый змей вновь взмыл к тучам.
Бернгард целил то ли в крыло, то ли в укрывшегося за ним наездника. Да малость не достал… Ну, самую малость! Раскинувшееся крылья уже отталкивались от воздуха, резко бросая драконью тушу вверх. Меч магистра угодил ниже — в бок взлетающей твари.
А удар был хорош! Удар был чудо как хорош!
От таких щиты разваливаются в щепу и крепкие шлемы раскалываются будто гнилые орехи.
Всеволод видел, как отточенная сталь в густой серебряной насечке рубанула по блестящей шкуре крылатого гада. Как прогнулась, впечаталась, вмялась толстая чешуя в драконью бочину. Как тварь на взлёте дёрнулась в сторону, едва не наткнувшись на заборало северной стены. Как нелепой куклой мотнулся в седле-скамье чёрный всадник.
Над Сторожей разнёсся дикий рык. Всеволод впервые услышал голос дракона и увидел его кровь.