За окном было тихо. Слишком тихо для крепости только что отбившей штурм. Похоже, особой радости по поводу победы никто не испытывал. Да и с чего бы радоваться-то? Ясно ведь — второго такого натиска Стороже не выдержать.
Да, криков ликования слышно не было. Зато в окно уже сочилось зловоние разлагающейся упыринной плоти. Под солнцем дохлая нечисть истлевает быстро. И смрадно. Страшно даже представить, во что превратится тевтонская цитадель к полудню. А к вечеру! В узких проходах замкового двора, на стенах и под стенами навалено столько нечисти… Всю из крепости нипочём не вывезти.
— Чем заняты люди? — спросил Всеволод.
— Какие? — шевельнул бровями Князь-магистр.
— Живые! — сплюнул Всеволод. — Твоя мёртвая дружина меня не интересует.
Бернгард усмехнулся:
— Вообще-то именно она как раз и занята. Кого нужно, уже подлатали, и сейчас мои серебряные рыцари расчищает проходы к воротам. Остальные — отдыхают.
— Много их? Остальных?
— Мало, — прозвучал краткий ответ.
Всеволод помолчал пару секунд. Потом решительно заявил:
— Ты должен открыть им всё, Бернгард. И о себе, и о своей дружине. Если ты не сделаешь этого, я…
— Да полно тебе, русич! — досадливо отмахнулся магистр. — Им уже всё известно. Не переживай — нашлись доброхоты, рассказали… Не ты один был в склепе. К тому же этой ночью о многом можно было догадаться и без всяких подсказок.
Тоже верно…
— Значит… — Всеволод приподнялся на локте и вперился испытующим взглядом в Бернгарда. — Значит, люди знают?
— Знают.
— Ну и что?
Бернгард пожал плечами.
— Со своими ратниками ты, наверное, ещё поговоришь сам. А орденские братья и степняки Сагаадая, для себя уже всё решили.
— Что решили?
— А что бы ты решил на их месте, русич? Они видят, сколько их осталось. И они видели в деле тех, кого я привёл к ним на подмогу. Они понимают, что идти против меня — бессмысленно, и что без меня им не пережить следующей ночи. Чтобы противостоять Набегу, мы и впредь должны сражаться вместе.
Увы, это была правда. Горькая и неумолимая. По всему выходило: вынужденное перемирие с ненавистным Князем-магистром следовало продлить на неопределённый срок.
Всеволод вздохнул:
— Я хочу спросить тебя кое о чём, Бернгард.
— Спрашивай — время есть, а мне уже скрывать нечего, — улыбку, скользнувшую по устам магистра, открытой, впрочем, можно было назвать лишь с большой натяжкой. — Что тебя интересует?
— Та тварь, которая кружила сегодня ночью у нас над головой. А ещё больше — всадник, что управлял ею. Он…
Всеволод сделал многозначительную паузу.
— Не прикидывайся, будто ничего не понял, русич.
— Он — Чёрный Князь? Господарь? Нахтриттер? Шоломонар? Балавр?
— Пьющий-Властвующий, — утвердительно кивнул Бернгард.
— Как ты?
— Как я.
— Однако, вы не очень-то с ним схожи, Бернгард. Я, конечно, не видел, какая плоть укрыта под чёрным доспехом того Князя, но я разглядел его зубы под забралом. У людей такие зубы не растут. У тебя я их тоже пока не вижу.
— Ничего удивительного, русич. У него не было ни времени, ни желания учиться скрывать свою истинную суть под человеческим обличьем. У меня — было. Он не так долго пробыл в этом обиталище, как я.
— Или не так много испил здешней крови?
— Ты хотел спросить о чём-то ещё? — левая щека Бернгарда чуть дёрнулась.
— Хотел. О крылатом змее.
— Это летун, — хмуро сказал Бернгард. — Так будет правильнее. Так ближе к его истинному названию.
— Кто он? Что он?
Бернгард пожал плечами:
— В твоём мире водится всякая живность. Почему ты решил, что в моём её нет? Летун — самое сильное, опасное и злобное, а потому — и самое подходящее для войны существо, из тех, что рождались под тёмным Покровом. Даже Властитель в бою один на один далеко не всегда сможет одолеть такого противника. Но именно по этой причине при каждом Властителе есть свой Летун.
— Вы что приучаете этих тварей? Объезжаете, как диких степных жеребцов?
Честно говоря, Всеволод плохо представлял, как такое возможно.
— Летун слишком свиреп, его невозможно приучить, — покачал головой Бернгард. — Летуна покоряют другим способом. Опасным, но надёжным. Властитель находит его логово и вступает в поединок. В бою он даёт Летуну ранить себя и испить своей крови. Чтобы после повелевать им через неё.
— Через неё? — недоумённо переспросил Всеволод.
— Таков древний и непреложный закон: тот, кто однажды прольёт и вкусит кровь Властителя, становится её рабом. По истечении определённого времени, конечно. Но когда это всё же происходит…
— Что тогда? Получается ещё один… Исполняющий… Летающий?..
— Нет, — Бернгард качнул головой. — Не совсем так, вернее, совсем не так. Тут другое. Пьющий-Исполняющий — испитый оборотай. Он утрачивает себя полностью и полностью перерождается, целиком обращаясь в безмозглую машину. Кровь Властвующего гонит по его жилам лишь холодный Ток тёмного Покрова, заменяющий жизнь. Летун же, кровь которого малопригодна для употребления в пищу, продолжает жить, остаётся собой и… в то же время является частью другого. Он не может противиться воли Властвующего, чью кровь пролил и отведал. Кроме того, он становится глазами и ушами своего хозяина. Всё, что видит и слышит покорённый Летун, видит и слышит его Властитель. Так что таких Летунов можно использовать не только для боя, но и для разведки. С их помощью удобно наблюдать за врагом.
— То есть эти твари… крылатые змеи… Летуны, оставаясь живыми… прежними, больше не принадлежат себе.
— Да.
— Это ещё хуже, чем быть просто Исполняющим.
— Возможно.
— Кровь Чёрного Князя — коварный и опасный напиток, — заметил Всеволод.
— Ты прав, русич, — серьёзно кивнул Бернгард.
Слишком даже серьёзно на взгляд Всеволода. Чересчур. Такая серьёзность — на грани тревоги. А быть может, и страха.
— Интересно, а если не Летун, а Властитель прольёт кровь другого Властителя и выпьет её… — не закончив фразы, Всеволод вопросительно посмотрел на магистра.
— Такого не будет, — хмуро ответил тот. — Пьющие-Властвующие убивают, но не испивают друг друга, ибо кровь одного для другого станет отравой, от которой не убережёт никакая броня.
Что ж, ясно. С этим — ясно. Но пришло время прояснить и ещё один вопрос.
— Кстати, о броне, Бернгард, — прищурился Всеволод. — Чёрную чешую летающего змея и доспех Властителя, почему-то не брали мои мечи.
— А эту чешую и этот доспех вообще мало что берёт, — глухо отозвался Бернгард. — Это — особая броня, замешанная на тёмном Покрове и креплённая кровью Пьющего-Властвующего.
Видимо, возможности крови Чёрного Князя были поистине неисчерпаемыми.
— Такая броня наковывается на шкуру Летуна и на кожу Властителя холодной магической ковкой, — продолжал магистр. — Она ещё не успела размякнуть под светилом этого мира и потому её может сокрушить не всякая сила.
— Бернгард, а в чём сила твоего меча? — спросил Всеволод. — Почему он пробил драконью чешую и доспех Чёрного Князя, от которых отскочили мои клинки?
Наплечники Бернгарда чуть шевельнулись. В ответе магистра послышалось то ли скрытое раздражение, то ли глубоко запрятанная ложь:
— Я же говорю тебе, русич: это очень крепкая броня. И одолеть её дано не каждому.
Всеволод криво усмехнулся. Это как же понимать? Что его удары настолько немощны?
— Ну тогда скажи, в чём сила моего ножа? И стрел Сагаадая? Они ведь тоже пробили латы Чёрного Князя.
— В крови, — коротко и не очень охотно ответил Князь-магистр.
— Кровь? — Всеволод поднял брови. — Опять кровь?
— Опять. Оба наших мира стоят на крови, они ею разделены и ею же скреплены. Кровь Пьющего-Властвующего, да будет тебе известно, обладает множеством магических свойств.
— Уже известно, — буркнул Всеволод.
— Только одной кровавой магии всегда противостоит другая…
Всеволод мотнул головой. Путано как-то всё получалось. И непонятно пока, к чему вообще клонит магистр.
Бернгард объяснял дальше:
— Любое оружие — будь то металл или коготь — единожды смоченное в крови одного Властителя, легко разрушает защиту, скреплённую кровью другого. Это как… ну, как мгновенная холодная закалка. Её используют… иногда… перед важной битвой… Сегодня вечером я по давней традиции Пьющих-Властвующих омыл свой клинок своею же кровью. Это помогло мне пробить чешую боевого Летуна и рассечь доспех его хозяина.
Ох, неубедительно…
— А мне? — глядя исподлобья, спросил Всеволод. — Что помогло мне? И — Сагаадаю?
— Полагаю, остриё твоего ножа сначала коснулось крови Властителя, запятнавшей его доспех, а уже затем — его брони. Как и стрелы Сагаадая. Вот — единственное объяснение.
Что ж, может быть, может быть… Всеволод хорошо помнил: в тот момент, когда он наносил отчаянные слепые удары засапожником, упыриный Князь, действительно, был перемазан кровью с ног до головы. Так что да… сначала кровь, потом чёрные латы.
— Ты всё узнал, что хотел, русич? — вывел его из задумчивости голос Бернгарда.
— Нет, — угрюмо отозвался Всеволод. — Самого главного я ещё не знаю. Что нам теперь делать дальше?
Бернгард криво усмехнулся:
— Есть лишь два ответа на твой вопрос. Первый: оставить всё как есть и остаться в крепости самим. Быть может, мы и продержимся тогда ещё одну ночь. А если из Мёртвого Озера в ближайшее время не выйдет новый Властитель, — возможно — пару ночей. Или все три. Только, знаешь, я бы не очень на это рассчитывал. Раз уж через границу миров смог переступить один Пьющий-Властвующий, значит, через Проклятый Проход скоро прорвутся и другие.
— А каким будет второй ответ на мой вопрос? — Всеволод пытливо смотрел в глаза Князю-магистру.
— Отправиться к Мёртвому Озеру, — быстро проговорил Бернгард. — Закрыть Проход.
— Ну, так чего же мы медлим? — Всеволод рывком поднялся с лавки.
Бернгард и бровью не повёл.
— Ну… во-первых, ты ранен.