— Не сомневаюсь, — не дослушав, перебил Всеволод.
Его взгляд метнулся с ровнёхонького лезвия Бернгардова меча на глубокие изломы, украшавшие чёрный серповидный клинок, лежавший возле трупа поверженного Властителя.
Ещё немного — и Бернгард попросту перерубил бы оружие противника. А после и самого противника. В общем, всё верно: Бернгард и сам бы… всё сам бы сделал магистр…
Но всё-таки — почему? Почему только ему… его мечу такое под силу?!
Глава 43
Упыри — те немногие, что ещё оставались в разверстом проёме между мёртвых вод, шипя и скалясь, отступали за порушенную черту. Лишившись Властителя и получив избавление от чужой воли, тёмные твари спешили назад — в родную тьму. Даже здесь, на озёрном дне, укрытом густой тенью и плотным туманом от рассеянных лучей заходящего уже солнца, они чувствовали себя неуютно. Порождения тёмного обиталища предпочитали дожидаться ночи по ту сторону кровавой границы, и бледные тела одно за другим исчезали в зияющем разрыве. Твари переходили черту и словно растворялись в клубящейся зеленоватой дымке между мирами.
Ну, вот и всё.
Исчезли. Растворились.
Все.
И, вроде бы, можно, наконец, спокойно запирать Проклятый Проход. Вроде, некому уже помешать. Но странно: радостного подъёма от этой победы Всеволод не испытывал. Зато ощущал невесть откуда взявшуюся тревогу. Хотя почему невесть-то? Очень даже весть…
Между мёртвых вод висело тягостное молчание.
И в душе ворошилось нехорошее предчувствие.
Нет, смерти, как таковой, Всеволод не боялся. Ему не страшно было излить свою кровь на рудную черту. Если потребуется — хоть всю, хоть до последней капли. Для того ведь он, собственно, сюда и пришёл. А вот те, кто с ним… Для чего они здесь? На самом деле — для чего?
Что сейчас на уме у Бернгарда?
Поднявшего забрало и улыбающегося…
Слишком уж дружелюбно улыбающегося. Как никогда прежде.
Всеволод тоже откинул защитную личину шлема. Утёр пот. Огляделся. Несколько уцелевших серебряных умрунов, да Чёрный Князь в тевтонском одеянии — вот кто был с ним сейчас на дне Мёртвого Озера, в узком извилистом проходе, укутанном густым зелёным туманом и стиснутом студнеобразными стенами. Мутными, высоченными, колышущимися, закрывающими и берег и солнце.
А нет ли в том ошибки?
Роковой, непоправимой?
Бернгард уже вложил меч в ножны. Всеволод прятать клинки не спешил. Держал в руках, чуть опустив, но так, чтобы при необходимости, при малейшей опасности можно было поднять и ударить.
— Бой окончен, русич, — усмехнулся магистр, — Чего ты так вцепился в мечи?
— Потому что до сих пор не услышал от тебя правдивого ответа… — хмуро сказал Всеволод.
— Ответа на какой вопрос? — то ли в искреннем, то ли в деланном удивлении поднял брови Князь-магистр.
— Чем мои мечи отличаются от твоего, Бернгард? Я бы хотел узнать это прежде, чем мы начнём закрывать рудную черту.
— Ну, хорошо. Если хочешь — узнаешь…
Магистр улыбнулся ещё шире. Нарочитая, демонстративная приязнь так и сквозила во всём его облике. Но вот глаза Бернгарда оставались холодными и настороженными. Значит, ненастоящая эта приязнь? Значит, за показным дружелюбием кроется что-то иное?
— Вообще-то не в мечах дело, русич.
— Но и не в крови Властителей, ведь так?
— Так, — согласился Бернгард.
— Тогда в чём же?
— Да всё в том же. В тебе.
— Во мне?!
— В твоей крови.
Опять кровь?! Опять его кровь? Но здесь-то она при чём?!
Ошеломлённый Всеволод поневоле сконцентрировалось всё своей внимание на Князе-магистре. На его скалящейся — и вовсе уже не столь дружелюбно — физиономии.
А вот мёртвых рыцарей Бернгарда он как-то упустил из виду. На какой-то миг он попросту забыл о них.
И поплатился.
— Взять его! — кратко и тихо приказал Бернгард. Настолько тихо, что Всеволод даже не был уверен, что приказ этот вообще прозвучал вслух.
Но те, кому он предназначался, его расслышали.
Два одновременных удара — справа и слева. Над самыми эфесами опущенных мечей. Били внезапно и сильно. Булавой и секирой. Били так, что мечей нипочём не удержать. Простенький, но эффективный приём, позволяющий вмиг обезоружить бойца, потерявшего бдительность.
Звон-звон… Выскользнувшее из пальцев Всеволода оружие умруны Бернгарда ловко подхватили на лету. Оба мечи как по волшебству исчезли с глаз долой.
И всё! И нет даже засапожника за голенищем.
— В чём дело, Бернгард? — потребовал объяснений Всеволод. — Боишься, что я буду сопротивляться? Думаешь, откажусь лить кровь на рудную черту?
— Извини, русич, но мне, по большому счёту, нет дела до этой дурацкой черты, — отмахнулся Бернгард.
— Что?! — Всеволод подобрался, готовясь к прыжку.
— Я привёл тебя сюда не для этого.
— Не для этого? Ты что, не собираешься…
— Не собираюсь, — покачал головой Бернгард. — У меня другие планы на твою кровь.
Другие планы? Значит, всё пережито, пройдено и преодолено впустую. Не для того, чтобы остановить Набег? А для чего же тогда? Впрочем, не важно. Важно, что — «другие планы».
— Ты! — Всеволод кинулся на Бернгарда.
И плевать, что нет оружия. Есть руки, которыми ещё можно швырнуть ненавистного магистра в мутные мёртвые воды.
Два исцарапанных щита в отделке из белого металла сомкнулись перед Бернгардом. Два умруна заслонили своего Властителя. Всеволод больно ушибся, о жёсткую преграду. Щиты отбросили его назад. А уже в следующий миг два других мертвеца заломили ему руки за спину. Ловко, быстро, сильно — до хруста в вывернутых суставах.
Всеволод забился, рыча, как раненный зверь, пытаясь освободиться и оттолкнуть умрунов. Бесполезно!
— Успокойся, русич, — холодно посоветовал Бернгард. — Иначе тебе переломают руки. Мне-то, признаюсь, твои руки ни к чему.
— Мерзавец! Проклятая нечисть! Тёмное отродье!
Бернгард трижды кивнул. Молча, словно соглашаясь. Затем, указав взглядом на разорванную кровавую черту, повелел умрунам:
— Очистить проход. Как сделаете — возвращайтесь ко мне.
Остатки мёртвой дружины — с десяток рыцарей, не более — послушно переступили границу миров. Шагнули в зияющую брешь. Исчезли в зеленоватой мгле.
За рудной чертой вновь взвыли упыри. Всеволод отчётливо слышал — там идёт бой. Или избиение. Начиналась чистка…
В Проклятый Проход вошли все умруны, кроме тех двух, что удерживали пленника.
Всеволод покосился назад. А что сзади? Изгиб разверзшихся мёртвых вод, плотный туман, да сгущающиеся сумерки.
— Оттуда помощи тебе ждать не стоит, — ухмыльнулся Бернгард. — Не думаю, что на берегу, кто-то мог уцелеть. Слишком много там было Пьющих и слишком мало людей. К тому же и людишки-то все обычные — из плоти и крови.
Людишки, значит… В тоне Бернгарда сквозило явное, ничем не прикрытое пренебрежение.
— Там было солнце, — напомнил Всеволод.
— Было. Но это ничего не значит. Даже под солнечными лучами Пьющие должны были смести заслон и сбросили его в мёртвые воды.
— Ты много болтаешь, Бернгард! — процедил Всеволод.
— Разве? А мне казалось, я всего лишь коротаю время за приятной беседой, пока мои серебряные рыцари расчищают для нас проход между мирами.
Бернгард покосился на брешь в кровавой черте. Прислушался. Вой и визг на той стороне быстро удалялись. Всеволода держали по-прежнему крепко. Не вырваться…
— Вряд ли это надолго затянется, — продолжил Бернгард. — Пьющие остались без хозяина, и сражаться с моими рыцарями им сейчас смысла нет. Как только их отгонят подальше, мы войдём и продолжим. Нам никто больше не помешает. Ни с той стороны, ни с этой.
Продолжим что? Не помешает в чём?
Да, его крепко держали за руки, но рта пока не закрывали.
— Ты мне лгал, Бернгард! — прохрипел Всеволод. — С самого начала лгал. Для чего тебе понадобилась моя кровь? Для чего тебе кровь Изначальных, если ты не собираешься закрывать рудную черту?
— Я не лгал, — покачал головой магистр. — Просто не открывал всей правды. Но теперь можно. Да, ты потомок древнего рода. Да, в твоих жилах течёт частичка сильной крови. Но твоя кровь гораздо сильнее, чем ты думаешь. Твоя кровь — не просто кровь Изначальных. Это хорошо почувствовала Эржебетт. Поэтому, презрев опасность, Любящая и пошла за тобой в мой замок.
— Объясни!
— Ты — обоерукий.
— И это всё?
Всё твоё объяснение, Бернгард?
— Обоеруких воинов я встречал и прежде, — продолжал магистр. — По большому счёту любого толкового ратника можно обучить бою двумя руками. Но у него непременно будет рука, которая бьёт сильнее и рука, которая бьёт слабее. У тебя не так. Одна твоя рука ни в чём не уступает другой. Ты из тех, кто с самого начала рождён для обоерукого боя. Кто, будучи одним человеком, сражается как два. Такое встречается редко. Но о таком говорит легенда, забытая в твоём мире и ведомая лишь немногим Властителям моего.
— И что же рассказывает эта легенда? — спросил Всеволод.
— А ты подумай сам, — улыбнулся Бернгард. — Две руки, разящие в бою, как одна. Две руки одного тулова — одинаково сильные, одинаково ловкие и ни в чём не зависящие друг от друга. Это тебе ничего не напоминает?
— А что ЭТО должно мне напоминать?
Всеволод ничего не понимал. Он привык воспринимать свою обоерукость, как нечто само собой разумеющееся и никогда прежде не задумывался о её природе.
— Два обиталища, соединённые одной границей и одним проходом, — ответил Князь-магистр. — Они столь же независимы и самостоятельны, как твои правая и левая руки.
Всеволод вскинул голову.
— Хочешь сказать, я имею что-то от каждого из них?
— Ты догадлив, русич, — похвалил Бернгард. — Твой род берёт начало из двух разных миров. В твоих жилах течёт Смешанная кровь.
— Но каким образом? Людское и тёмное обиталища враждовали с начала времён!
— Враждовали? С начала? — Бернгард скривился. — Возможно, так тебе было сказано, но это вовсе не значит, что так было на самом деле.