— А Эржебетт? — хмуро спросил Всеволод. — Зачем она нужна была тебе, Бернгард? Её ты тоже хотел взять с собой?
— Её я хотел испить с тобой, — скрипуче хохотнул Князь-магистр. — В ней тоже течёт сильная кровь.
Ну да, в самом деле…
— Кровь Изначальных?
Бернгард покачал головой:
— Опять ты не понял, русич. Смешанная кровь.
— Смешанная?! Разве Эржебетт тоже потомок этого… Срединного Дитя?
— А разве она обоерука? — вопросом на вопрос ответил Бернгард.
Нет. По крайней мере, Всеволод этого не замечал. Но…
— Тогда почему её кровь Смешанная?
— Она смешалась в тот момент, когда на границе миров Пьющая-Любящая в облике оборотая моего мира пожрала ведьмину дочь из твоего обиталища и когда древняя кровь юной ведьмачки слилась с кровью лидерки.
Ах, вот оно что! А ведь, действительно, а ведь, в самом деле…
— Конечно, её Смешанная кровь слабее твоей. Всё-таки Эржебетт — не прямой потомок Срединного Дитя. Однако и такая кровь мне тоже интересна. Она могла бы усилить твою кровь, а уж тогда… О том, какие бы тогда передо мной открылись возможности, сейчас можно только гадать.
Бернгард вздохнул, не скрывая сожаления.
— По-настоящему я понял, что за лидерка охотится за твоей силой, когда прикоснулся к ней. Беда Эржебетт заключалась в том, что она сама не подозревала, кем стала. Она не знала, как лучше использовать свою новую суть, да и не могла знать. Любящим не ведомы древние легенды, известные лишь некоторым Властителям. К тому же Любящие чуют только чужую силу, но не всегда в состоянии верно оценить свою собственную. Впрочем, хватит болтать, русич. Проход свободен, так что займёмся более важными вещами.
Только когда Бернгард оборвал разговор, Всеволод понял: из-за рудной черты не доносится больше ни звука. Видимо, умруны оттеснили упырей достаточно далеко. Мёртвые рыцари очистили место для своего Властителя-магистра.
— За мной, — приказал Бернгард.
И — шагнул в Проклятый Проход.
Всеволода впихнули туда же.
Глава 45
Он уже видел это глазами Эржебетт и её памятью.
А сейчас смотрел на виденное через посредника собственными глазами.
Заломленные руки по-прежнему удерживали за спиной. Сам Всеволод, два умруна и Чёрный Князь в одеянии тевтонского магистра стояли в густом полумраке, чуть подсвеченном красными и зеленоватыми отблесками. Рваная черта-граница обратилась в наклонную стену цвета крови. А зияющая в стене прореха с неровными краями была достаточно широка, чтобы сквозь неё на другую сторону смог протиснуться не только человек, но и крылатый Летун.
Другой стороной был теперь родной мир Всеволода. Людское обиталище оказалось там, за перекошенной и пробитой кровавой стеной. За ней и под ней. То, что раньше являлось верхом, теперь непостижимым образом стало низом.
Всеволод отвёл взгляд от бреши. Осмотрелся.
Проклятый Проход словно уходил в бесконечность. Он, казалось, не имел ни стен, ни сводов. Вокруг густо вились тёмные, со слабой прозеленью струйки тумана иного мира. Чёрный Покров — так вроде бы называл его Бернгард. Или это что-то другое? Липкая, почти осязаемая пелена, подобно тончайшей паутине, обволакивала лицо, как будто ощупывая пришельца, но при этом избегала касаться посеребрённых лат.
Под ногами хлюпало. Чёрное и бесцветное. Кровь упырей, порубленных умрунами, и серебрённая водица, не удержанная Проклятым Проходом. Протёкшая через Мёртвое Озеро, просочившаяся сквозь брешь…
— Ну что, русич, пришло время отведать Смешанной крови, — в голосе Князя-магистра прозвучала глумливая торжественность. — Пришло время, найдено место…
Бернгард подошёл к нему с обнажённым мечом в руке.
Голову будет рубить? Как Величке? Как Арнольду?
Бернгард навис над беспомощной жертвой удерживаемой послушными и бесстрастными мертвецами. Хотя Бернгард ли это? Тот ли это Бернгард?
Забрало магистра — откинуто. Рот открыт. А зубы… На глазах Всеволода совершалась немыслимая метаморфоза. Зубы Бернгарда росли, выдвигаясь из дёсен, будто клинки из ножен. Зубы становились длиннее, острее, не помещаясь за губами выступали наружу, загибались, цеплялись друг о друга, скрежеща и поскрипывая. Нет, это ведь и не зубы вовсе — звериные клыки это. Хотя даже у самых свирепых хищников не бывает ТАКИХ клыков. И — СТОЛЬКИХ клыков. А тут их — полон рот. Сплошь клыкастая пасть! И ни плоских резцов в ней, ни тупых жевательных пеньков. Ни одного. Лишь длинные, загнутые, острые крепкие клыки.
Всеволод вспомнил: такую пасть он уже видел под приоткрытым забралом мёртвого Чёрного Князя. Такая пасть не предназначена для того, чтобы просто жевать, грызть и есть. Зато ею удобно протыкать и разрывать… Вены, артерии…
Чтобы потом — пить.
Только пить.
Кровь.
Вволю.
В остальном — и это, пожалуй, было сейчас самым страшным — облик Бернгарда не менялся. Совершенно. Только клыки, только пасть, которая теперь вряд ли поместится под опущенным забралом тевтонского шлема.
Орденский магистр становился тем, кем, по сути, и являлся. Тёмной тварью. Чёрным Князем. Пьющим-Властвующим. Самой опасной нечистью Шоломонарии.
Но при этом сохранял человеческое обличье.
Просто человек, которого видел сейчас перед собой Всеволод, был очень хорошо приспособленный к кровопитию.
Лучше бы Князь-магистр целиком обратился в какую-нибудь тварь! В упыря, в оборотая, в Летуна, в кого угодно. Всё было бы легче. Чем вот так, чем вот это…
Чудовищное лицо — человеческое, но с нечеловеческими зубами — придвинулось почти вплотную. Пасть шевельнулась. Кривой, частокол изогнутых клыков раздвинулся в жутком… жутчайшем подобии улыбки. Теперь слова Бернгарда сопровождали скрежещущий звук и сухое клацанье. Видимо, такой рот был не очень приспособлен к разговорам. И всё же Бернгард говорил:
— Не бойся, русич, и не дёргайся понапрасну. Тогда больно не будет. Немного неприятно разве что. Но обещаю не причинять тебе лишних страданий. Мучить тебя мне сейчас ни к чему. Сейчас мне нужна только твоя кровь.
Всеволод всё же дёрнулся. Бесполезно! Умруны держали его крепко… Цепко… Мёртво держали.
Меч Бернгарда подцепил и рассёк завязки кольчужного воротника, чуть-чуть оцарапав при этом кожу. Затем Князь-магистр вложил клинок в ножны. В мече он больше не нуждался. Теперь-то ему хватит клыкастой пасти.
И ничего тут не поделать. Ну, разве что…
Всеволод плюнул в сердцах. Под поднятое забрало твари. В насмешливые щёлочки глаз, в которых уже просыпалась и проступала Жажда…
Увы, плевком нечисть не остановить!
Бернгард сорвал с него шлем, схватил за голову. Сжал, как в тисках. Осторожно, не торопясь, вонзил клыки в открытую шею.
Действительно, боли почти не было. Зато ощущения обострились необычайно.
Всеволод явственно почувствовал, как кончики — одни лишь кончики двух, пока только двух, самых больших и самых длинных — клыков вошли под кожу. Аккуратно раздвинули переплетение упругих жилок. Зажали тугую, судорожно пульсирующую яремную вену, не спеша, однако, вспарывать тонкие стенки.
Потом послышался чавкающий звук.
Первые капли, первый ручеёк — пока ещё слабый, не подгоняемый напором из вскрытых жил, заструился в клыкастую пасть. Бернгард начинал кровавую трапезу, как заядлый гурман, сначала пробуя вожделенную влагу на язык.
Но едва распробовав…
— А-а-а! — крик.
— У-у-у! — вопль.
Яростный. Дикий. Жуткий. Отчаянный.
С перекошенным лицом и окровавленной пастью, Чёрный Князь отпрянул от жертвы, отплёвываясь, отфыркиваясь и подвывая, будто побитый пёс.
Бесценная Смешанная кровь стекала по серебрённому доспеху, пробуждая в клубах зеленоватого тумана пугливые завихрения и разливаясь у ног Всеволода. Но это, казалось, уже не волновало Бернгарда.
— Когда? Он? Тебя? — отрывисто и злобно спрашивал Чёрный Князь сквозь клацанье и скрежет. Душимый гневом, или, быть может, чем-то ещё, он дышал тяжело и надсадно. Всеволод понял: что-то пошло не так. Замысел Бернгарда не удался. Но в чём? И почему?
— Когда? — повторил Чёрный Князь. — Он? Тебя?
— Кто — он? — прохрипел Всеволод. — Что — меня?
— Тот, чью кровь я пролил вместе с твоей. Пролил и испил… чуть не испил…
— Кто? — Всеволод недоумевал и тревожился Всеволод. — Что?
— Твой мастер! Твой старец-воевода! Твой Властитель… твой будущий Властитель. Когда он наложил свою печать на твою кровь?
— Старец Олекса?! — Всеволод оцепенело уставился на Бернгарда, вмиг позабыв и о цепких руках мертвецов, и о стекающем из-под скулы тёплом ручейке. — Властитель?! Свою печать?! На мою кровь?!
— Да! Да! Да! — трижды выплюнул Чёрный Князь. — А ты полагал, что Пьющий-Властвующий оберегает только один проход между мирами?
— Олекса?! — у Всеволода вовсе перехватывало дыхание. — Он — тоже?!
Не может быть! Хотя… Откуда тогда это неуловимое сходство между русским старцем-воеводой и тевтонским магистром, бросившее в глаза ещё при первой встрече с Бернгардом?
— Я говорил тебе, что не я один прорвался в этот мир. И я говорил, что проникшие сюда Властители заинтересованы в его защите не меньше вас, людей. Я говорил, а ты не услышал сказанного, русич.
— Но старец Олекса!
Кто бы мог подумать!
— Да, и старец Олекса! Уж поверь мне на слово…
Всеволод начинал верить. И этому — тоже. По всему выходило: лгать Бернгарду сейчас нет никакой нужды.
Глава 46
— Глупец! — всё сокрушался Князь-магистр. — Какой же я глупец! Я-то полагал, что Олекса не знает легенды о Срединном Дите! Я считал, что если он прислал сюда обоерукого и если не пришёл сам, значит, ему не ведома сила Смешанной крови. Я думал, это подарок судьбы. И я ошибся. Но как я мог предвидеть такое…
— В чём? — хрипло спросил Всеволод. — В чём ты ошибся, Бернгард? И чего не смог предвидеть?
— Твой мастер… твой старец-воевода… он совершил немыслимое. Невероятное. То, чего с живыми людьми никто не пытался сотворить раньше. Раньше просто не было такой нужды. Не могло быть…