— Что со мной сделал Олекса?! — требовал ответа Всеволод. — Что, Бернгард?!
— Он поступил с тобой как с Летуном, русич. Не испив тебя, он впустил свою кровь в твою.
Секунда на осмысление. И — новые вопросы:
— Но когда?! Как?!
— Об этом тебе лучше знать! — Бернгарда аж трясло. Выпирающие наружу клыки скрежетали друг о друга. Из рта-пасти стекала струйка розовой слюны. В глазах пылала неутолённая Жажда, догорала разрушенная надежда и пламенела ярость, требовавшая выхода хотя бы в словах. — Было так… Твоя рука пустила его кровь, а после — ты её выпил. Кровь Олексы попала в тебя и поставила на тебе печать, как оборотай ставит печать на непожранной ещё жертве… Как «Эт-ту-и пи-и пья», как «Я-мы — добыча другого»…
— Оборотай?! — вскинулся Всеволод, хватаясь за спасительную соломинку. — Точно! На мне ведь, действительно, стоит метка волкодлака! Может быть, поэтому…
— Не может! — раздражённо рявкнул Бернгард. — Поэтому — не может! Метка оборотая отпугнёт лишь других оборотаев. Для высшего Пьющего она — ничто. Твоя кровь помечена кровью Властителя. Причём, помечена так, чтобы об этом не заподозрил никто. Кровь Властителя в тебе можно почуять, только отведав твоей крови. Ни оборотай, пометивший тебя, ни Эржебетт её не пробовали. Они лишь чуяли великую силу, кроющуюся в ней. Я же, по неразумению, вкусил твоей крови. И я едва успел её выплюнуть. И я говорю тебе, русич: Пьющий-Властвующий отравил твою кровь своей.
— Не было такого! — отчаянно замотал головой Всеволод, чувствуя, как всё сильнее расплывается по шее тёплое и липкое. — Я-то это знаю точно!
— Нет, русич, ты знаешь неточно, — звучали неумолимые слова Бернгарда. — Вкус твоей крови свидетельствует: было. Всё было именно так, как я сказал.
Бернгард утёр окровавленные губы, сплюнул ещё раз. Зашёлся в надсадном кашле. Быть может, магистр всё же сглотнул каплю-другую кровавой отравы? А впрочем, что за мысли?! Ведь это…
— Это невозможно!.. — упрямо пробормотал Всеволод. — Не могло ЭТОГО быть… Никогда… Чтобы Олекса… Чтобы я пролил его кровь… Чтобы я испил её…
Он осёкся.
Не могло? Никогда?
А поединок?!
Последнее испытание перед эрдейским походом. Единоборство со старцем-воеводой на тупых учебных мечах. Тупых, но всё же кованных из железа. Тогда на ристалище возле родной Сторожи, Всеволод затупленными клинками ранил Олексу, бившегося без защитной брони, в грудь. Да, тогда он, действительно, пустил своей рукой кровь непобедимого старца-воина. А потом…
А вот что было потом — ему неведомо. Ответный удар Олексы пришёлся в голову. Добрый шлем не раскололся, но сознание на время покинуло Всеволода. Очнулся он уже в избушке травника. Причём, самого сторожного знахаря — дядьки Михея рядом не было. Был только старец-воевода с перевязанной грудью. И больше — никого. А ещё… Ещё был гул в голове. И привкус крови на губах. Вот только чьей крови?
Неужели, пока он лежал без сознания…
Потом?! Что было потом? Всеволод лихорадочно вспоминал. Олекса говорил что-то об особом заговорном слове — своём слове, заветном и тайном, о котором никто больше не ведал. О том, что, якобы, слово это быстро поднимет Всеволода на ноги. И ведь исцеление пришло. Быстро. Очень. Даже травник Михей не обладал таким лекарским даром. А Олекса — обладал. Или не Олекса, а его красная руда… кровь тёмного Властителя, впущенная в кровь Всеволода?
Боль тогда отступила. Несмолкающий гул прошёл, но голова была будто мхом набита. Всеволод помнил, как уснул в путанице вялых мыслей. Словно утонул в алой вязких жиже. И как увидел странный красный сон без образов. Невнятный кровавый сон.
Так действительно ли ЭТОГО не могло быть? Того, о чём говорит Бернгард? Или всё же могло?
— Со временем Олекса обретёт над тобой полную власть, — слышал Всеволод глухой и потерянный голос Бернгарда. — Он подчинит тебя, как Властитель подчиняет Летуна. И тогда ему даже не обязательно будет испивать тебя. Ты сам по воле Олексы станешь открывать перед ним границы миров. А я… Я не могу пить кровь, помеченную другим Властвующим. Так на что она мне теперь? Что мне с ней делать? Что мне делать с тобой, русич?
— Отдать чужую добычу законному хозяину! — вдруг пророкотало сзади.
Сказано это было по-немецки, но с ощутимым акцентом.
Оцепеневший и вовсе утративший дар речи, Всеволод смотрел, как порушенную рудную черту переступал… как через брешь в багровой стене входил…
— Олекса! — крик застрял у него в глотке.
Наружу вырвался только слабый-слабый хрип.
Да, это был тот, кого здесь быть никак не могло. Кого Всеволод не рассчитывал уже увидеть ни при каких обстоятельствах.
Старец-воевода русской Сторожи! В левой руке — серебрённый щит. В правой — меч. Из-под шлема выбиваются длинные седые волосы. Густая сеть морщинок под опущенной стрелкой-наносником. Тонкие губы изогнуты в насмешливой улыбке.
Но как?!
Откуда?!
Почему?!
— Ты!.. — о, сколько ненависти было в этом возгласе Бернгарда.
И снова:
— Ты! — как проклятье.
— Не ждал, Бернгард? — ухмыльнулся Олекса.
А вслед за старцем-воеводой в проход между мирами уже сыпались ратники Олексы.
Первый, второй, третий…
Пятый, десятый…
Пятнадцатый, двадцатый…
Ратников было много. Втрое, а, может быть, и вчетверо больше чем умрунов Бернгарда. Все бойцы — в русских доспехах. Посеребрённых. Надёжных. Защищающих тело с ног до головы. Лица, кстати, тоже закрыты. Опущенными забралами, защитными масками, железными личинами, мелкокольчатыми бармицами…
Возможно, кого-то из этих воинов Всеволод знал. Возможно, знал многих. Возможно — всех. Но радости от встречи с ними сейчас он не испытывал ни малейшей. Слишком пустыми и бесстрастными были глаза за смотровыми прорезями. Неживыми были эти глаза. В чём — в чём, а уж в этом-то Всеволод разбираться научился. И он уже не сомневался, что серебрённая броня укрывает мёртвые лица. Олекса тоже привёл с собой умрунов. Невесть что текло в их жилах, но только не обычная человеческая кровь. Впрочем, оно и понятно: живым воинам с живой тёплой кровью трудно было бы пройти через Эрдейские земли.
А эти вот прошли…
Бернгард исподлобья смотрел на Олексу, скрежеща выпирающими клыками.
— Ты з-з-знал? — по-змеиному прошипел Князь-магистр. — О С-с-срединном Дите?
— Кое-что, — Князь-воевода развёл руками.
— И ты пометил Смешанного?
— А, по-твоему, я должен был позволить тебе воспользоваться его кровью?
— Ты изловчился сделать это втайне от него?
— А зачем было ставить его в известность?
Удивление Олексы прозвучало — искреннее некуда.
— Такого никто не делал раньше.
— Что ж, кому-то следовало начать.
— О таком никто и помыслить не мог!
— Именно поэтому я и начал. И именно поэтому ты ни о чём не догадался, Бернгард.
Всеволод, по-прежнему находившийся в цепких руках мертвецов, ошарашено смотрел то на Олексу, то на Бернгарда. Эти двое говорили о нём. Говорили так, будто его самого здесь не было вовсе. И говорили такое…
— Значит, всё это — правда, Олекса? — простонал Всеволод.
Старец-воевода, наконец, обратил взор в его сторону. Всеволод не заметил в холодных глазах ни сочувствия, ни насмешки. В таких знакомых и незнакомых глазах.
— Если я скажу «нет» — ты мне поверишь?
«Нет» сказал Всеволод.
Глава 47
Больше на него не смотрели, и с ним больше не разговаривали. Чёрные Князья не отводили глаз друг от друга. Бернгард — ненавидящих. Олекса — насмешливых.
— Каков был твой замысел? — Бернгард задал вопрос, которого, наверное, никак не мог не задать.
— Тебе действительно нужно это растолковывать? — осклабился старец-воевода. — Ну, хорошо. Расскажу вкратце… Моя кровь в крови Всеволода не способна была быстро подчинить его волю, зато она сделала из него прекрасного лазутчика. Его глазами и его ушами я видел и слышал всё, что происходило вокруг него. Благодаря ему, я наблюдал за твоей Сторожей и за тобой. Наблюдал и делал выводы.
— Только наблюдал? — не поверил Бернгард.
— Да. За жизнь Всеволода я не беспокоился. Он был лучшим воином моей Сторожи, я лично обучал его боевым премудростям. В схватке с людьми и в битве с нелюдью Всеволод мог за себя постоять. А тот, кто попытался бы вкусить его крови или плоти, поперхнулся бы первым же куском. Или глотком, как это случилось с тобой. Не надо, не надо, Бернгард… Не скрежещи зубами, не переживай так. Если тебе от этого станет легче, то знай: я тоже совершил большую ошибку. Мне пришлось изрядно поволноваться из-за вашей лидерки. Эржебетт заморочила голову Всеволоду, но не обманула меня. Я прекрасно понимал, что Пьющая-Любящая способна за несколько ночей вобрать в себя всю силу Смешанной крови. Просто взять силу Всеволода на любовном ложе, без кровопускания и кровопития. В этом случае даже моя кровь не уберегла бы его.
Я не рассчитывал, что Всеволод встретится с лидеркой. Я и предположить не мог, что через проход между мирами, за который бьются Властители, сможет прорваться Любящая. Любящая — не Исполняющий, лишившийся хозяина. Любящая — гораздо опаснее и много коварнее. Властвующие попросту не пустили бы её в этот мир. Откуда мне было знать, что именно она разрушила границу обиталищ и вошла сюда первой, ещё до Набега. Как я мог догадаться, что она устроит засаду на подходе к Серебряным Вратам. Впрочем, меня успокоило твоё пристальное внимание к этой девчонке. Ну, а когда ты взялся за неё всерьёз, я понял: силу Смешанной крови ты ей не отдашь. Эта сила и эта кровь нужны были тебе самому.
— Как ты оказался здесь? — глухо спросил Бернгард.
— Всё очень просто, — пожал плечами Олекса, — После отъезда Всеволода я обзавёлся дружиной вроде твоей.
Всеволод сжал зубы. Он не ошибся! За спиной Олексы стояли такие же мертвецы, как и умруны Бернгарда. Ну, или почти такие же.
— Я испил воинов, оставшихся в Стороже, — продолжал Бернгард. — Дал им свою кровь и пробудил в них