Рубящие удары были нанесены в полёте, когда Всеволод, перескочивший через саркофаг, ещё не коснулся ногами каменных плит пола. Сокрушительные удары. Наискось. Справа. Слева. Один — выше, по голове, по верхней половине туловища. Другой — ниже, подсекающий. Живот, бёдра, ноги…
Два смертоносных удара-ловушки, от которых не уйти, не увернуться, не уклониться. Никому.
Кроме Чёрного Князя.
Мечи Всеволода рассекли воздух. Задели край тевтонского плаща, вздувшегося от резкого движения Бернгарда, будто парус на ветру.
Треснула разрубленная ткань.
Но сам Бернгард увернулся. Отшатнувшись, изогнувшись. Просочившись между свистящими клинками. Неведомым, непостижимым образом. Со стремительностью, ловкостью и гибкостью, недоступными простому смертному.
Следующие два удара Всеволода магистр принял уже на свой меч, вырванный из ножен.
«Звякзь-з-з-ь! Звякзь-з-з-зь!»
И ещё два. И снова.
«Звякзь-з-з-ь! Звякзь-з-з-зь!»
«Звякзь-з-з-ь! Звякзь-з-з-зь!»
Два меча бессильно отскакивали от одного, неизменно оказывавшегося на их пути. Один клинок успевал парировать и отбивать двойные выпады и финты, но сам при этом всерьёз не разил. Пугал порой обманными движениями, имитировавшими атаку, и всё же пока Бернгард лишь оборонялся. Пока Чёрный Князь не нападал по-настоящему.
Непробиваемая веерная защита, которую Бернгард выстраивал легко и играючи, заранее предугадывая каждое движение противника, свидетельствовала о немалом мастерстве и воинском уменье. О великом опыте свидетельствовала эта защита или о сверхъестественном боевом чутье, которое одно лишь и сможет заменить такой опыт.
Прав был старец Олекса, дававший Всеволоду урок безжалостной рубки перед Эрдейским походом. Трижды прав! Верно говорил, что Чёрный Князь четырёх-пяти добрых бойцов в сече стоит. Да чего там пяти — такое ощущение будто с добрым десятком противников рубишься. Даром, что у тебя самого два меча в руках, а у врага — один только. Зато эвон как управляется Бернгард своим одним. Воздух гудит! И мелькающая сталь с серебром обращается в непреодолимую преграду.
Вот клинок тевтонского рыцаря… Нахтриттера… Рыцаря Ночи… Чёрного Князя… Шоломонара… мелькнул и отбил меч справа. А вот — встретил секущий удар Всеволода слева. А вот — внизу просвистел, у самых колен. И захотел бы магистр-Князь — непременно скосил бы. А вот — и сверху, над головой, над самой макушкой. А вот — и сзади. Только успевай поворачиваться. Вертись. Крутись…
Всеволод вертелся. Крутился. Наседал на Бернгарда как мог, как умел, как был обучен. Бил, рубил, колол. Быстро, не жалея сил. Не думая о накатывающейся усталости. О растекающейся по руками и ногам свинцовой тяжести.
Мудрый старец-воевода из родной Сторожи предупреждал ещё и о том, что такого противника следует одолевать сразу, первым же натиском. На измор потому как такого не возьмёшь. Сам измотаешься, а тварь Тёмного обиталища — не утомишь. Особенно если тварь эта — Чёрный Князь.
Нападать на такого надо с первых же секунд и быстро-быстро разить с обоих рук, без устали, покуда сил достанет.
Всеволод нападал. Разил. И — не попадал. И — не поражал. Бернгард уходил от его ударов. А когда не уходил, то отражал. А уж как отражал! Не всякий на ногах устоит после этакого отшиба.
Всеволод пока держался, только порой отшагивал поневоле. На пол шага, на шаг. А то и дальше отлетал вслед за отбитым мечом. Не отпуская, впрочем, рвущейся из пальцев рукояти: старец Олекса учил, что терять оружие в бою с нечистью — вовсе уж последнее дело.
Выбрав момент, Всеволод рубанул двумя мечами одновременно, что было сил. Ну, нельзя же, в самом деле, выдержать такое?
Оказалось — можно: добрая немецкая сталь, подставленная под его клинки, отразила и этот сокрушительный двойной удар. Снова отбросила Всеволода. Как мальчишку, с которым на ристалище потехи ради забавляется опытный ратник-ветеран.
В спину уткнулось что-то тупое и твёрдое. Саркофаг! Ну что ж, хоть тыл будет прикрыт от стремительных серебристых высверков и стальных вызвонов Бернгардова меча. А впрочем, к чему? Зачем? Однажды в учебном бою на Стороже могучий дуб тоже прикрывал Всеволоду спину, а старец-воевода отучал полагаться на что-либо, кроме собственных мечей. Велел не влипать спиной в дерево или камень, а постоянно нападать самому. Нападать, нападать, нападать…
И то ведь верно! В каменном гробу — Эржебетт лежит и кто знает, что на уме у Чёрной Княгини. Хоть и стиснута она осиной, хоть и обездвижена полностью, но не уютно всё же сражаться, когда сзади ещё одна тёмная тварь.
Оттолкнувшись спиной от саркофага, Всеволод снова ринулся на противника. И снова не достиг цели.
Только непрекращающийся звон стали о сталь. И резкая боль в кистях.
И — ничего больше.
Что ещё советовал ему Олекса? Каков был главный урок последнего учебного боя? А урок не хитрый. И запомнить его не трудно: не дай тёмной твари до себя дотянуться. Не дай добраться. Иначе — конец.
Меч Бернгарда, правда, ещё не коснулся Всеволода ни разу. Но была ли в том заслуга обоерукого воина, не умевшего пробить двумя клинками защиту одного? Вряд ли. Бернгард просто не хочет его смерти. Он даже поранить всерьёз его не пытается. И словно говорит об этом без слов. Всем этим боем говорит.
Ладно, пусть так.
Учтём.
Используем.
И раз уж такое дело… Всеволод атаковал опять — яростно, ничуть более не заботясь о защите. Только бы достать тварь!
Достать бы! Только!
Вышло не так. Иначе всё вышло. Случайно и непредсказуемо. Нелепо. Ох, и подшутила же над ними обоими насмешница-судьба в этом неправильном поединке, где с самого начала всё шло наперекосяк, не так как надо, не так, как привычно.
Нет, не он в итоге достал Бернгарда.
Бернгард достал его, вовсе того не желая. Но — оплошав. Не в защите и не в нападении: тут у Князя-магистра всё было идеально. Однако, отводя молниеносным и сильным, скользящим — от головы к колену — двойным контрударом почти одновременные, почти неотразимые выпады Всеволодовых клинков (один меч упал сверху, другой — взметнулся снизу) магистр не уберёг противника. То ли не сумел, то ли не успел за свергающей сталью заметить выставленную вперёд ногу Всеволода.
А, может, и сумел, может, и успел, но попросту не смог вовремя остановить свой меч, инстинктивно брошенного навстречу мечу чужому. Отбить-то от себя шедший снизу клинок он изловчился, а вот не задеть при этом Всеволода…
В этот раз не получилось.
Полоснул-таки его Бернгард. Самую малость. Самым кончиком длинного рыцарского меча.
Оцарапал правую ногу между наколенником и поножем. В иной схватке так точно и захочешь — не попадёшь. Будто специально целил! Хотя не специально, конечно, же. Рана — смешная, несерьёзная. Никакого урона, никакого стеснения движений. Так, срезали слегка кожу. И боли нет — скорее уж, досада.
Но брызнувшие алые капли всё же изрядно подкрасили заточенную сталь поверх серебряной насечки. Потекли, оставляя влажные дорожки, по лезвию.
Бернгард отшатнулся. Отшагнул, нет — отпрыгнул — назад отдёргивая оружие в сторону. Крикнул испуганно, будто самому только что полноги оттяпали:
— Перевяжись, русич! Останови кровь! Немедленно!
Ага… Сейчас! Разбежался!
— Сама… — процедил Всеволод сквозь зубы, — Сама остановиться.
Подумал про себя — зло и насмешливо: «Эвон, как мы Изначальную кровушку бережём! Не желаем понапрасну проливать ни капли».
Да только тут злорадствуй — не злорадствуй, но ясно уже, как Божий день: одному ему с магистром не справиться.
Взгляд Всеволода метнулся к двери. Дверь — заперта. На засове. Эх, подмогу бы сюда! Но ожидавшие его за общим склепом дружинники понятия не имеют о том, что здесь творится. И едва ли что слышат. Всеволод прикинул размеры подземной усыпальницы, ещё раз покосился на дверь между склепами. М-да, крепкая дубовая дверь сидит в косяках плотно — как пробка в бочке. Нет, точно не слышат верные дружинники ни криков, ни звона мечей. Эх, как бы извернуться? Исхитриться как, да позвать их на помощь?
Всеволод оставил безуспешные попытки одолеть неуязвимого противника. Опустил мечи. Дыхание было тяжким и хриплым. Измотал-таки его Князь-магистр.
— Ну что, утихомирился? — спокойно, участливо даже спросил Бернгард. В отличие от Всеволода, сам он, похоже, ничуть не запыхался. — Остыл? Или ещё поплясать желаешь? Если желаешь — так давай продолжим. Только ты бы сначала затянул бы рану тряпицей. Чего крови зря сочиться?
Всеволод досадливо мотнул головой. Кровь, стекающая в сапог, уже начинала густеть — скоро вовсе остановится. Рана не болела, ходить не мешала, так что не о чем тут беспокоится.
— И вот ещё о чём не забывай, русич. Там… — окровавленное остриё Бернгардова меча указало куда-то в потолок, — наверху вот-вот начнётся штурм. Если ещё не начался… Защищать замок я поручил Конраду. Он хороший воин и толковый военачальник, но я не знаю, как долго Конрад сможет продержаться против армии Властителя. Это я к тому, что времени у нас с тобой — в обрез. Ну, так что? Говорить будем или тупить серебрённую сталь.
— Говорить, — зло выплюнул Всеволод, не сводя глаз с Чёрного Князя. И с запертой двери за его спиной. — Ты — один?
— Один — что?
— Переступил границу. Когда случился первый Набег.
— Не один — ты же знаешь. В том Набеге участвовало много оборотаев и Пьющих. Но всех их… ну, или почти всех быстро извели. Кого-то люди, кого-то солнце.
— Не то, — раздражённо дёрнул плечом Всеволод. — Я не о том спрашиваю. Из Чёрных Князей ты один успел перейти рудную черту? Или были ещё такие, как ты?
— Были, — кивнул Бернгард. — Были ещё. Но Пьющих-Властвующих в этом мире совсем немного. Мы разошлись по разным сторонам. Вашей кровью мы не злоупотребляем, довольствуясь малым, и друг другу пока не мешаем.
— Что ты делаешь здесь, в эрдейских землях? — спросил Всеволод. — Зачем вернулся к Проклятому Проходу, из которого вышел? Зачем занял Серебряные Врата? Зачем вообще тебе эта Сторожа?