Вагнер бросил взгляд на коммуникатор — с минуты на минуту должен был поступить отчёт от группы с «Четвертой», и он немного нервничал. Отдать приказ о зачистке или подождать?.. Люди нужны здесь, но вдруг они опять ошибутся? Всё-таки гораздо безопаснее дождаться, пока драккар не выйдет из шахты, и тогда уже рисковать существованием базы…
— Чего ты сюда приперлась? Пошла вон! — очередная фраза Свенсона прозвучала совсем не по сценарию.
Вагнер поднял глаза — в кадре, на краю подиума, стояла Спуки, та из них, что была в деловом костюме с бантом. Торжественно-красивая, она стояла, вскинув голову, и мрачно смотрела на Свенсона.
— Морель! — крикнул Вагнер. — Морель, наша девочка нашлась!
— Вижу, вижу, — Софи в тот же миг оказалась рядом с ним. — Включите связь, я поговорю с ней!
— Сейчас, — Вагнер оглянулся. — Хо! Настройте связь со студией!
— Да, господин Вагнер! — Хо подскочил к стойке с оборудованием. — Две минуты, господин Вагнер!
— Зачем вы врёте? — спросила тем временем Спуки у явно недовольного её вторжением Свенсона. — Вы врали мне, а теперь вот — им… Неужели у вас ничего-ничего в сердце не ёкает?
— Убирайся отсюда, у нас программа! — рявкнул Свенсон.
— Я знаю. Именно поэтому я здесь… Свенсон, вы — лживая тварь! Вы обманули меня, глумились надо мной! Растоптали мои мечты! Не кажется ли вам, что вы должны извиниться?..
— Что???
— Извиниться… Я ненавижу вас, и, наверно, буду ненавидеть и впредь. Но, если вы извинитесь передо мной… Здесь. Сейчас. На камеру… То я смогу оставить этот эпизод в прошлом.
— Ты ополоумела? — трудно сказать, чего было больше во взгляде Свенсона — злости или недоумения. — Извиниться? Перед кем? Перед животным?..
— Не смейте называть меня животным! — завизжала Спуки. — Я уже достаточно наслушалась унижений! Я — не животное!
Сжав кулаки на всех руках, она двинулась на Свенсона.
— А ну стоять! И ни шагу ближе! А то нашпигую тебя железом! — Свенсон вскочил, ненароком опрокинув стол, в руке его появился выданный ему Вагнером гаусс-пистолет.
Берта на нижнем экране встрепенулась, понимая, что ситуация выходит из-под контроля, но никто не предупреждал её, как действовать, поэтому она лишь неуверенно слезла со своего стула, шагнула в сторону подиума, и остановилась, не зная, как быть дальше.
— Чёрт, если этот урод убьет её, я лично вырву ему сердце! — Вагнер не знал, что имело большую значимость в плане Мицуи — навигация или какие-то особые контакты Свенсона, но сейчас, глядя на то, как одна из фигур, вверенных под его защиту, намеревается убить другую, даже не заметил разрыва логики в собственных словах. — Чёрт! Берта! Я же могу вызвать Берту! — кляня себя за несообразительность, он полез в карман за убранным было слухатко.
Берта не отвечала, хотя на экране видно было, как заморгал тусклыми сполохами задний карман её брюк. Видимо, по требованию оператора она отключила и звук, и вибрацию.
Хо вручил Софи микрофон.
— Система грузится, ещё минутку, пожалуйста… Как будет готово, моргнёт зелёным.
— Я не намерен извиняться перед тобой! — гремел тем временем Свенсон. — Да, я называл тебя животным. И все называли. Потому что ты и есть животное, которое, видимо, позабыло свое место! Ты — просто тупая грязная полукровка! Плод игрищ техников Биотека! Я — да и не только я, все люди! — мы презираем таких, как вы, недолюдей, полуживотных! Вы просто пародия на настоящих людей!
Задохнувшаяся от избытка чувств Спуки не могла выговорить ни слова, тщетно борясь с дрожащими губами.
Софи яростно встряхнула неработающий микрофон.
— Долбаный высокомерный козел! Что же он так не разговаривал с ней, когда в постель хотел затащить? Животное? Что же тогда он не назовёт себя зоофилом?..
— Я не пародия!.. — наконец, смогла вымолвить Спуки. — Да чтоб вы знали, в меня внесены коррекции! Миллионы коррекций! Да, возможно, я лучше вас!
— Ты??? Да вы только посмотрите — эта грязная полукровка считает себя лучше людей! — словно работая на аудиторию, Свенсон обвёл перед собой рукой. — И в чём же ты лучше?..
— Я же сказала — миллионы коррекций! — упрямо повторила Спуки. — А к слову о «грязной»… Знайте, даже если я и буду грязной, я не буду вонять, как вы, люди. Я читала, что в людей специально, ещё с древности, заложена функция «вонючих ног», чтобы хищники носы воротили. Не знаю уж, насколько им это помогло, но на мой взгляд, это скорее мерзко. И я имею право так говорить, ведь у меня нет этих генов. Я не воняю, как вы! И дети мои не будут так вонять…
— Ты тупое животное! — загрохотал Свенсон, помогая себе жестами, и его усиленный динамиками голос больно резанул по ушам зрителей. — Какие дети?.. Никогда у тебя не будет детей! Ты что же, забыла, что у тебя вырезана матка? Вырезана! Хирургически! Скальпелем! Понимаешь? Ты — сраная тупиковая ветвь!
— Ненавижу! — Спуки шагнула в его сторону, и Свенсон снова вскинул пистолет.
Но выстрелить он не успел — внезапно ноги его подкосились, и он рухнул обратно на диван. В тот же момент Берта, сообразившая-таки, что надо предпринять хоть что-то, сдёрнула с плеча автомат. Мгновение — и она осела на пол, роняя оружие, а в кадре появилась копия Спуки, в шарфике, с парализатором в руке. Она метнулась к телу Берты, и, завладев её оружием, направила ствол на оператора.
Тем временем Спуки на сцене подошла к завалившемуся на диван Свенсону и забрала из его ослабшей руки пистолет. Увидев на контрольном экране, что картинка уплывает в сторону, она направила пистолет на оператора:
— Нет! Ну-ка, давай, транслируй, дружок! Не хитри!
Изображение вернулось к ней, отчего картинка стала несколько пугающей — казалось, что Спуки целится прямо в зрителей, а её сверкающие безумием глаза поверх прицельной рамки не оставляли сомнений, что она на грани, и любой шорох со стороны кончится трагически.
— Другого, наверно, ждали, да?.. — спросила она чуть подрагивающим голосом. — Праздника ждали? Вот что я вам скажу — ваш праздник ложь! Вся ваша жизнь — ложь! Для них вы просто скот! Вас разводят, как скот, продают, как скот, держат в скотских условиях… И лгут, лгут, лгут! Такой уж у них образ жизни… И, как вы, я слушала, слушала, слушала эту ложь! А они лгали мне, и даже не ради выгоды! Просто, чтобы поглумиться, унизить меня, выставить посмешищем…
Её голос казался удивительно притягательным — от крика она слегка охрипла, и теперь звучала чуть ниже, чем обычно, что странным образом расцветило её интонации. Вагнер поймал себя на том, что невольно вслушивается в её слова, и внутренне содрогнулся, осознавая, что всё это слушает не он один…
Свенсон зашевелился — импульс с большой дистанции смог вырубить его совсем ненадолго.
— …тупая тварь… — язык почти не слушался его, но, видимо, даже в этой ситуации Свенсон чувствовал своё классовое превосходство, и не видел опасности со стороны низшего существа.
— Лживая мразь! — взвизгнула Спуки, переводя прицел на его лоб.
В этот момент микрофон мигнул зелёным, и Софи заорала, что было сил:
— Спуки, нет!
Но было поздно — первый же выстрел расцветил светлый задник декорации красно-чёрными брызгами. А затем последовал и ещё один… И ещё, ещё, ещё!
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — вопила пришедшая в исступление Спуки.
Голову разнесло первыми же выстрелами, и очередные несколько зарядов прошли сквозь оставшуюся на её месте пустоту. Затем прицел повело в сторону, и очередные выстрелы выдрали из дивана клочки наполнителя — всё-таки рука полукровки была слаба для боевого оружия. Спуки подхватила пистолет второй рукой, и все последующие выстрелы пришлись довольно кучно, решетя Свенсону грудь.
Картинка снова поползла в сторону — технику поплохело от вида крови. Спуки вновь навела ствол (опустевший, отметил считавший выстрелы Вагнер) на камеру. Изображение вернулось на место, но качество его порядком снизилось, периодически, когда бившая оператора дрожь передавалась камере, картинка то подрагивала, то теряла фокусировку…
— Я не животное! — заявила Спуки. Подкреплённые взглядом поверх ствола, эти слова прозвучали особенно весомо. — Да, они называли меня так, ожидая, что я и сама в это поверю… Да и вы зачастую называли меня так же! Называли, не сознавая, что в их глазах вы и сами такие же животные, такие же неполноценные создания! Рабочие муравьи, слепо кишащие в своих подземных термитниках!..
Она обошла диван, став позади. Запустив два пальца в иззубренную чашу остатков головы Свенсона, она ухватилась там за что-то, потянула, расшатывая, словно вырывая больной зуб. С тошнотворным хряском, усиленным неповреждённым микрофоном Свенсона, от остатков его черепа отделилась гроздь имплантантов, кажущихся большими из-за налипших на них ошмётков плоти.
— Вот она, разница! — прокомментировала Спуки свою страшную демонстрацию. — Ничего сверхъестественного! Проснитесь! Осознайте! Мы такие же люди, как и они! И то, что у нас может не быть чего-то подобного, не делает нас животными! Скажите «нет» льющейся на вас лжи!..
Картинка вновь поползла в сторону, взгляд камеры уходил под потолок. На окне панорамы студии видно было, что оператор окончательно не выдержал жутких зрелищ, и, лишившись чувств, свалился с кресла. Украшенная шарфиком копия Спуки хлопнула по кнопке питания на пульте, и изображение погасло. Исчезли и дополнительные окошки картинок из студии.
Софи потрясла погасший микрофон, дунула в него — всё бесполезно, связи уже не было. Она растерянно посмотрела на Вагнера.
— …Господи! — шептал тот, держась за голову. — И этот кошмар транслировался по всем баракам?.. Это конец, это конец… Девочка, что же ты наделала?..
Он уже видел, как её слова взбудоражили массы. В повреждённой системе он не мог видеть правильных координат идентов (которых, кстати, становилось всё меньше), но он, как минимум, отслеживал их активность. Было явно видно, что народ зашевелился.
— На драккар! — произнёс он вслух. — Надо срочно валить на драккар! Ибарра! Вы закончили?..