тье, смесь ужаса с восторгом?
От Спуки шёл тончайший, почти неуловимый, нежный аромат, что, казалось, был знаком ему, но несколько иначе… В другом сочетании? В полузабытых сладких снах?..
Надо признать, все эти изменения в её облике, в её голосе, в её поведении — сделали её поистине неотразимой… Сексуальной, притягательной, чарующей… Он уже не мог оторвать от неё взор, блуждал по её лицу, от нежной кожи щёк к губам, от губ — к бездонной глубине её тёмных глаз… Сознание его расползалось, разносилось исчезающими токами по телу, мягко разгоралось в груди…
Софи никогда не брала с собой Спуки на корпоративные оргии, и вообще, чересчур буквально понимая свою подпись в соглашении о защите имущества корпорации, не подпускала к ней мужчин, так что полукровка всегда оставалась абстрактно-недосягаемой, в отличии, например, от Паолы Серра, что манила, но отталкивала прочь… Да, до этого момента лишь Паола могла так дурманить его разум, лишь она заставляла его так вожделеть… Но, возможно, наконец-то получившая свободу выбора Спуки окажется не столь недоступна?..
Стоп!
Чёрт, чёрт, чёрт!
Паола!
Вот в чём дело! Вагнер внезапно узнал этот аромат, вспомнил он и тот момент, когда его сознание пошатнулось на краю бездны забвения возле её мёртвого тела… Он отшатнулся, вжавшись спиной в кресло.
— Отвали от меня! Сгинь! Изыди! — вспомнив, благодаря чему смог удержаться от искушения запертый с телом Паолы Джошуа, невольно он вдруг заговорил на его языке.
— Что-то не так? — мягким голосом осведомилась чаровница.
— Я знаю этот запах! Ты не обманешь меня!
— Жаль, — Спуки, вздохнув, подалась чуть назад. — Я ведь и не собиралась обманывать вас, господин Вагнер. Знаете, вы всегда были для меня идеалом мужчины. Вы такой собранный, элегантный, изысканный, ироничный… Я всегда восторгалась вами. Понятно, что на первом месте для меня был господин Мицуи, но, как недавно выяснилось, это были не мои настоящие мечты, а те, что были заложены в меня при производстве… А вот на втором — на настоящем! — месте всегда были вы. Вы опережали даже господина Ибарру, несмотря на то, что у меня было гораздо больше поводов желать его — как-никак, я спала с ним и Софи в одной постели…
Она поднялась, и движение воздуха вновь заставило его голову закружиться. Но теперь, когда он знал, в чём дело, место вожделения занял иррациональный страх утратить контроль над собой, на грани чего он оказался тогда, в центральном…
— Что ты собираешься делать? — спросил он. В первую очередь не ради ответа, а в надежде хоть как-то переключиться. — Зачем тебе весь этот цирк?
— Время перемен… — задумчивым голосом произнесла Спуки. — Вспомните — вы держали меня на положении вещи, игрушки… В лучшем случае вы воспринимали меня как неразумного ребёнка… Хм. Как видите, я повзрослела… Знаете, господин Вагнер — вы были одним из тех, кто не обманывал меня, и я имею основания относиться к вам лучше, чем к некоторым другим. Но вы превратили меня в подопытную крысу! Вы считали меня вещью! Называли «животным»!..
Что ж, по крайней мере, вы не лукавили… Не стану лукавить и я. Вы хотите знать мой план? Извольте!
Я ознакомилась с замыслами Хартманна и Мицуи. И я вижу в них глубокие изъяны. Увы, но в их редакции они неосуществимы… Я поступлю иначе.
Выйдя за границы аномалий, с помощью пилота Рехора — думаю, вы уже догадались, что он не совсем Рехор… — внезапным ударом я уничтожу «орбиталку». Возьму транспорт. Сопровожу его к Региональной…
Первоначально я планировала лишить выведенные на орбиту контейнеры с палладием активных маячков и отогнать их в пояс астероидов. Но потом поняла, что это не требуется… Думаю, про Эхнатон забудут надолго — после того, как я побываю на Региональной, и оставлю там свой «чёрный подарочек»…
Да-да, я знаю, что за баллоны вы так рьяно старались добыть. Теперь они у меня. Когда транспорт прибудет на Региональную, в процессе выгрузки один из моих почитателей взорвёт баллон. Через пару часов от Региональной останется лишь комок чёрной агрессивной пыли. Второй баллон достанется планете Мауренберг, де-факто играющей в вашей звёздной империи роль метрополии.
Гибель метрополии уничтожит вертикаль власти в империи.
Начнётся гражданская война, она продлится несколько десятилетий, усугублённая тем, что другие человеческие союзы и другие расы присоединятся к растаскиванию бывшего имперского пирога. Воцарится хаос, в котором никому не будет дела до относительно окраинного нерентабельного Эребуса. Войска с него будут вынужденно выведены, и господин Хартманн, наконец-то, воплотит свою мечту о тихой коммуне… Вот, правда, ядро её составят не люди, а моё потомство — его будут вынашивать тысячи человеческих женщин, вплоть до того момента, как мои дети смогут размножаться самостоятельно. За всем этим будет следить моя сестра.
Я же вернусь на Эхнатон. Планета к тому времени будет забыта напрочь — «Консато» будет, мягко говоря, не до неё… Господин Мицуи полагал, что информация о существовании аномалий, по линии «Консато» не ушла дальше Региональной, ну, а по линии «Службы Скрытого Реагирования» — как и полагается, поступила к аналитикам в метрополию, на Мауренберг… Учитывая, что не сохранится ни того, ни другого — тайна Эхнатона останется тайной на десятки лет…
Вернувшись, я смогу-таки воплотить план господина Мицуи — я создам гигантскую армию, которая окончательно закрепит за моей, столь неосмотрительно созданной вами, расой, право на существование. В своём плане он не учёл продолжительности синхронизаций, не сообразил, что на выполнение его потребуются не недели, а годы… Что ж — времени у меня будет в избытке. И времени, и терпения… И возможностей — ведь я, в отличие от вас, не испытываю конфликта копий! Возможно, оттого, что мой геном совершеннее, чище? Вот уж не могла предположить, что когда-то буду благодарить инженеров Биотека…
— Ты больная бешеная тварь! — не удержался Вагнер. — Ты же погубишь миллиарды!
— Увы… — грустно кивнула Спуки. — Да, мне тяжело далось это решение. Я же любила вас — всех вас! Но я заглянула за изнанку вашего мира… Я осознала, что вы творили со мной, я выслушала рассказ Отто о причинах его ненависти к вам, я слышала, что говорил брат Джошуа… Ваше общество чудовищно, оно больно… Оно само и есть болезнь…
Возможно, его существование было той ужасной ценой, что заплачена за создание чего-то более совершенного? Быть может… Осмелюсь предположить, что этим совершенством стала я. Это эволюция, господин Вагнер, эволюция в действии…
И вам пора сойти с дистанции...
…Прекрасная в своём новом, столь непривычном, жутком амплуа пророка гибели человечества, Спуки крутнула запорный вентиль, приоткрыла входной люк. Обернулась, и её мрачный, осязаемо тяжёлый взгляд вдруг смягчился:
— Я надеюсь, господин Вагнер, что мы с вами ещё вернёмся к нашему разговору. Я не хочу оказывать на вас давление…
— То есть это всё давлением не было? — поинтересовался Вагнер. — То есть связать, окурить феромонами — это теперь норма? А дальше что? Сожрёшь меня после копуляции?
— Господин Вагнер, не употребляйте, пожалуйста, в отношении нас этот термин… «Копуляция» — это у животных. А я, как подтвердила после анализа моей генетической карты госпожа Ханнинс — человек. Хотя теперь, когда у меня открылись глаза, я и не знаю, что ощущать мне по этому поводу — гордость или же стыд… Что же по поводу давления… Подумайте — я могла бы перемазаться феромонами погуще, так, чтобы вы даже не поняли, что же произошло. Но я оставила вам возможность выбора, хотя, признаюсь, всё же хочу повлиять на ваш выбор… Но так ведь делают все женщины?
Ловким движением Спуки нырнула в люк, и уже снаружи добавила, вновь обернувшись:
— Я хочу быть с вами не ради забавы. Госпожа Ханнинс дарует мне возможность стать матерью. Я догадываюсь, что вы всё ещё считаете меня низшим существом, что слепая химическая страсть вас пугает, что, возможно, вы готовы отвергнуть меня просто «из принципа»… Но подумайте — наш ребёнок мог бы стать наследником доли в огромной корпорации, совладельцем «Консато»… Быть может, хоть ваша практичность скажет своё слово?
Лязгнул, захлопнувшись за жуткой обольстительницей, люк, и Вагнер, наконец-то, смог продышаться, не боясь потерять голову — даже если его и одолеют остающиеся в воздухе аттрактанты, то изливать эту сверхъестественную похоть уже не на кого… Его колотила лихорадочная дрожь, по всему телу кожу жгли крошечные капельки едкого пота — то ли остаточный эффект «ароматов любви», то ли нервная реакция на чудовищные откровения искусительницы…
Вот оно — то, о чём говорил «брат Джошуа» — искушение! Должно быть, что-то подобное испытывали древние монахи, когда к ним во мраке ночи являлись суккубы-соблазнительницы? Что ж, если и так, то вряд ли порождения тьмы делились с бедолагами своими кошмарными замыслами…
А ведь он был на грани! Пожалуй, лишь чудо спасло его, ведь сами по себе феромоны не имеют запаха. Видимо, вместе с аттрактантами полукровка перенесла на себя и остатки запаха духов Паолы. Лишь это позволило ему ощутить опасность, а не слепо пасть в объятия прекрасной бестии…
Но ведь никто другой этого не поймёт! Ей ничего не стоит соблазнить любого другого мужчину, заставить действовать так, как она сочтёт нужным! Заставить участвовать во всех своих кошмарных начинаниях! Да что там мужчину! Лору-то она как охмурила? С чего это вдруг Лора вздумала сделать Спуки матерью? И что за хрень несла Спуки насчёт наследования «Консато»?
Она сошла с ума, просто сошла с ума… Её мозг всё же не выдержал близости аналога, и «слетел с катушек»… Как иначе у неё могли зародиться эти мега-маниакальные идеи?..
И, словно мало нам одной сумасшедшей, она затягивает в орбиту своего безумия всё больше народу — все эти дельты, Хартманн, Рехор, теперь вот ещё, оказывается, Лора… Чёрт бы побрал все эти насекомо-человеческие темы… Сам же недавно назвал её «муравьиной маткой»! Но, видимо, всё ещё хуже, и надо искать аналогию среди куда более зловещих существ…