6. ОКНО НА ЗАПАД
Хотя с Невского проспекта давно исчезли конные экипажи и закутанные в горностай великосветские дамы пушкинских времен, Рудольф представил себе все величие ушедшей эпохи. Пусть Москва диктовала стране политику, главные для Рудольфа решения, связанные с художественной жизнью, исходили от города, своеобразного ожерелья островов на Неве.
Единственный в России европейский город был любимым детищем Петра Великого, чье упрямство должно было восхищать Рудольфа47. Твердо решив поскорее вывести Россию из былой отсталости, Петр возвел на болотистых берегах Невы новый город, крепость для защиты от шведских войск, ставшую «окном в Европу». Петр, обучавшийся кораблестроению в Амстердаме и Лондоне, понимал значение культурных обменов. Для постройки дворцов он выписывал французских, швейцарских, итальянских архитекторов, дав им карт-бланш при создании генерального плана города, который оказался пропорциональным и изящным, как яйцо Фаберже.
При ориентированных на Запад преемниках Петра город стал культурной Меккой и одной из крупнейших в Европе столиц, сочетая в себе все стили, от пышного барокко царского Зимнего дворца, насчитывающего 1057 залов, до строгого неоклассического Эрмитажа, где Екатерина Великая разместила свою личную коллекцию произведений искусства.
Балет — еще одно модное европейское увлечение, укоренившееся на российской почве. И город Петра стал синонимом классического балета. Начало было положено в 1738 году, ровно за два столетия до рождения Рудольфа. Именно тогда императрица Анна Иоанновна основала балетную школу по настоянию французского балетмейстера Жана Ланде, которого выписала для обучения танцам своих придворных48. Многочисленные французские и итальянские балетмейстеры обживались в Санкт-Петербурге, в том числе Шарль Дидло, много сделавший для развития русского танца. Благодаря императорскому покровительству, русский балет быстро завоевал популярность и высокий статус. Большой вклад в его развитие внесли французский хореограф и танцовщик Мариус Петипа и два влиятельных педагога, Христиан Иогансон, ученик прославленного датчанина Августа Бурнонвиля, и Энрико Чеккетти49, итальянский танцовщик-виртуоз. Петипа, уроженец Марселя, был мастером грандиозных спектаклей, создав для Императорского балета за время своего пятидесятишестилетнего царствования больше шестидесяти балетов, среди которых такие шедевры, как «Спящая красавица», «Баядерка», «Дон Кихот», «Раймонда» и (совместно с Львом Ивановым50) «Лебединое озеро» и «Щелкунчик». Все эти балеты Нуреев позже перенесет на Запад, а некоторые из них поставит в собственной редакции.
«Мы копировали, заимствовали и пользовались каждым источником, способным нас вдохновить, — писал ученик и преемник Петипа Николай Легат51, говоря о европейских традициях, которые унаследует и Нуреев, — а потом обрабатывали накопленные познания и, ставя на них печать русского национального гения, переливали их в эклектическое искусство русского балета». К концу XIX века Санкт-Петербург отобрал у Парижа и Рима звание столицы балетного мира, дав нескольких лучших танцовщиков и хореографов, в том числе Павлову, Карсавину, Нижинского, Фокина52. В 1910-х годах город переживал неслыханный художественный подъем. Петербуржцы Александр Бенуа и Лев Бакст53 создавали для балета экзотические костюмы и декорации. Стравинский бросил занятия юриспруденцией и приступил к сочинению своей первой симфонии. Вдохновленный новыми веяниями, Фокин обновил репертуар Императорского балета, где на почетном месте стояли балеты Петипа*. Вслед за Фокиным Павлова раскрывала в танце всю глубину человеческих переживаний54.
На Западе русское искусство впервые представил Сергей Дягилев. Он мечтал стать композитором, но отказался от этого, когда сам Римский-Корсаков решительно обескуражил его55. Дягилев стал издавать передовой журнал «Мир искусства» и некоторое время «Ежегодник Императорских театров», но вскоре вызвал недовольство дирекции своим радикальным отношением к искусству56. В 1906 году он устроил в Париже первую выставку русских художников; через два года впервые на Западе показал спектакль «Борис Годунов», где блистал прославленный русский бас Федор Шаляпин. Величайший посол русской культуры, «Наполеон в искусстве и человек Ренессанса в одном лице», Дягилев собрал вокруг себя группу русских художников, танцовщиков и музыкантов, способную соперничать с балетом Императорских театров57. В 1909 году он привез в Париж великолепных русских танцовщиков Павлову, Карсавину и Нижинского, ошеломив западных зрителей оформлением Бакста и Бенуа, музыкой Стравинского, балетами Фокина. Вскоре труппа Дягилева обосновалась на Западе, и благодаря ей «балет превратился в живое и современное искусство», послужив образцом для подражания множеству балетных трупп, включая английский Королевский балет.
Однако дома будущее русского балета во многом зависело от расстановки политических сил после революции 1917 года. «В театральной атмосфере висел вопрос, уцелеет балет на государственной сцене или сойдет на нет, как забава и прихоть его избранных любителей», — писал в 1918 году один петроградский критик. Нарком просвещения Анатолий Луначарский ценил искусство мариинских танцовщиков, устроивших для него специальное импровизированное представление. Хотя новая власть не интересовалась волшебными сказками, принцами и прочей «буржуазной» чепухой, она не препятствовала развитию развлекательного и несущественного, по ее мнению, вида искусства.
Смелые эксперименты продолжились, появились такие великие новаторы-хореографы советского балета, как Касьян Голейзовский и Федор Лопухов58. Работавший в Москве Голейзовский, вслед за Фокиным, считал классический балет косным, слишком приверженным академической виртуозности и зрелищной эффектности. В поисках новых форм он пропагандировал развитие чистого танца и создал собственную труппу. Его танцы, где полуобнаженные танцовщики плавно двигались, образуя скульптурные группы, вызывали ожесточенные споры. Голейзовский также одним из первых использовал классическую и современную музыку, первоначально не предназначенную для балета. Со своей стороны, Лопухов, возглавивший бывший Мариинский балет, не только сохранял и возобновлял балеты Петипа, но ввел в классический танец акробатические элементы и создал несколько абстрактных произведений. Отправной точкой для него была музыка, а не либретто.
Нуреева восхищали достижения Голейзовского и Лопухова, вдохновившие молодого выпускника балетной школы Георгия Баланчивадзе (Джорджа Баланчина). Однако к середине 30-х годов Сталин сокрушил русский авангард. Работы Лопухова были исключены из репертуара Кировского театра, и серебряный век, блестящий период, который поэт Анна Ахматова называла временем «Стравинского и Блока, Анны Павловой и Скрябина, Ростовцева и Шаляпина, Мейерхольда и Дягилева», был объявлен «самым постыдным и самым посредственным» в культурной истории страны. Подозрительно относясь к ленинградским новшествам, Сталин «надеялся раз и навсегда искоренить оппозиционный дух города». Эта кампания началась 1 декабря 1934 года с покушения на Сергея Кирова, который умело поддерживал культурную жизнь в городе, часто бывал в опере и поощрял ранние эксперименты Лопухова.
Говорят, будто Сталин пощадил балет только из-за своего увлечения танцевавшей в Большом звездой Мариной Семеновой. Но культура интересовала его лишь как способ расширения своей власти. Искусство попало в оковы жесткой идеологии, господствовал социалистический реализм, и все советское искусство было вынуждено служить идеалам коммунизма.
На протяжении сталинской эпохи все достижения мирового балета были неизвестны в Советском Союзе. В то время как в Америке развивался неоклассицизм Баланчина, русский балет пошел по пути «драмбалета» (или «хореодрамы»), где танец подчинялся сюжету. Но все же хореографы этого направления, вопреки официально «навязываемому оптимизму», обращались к трагическим произведениям мировой литературы, создав балеты «Бахчисарайский фонтан» (1934), «Лауренсия» (1935), «Ромео и Джульетта» (1940), «Медный всадник» (1949). Хотя этим балетам недоставало хореографической изобретательности, они предоставляли танцовщикам отличную возможность проявить драматическое дарование. Марина Семенова, Галина Уланова, Наталья Дудинская, Вахтанг Чабукиани, Константин Сергеев прославились в этом репертуаре.
В 1955 году школа, выпустившая Нижинского и Павлову, еще оставалась «оазисом русской культуры среди общего упадка, столь явственного во всем Ленинграде», по словам ее выпускницы Наталии Макаровой. Отсюда, подобно их мариинским предшественникам, начинали свой путь все великие советские звезды. Прекрасное классицистское здание училища с желтым фасадом, подчеркнутым белыми колоннами, занимает одну сторону идеально пропорциональной улицы Росси, носящей имя ее создателя, архитектора Карло Росси, сына итальянской балерины5960