ГЛАВА II
Вечеромъ, въ условный часъ, мистриссъ Мезонъ собрала своихъ «дѣвицъ» къ себѣ на смотръ, передъ тѣмъ чтобъ показать ихъ благородному собранію; она сзывала ихъ такъ торопливо, громко, сердито, что походила на курицу, кудахтающую по своимъ цыплятамъ. Судя по строгому осмотру, можно было предположить, что роль этихъ дѣвицъ на предстоящемъ вечерѣ должна быть гораздо важнѣе роли временныхъ горничныхъ.
— Это ваше лучшее платье, миссъ Гильтонъ? спросила не совсѣмъ довольнымъ тономъ мистриссъ Мезонъ, осматривая Руфь, на которой было ея единственное, праздничное платье, черное толковое, уже довольно поношеное.
— Лучшее, мистриссъ Мезонъ, отвѣтила Руфь спокойно.
— Будто? ну нечего дѣлать (Все несовсѣмъ-довольнымъ тономъ). — Вамъ извѣстно, дѣвицы, что нарядъ есть вещь второстепенная. Главное, — поведеніе. А все же, миссъ Гильтонъ, вы конечно напишете вашему опекуну, чтобы онъ выслалъ вамъ денегъ на другое платье. Досадно, что я ранѣе объ этомъ не подумала.
— Не думаю, чтобы онъ выслалъ, хотя бы я и написала, тихо отвѣтила Руфь. — Онъ сердился за то, что я шаль просила, когда наступили холода.
Мистриссъ Мезонъ слегка толкнула ее, отпуская отъ себя, и Руфь присоединясь къ другимъ дѣвицамъ, встала подлѣ друга своего, миссъ Вудъ.
— Ничего, Руфочка, ты все же лучше всѣхъ ихъ, сказала веселая, добродушная дѣвушка, слишкомъ простодушная, чтобы быть способною къ зависти.
— Что въ томъ, что я хороша, грустно отвѣтила Руфь: — когда у меня нѣтъ платья понаряднѣе; это уже такое истасканое. Мнѣ самой стыдно, а мистриссъ Мезонъ, я вижу, вдвое стыднѣе. Ужь лучше бы мнѣ не ходить. Я не знала, что намъ придется думать о нашихъ собственныхъ нарядахъ, а то и желать не стала бы идти.
— Ничего, Руфь, сказала Дженни. — Теперь тебя осмотрѣли, а потомъ мистриссъ Мезонъ будетъ слишкомъ занята, чтобы думать о тебѣ и о твоемъ платьѣ.
— Слышали? Руфь Гильтонъ говоритъ сама про себя, что она хороша! шепнула одна дѣвушка другой такъ громко, что Руфь услыхала.
— Что же, когда я это знаю, отвѣтила та просто: — когда мнѣ многіе, говорили.
Наконецъ приготовленія были кончены и общество весело отправилось морознымъ вечеромъ. Движеніе дѣйствовало такъ воодушевительно, что Руфь почти плясала дорогою и совершенно позабыла о поношеныхъ платьяхъ и о ворчливыхъ опекунахъ. Домъ собранія поразилъ ее болѣе чѣмъ она ожидала. По стѣнамъ лѣстницы были нарисованы человѣческія фигуры, казавшіяся привидѣніями въ полутемнотѣ, гдѣ съ почернѣвшей канвы глядѣли однѣ ихъ странно-неподвижныя лица.
Молодыя портнихи должны были разложить по столамъ прихожей свои матеріялы и все приготовить прежде нежели осмѣлиться заглянуть въ танцовальный залъ, гдѣ музыканты уже настраивали инструменты и двѣ-три поденщицы (странный контрастъ! въ грязныхъ, разстегнутыхъ платьяхъ) съ неумолкаемою болтовнею, раздававшеюся подъ сводами вала, доканчивали сметать пыль со стульевъ и скамеекъ.
Онѣ ушли при появленіи Руфи съ ея подругами. Послѣднія весело и свободно болтали въ передней, пока голоса ихъ не стихли въ почтительномъ шопотѣ при видѣ пышнаго величія старинной залы. Она была такъ велика, что на противоположномъ концѣ ея предметы различались какъ сквозь туманъ. Вокругъ по стѣнамъ висѣли портреты важнѣйшихъ лицъ графства, въ разнообразнѣйшихъ костюмахъ, отъ временъ Гольбейна и до настоящаго времени. Высокаго потолка не было видно, потомучто не всѣ еще лампы были зажжены, а между тѣмъ въ богато-расписанныя, готическія окна падалъ съ одной стороны лунный свѣтъ и яркими красками разсыпался по полу, будто насмѣхаясь надъ усиліями искуственнаго свѣта освѣтить хотя небольшое разстояніе.
Высоко на верху побрянчивали музыканты, несмѣло пробуя наигрывать несовсѣмъ хорошо извѣстные имъ мотивы. Переставая играть, они разговаривали и голоса ихъ замогильно звучали изъ темнаго угла, гдѣ мерцали то и дѣло переносимыя съ мѣста на мѣсто свѣчи, напоминая Руфи прихотливые зигзаги блудящихъ огней.
Но вдругъ въ комнатѣ вспыхнулъ яркій свѣтъ. На Руфь это не произвело большого впечатлѣнія, и она гораздо охотнѣе повиновалась теперь строгому приказанію мистриссъ Мезонъ всѣмъ имъ собраться въ переднюю, чѣмъ еслибы оно было дано когда въ комнатѣ былъ таинственный полумракъ. Теперь мастерицамъ было довольно дѣла, прислуживая толпою нахлынувшимъ дамамъ; голоса ихъ совершенно заглушили слабые звуки оркестра, котораго Руфи такъ хотѣлось послушать. Но если одно удовольствіе было меньше чѣмъ она ожидала, за то другое превзошло ея ожиданія.
«Съ уговоромъ», въ который вошло такое множество мелкихъ замѣчаній, что Руфь думала имъ и конца не будетъ, мистриссъ Мезонъ позволила имъ стоять у боковой двери и смотрѣть. Что это было за прекрасное зрѣлище! Скользя подъ живую, игривую музыку, то удаляясь и походя на волшебныя гирлянды цвѣтовъ, то приближаясь и становясь прелестными женщинами, убранными всею роскошью моды, танцовало избранное общество графства, мало заботясь о томъ чьи глаза слѣдили за нимъ и были имъ ослѣплены. На дворѣ было холодно, безцвѣтно, однообразно и все покрыто снѣгомъ; а тутъ въ залахъ такъ тепло, свѣтло; цвѣты напояли воздухъ ароматомъ, увѣнчивали головы, покоились на груди, какъ-будто среди лѣта. Яркія краски мелькали передъ глазами, красиво сочетаясь въ быстромъ движеніи танца. Улыбка сіяла на всѣхъ лицахъ и веселый говоръ наполнялъ гуломъ залъ, въ промежуткахъ музыки.
Руфь не старалась всматриваться въ личности, составлявшія это веселое и блестящее цѣлое; съ нея было довольно глядѣть и мечтать о сладостяхъ жизни, въ которой эта музыка, это обиліе цвѣтовъ, брильянтовъ, роскоши превыше всякаго описанія, красоты всѣхъ формъ и красокъ, было обыденною вещью. Она не нуждалась узнавать кто были эти люди, хотя многимъ изъ ея подругъ каталогъ именъ доставлялъ большое удовольствіе.
Это исчисленіе только непріятно развлекало Руфь и чтобы избѣжать слишкомъ быстраго толчка въ дѣйствительную жизнь съ миссами Смитъ и съ мистриссами Томсонъ, она вернулась на свое мѣсто въ переднюю. Тутъ она стояла, погрузясь въ думы и въ мечты. Ее рѣзко вернулъ къ дѣйствительности раздавшійся подлѣ нея голосъ. Съ одною изъ танцующихъ дамъ случилось несчастье. Легкое платье ея было подколото букетами цвѣтовъ; одинъ изъ нихъ упалъ во время танцевъ и распустившіяся складки влачились по полу. Чтобы помочь бѣдѣ, она попросила своего кавалера отвести ее въ комнату, гдѣ должны были находиться прислужницы. Тамъ никого не было, кромѣ Руфи.
— Я вамъ мѣшаю? спросилъ джентльменъ: — уйти мнѣ?
— О нѣтъ, отвѣтила леди: — нѣсколько стяжковъ все исправятъ. Ктому же я и не рѣшусь идти одна въ эту комнату.
До сихъ поръ она говорила мягко и нѣжно; но тутъ она обратилась къ Руфи:
— Скорѣе. Не держите меня цѣлый часъ, сказала она холоднымъ и повелительнымъ тономъ.
Она была очень хороша, съ длинными, темными локонами и съ блестящими, черными глазами. Все это поразило Руфь при бѣгломъ взглядѣ, который она на нее бросила прежде чѣмъ нагнуться для своего дѣла. Она замѣтила также, что джентльменъ молодъ и изященъ.
— О какой восхитительный галопъ! какъ мнѣ хочется танцевать! Да скоро ли конецъ? какъ вы медленно шьете! я до-смерти хочу еще прогалопировать.
Говоря это она начала съ прелестнымъ, дѣтскимъ нетерпѣніемъ постукивать ножкою въ тактъ веселой музыкѣ, разыгрываемой оркестромъ. Руфь не могла зашивать платья при этомъ постоянномъ движеніи, и подняла глаза, чтобы замѣтить ей это. Откинувъ голову, она встрѣтила взглядъ джентльмена, стоявшаго подлѣ нея. Взглядъ этотъ сіялъ такимъ удовольствіемъ, любуясь прелестями и выраженіемъ лица хорошенькой леди, что Руфь невольно заразилась тѣмъ же чувствомъ и должна была наклонить лицо, чтобы скрыть выступившую на немъ улыбку. Но джентльменъ уже успѣлъ замѣтить ее и вниманіе его устремилось на стоящую на колѣняхъ дѣвушку, одѣтую въ черное подъ горло платье, съ изящною, склоненною головкой. Эта фигура составляла поразительный контрастъ съ блестящею, болтливою, искуственною леди, сидѣвшею какъ царица на тронѣ, и высокомѣрно принимающею услуги.
— О, мистеръ Беллингемъ, какъ мнѣ совѣстно, что я васъ такъ долго задержала! Я никакъ не думала чтобы можно было такъ долго исправлять маленькое поврежденіе. Не мудрено, что мистрисъ Мезонъ жалуется всегда, что у нея много работы, когда у нея такія кропотливыя мастерицы.
Это было сказано въ видѣ остроты, но мистеръ Беллингемъ остался серьозенъ. Онъ видѣлъ краску смущенія, покрывшую прелестную щеку, часть которой была ему видна. Онъ взялъ со стола свѣчу и сталъ свѣтить Руфи. Она не рѣшилась поднять глазъ, чтобы поблагодарить его, стыдясь, что онъ замѣтилъ передъ тѣмъ ея невольную улыбку.
— Очень жалѣю, что такъ долго задержала васъ, леди, кротко сказала она, кончивъ свое дѣло. — Я боялась, что снова разорвется, если я не довольно старательно исправлю.
Она встала.
— Я лучше согласилась бы имѣть платье изодраннымъ, чѣмъ пропустить этотъ чудный галопъ! сказала молодая дѣвушка, встряхивая свой нарядъ, какъ птица встряхиваетъ перьями. — Идемте, мистеръ Беллингемъ, добавила она, взглянувъ на своего кавалера.
Онъ удивился, что она ни однимъ словомъ не поблагодарила прислужницу. Онъ взялъ оставленную кѣмъ-то на столѣ камелію.
— Позвольте мнѣ, миссъ Донкомбъ, предложить этотъ цвѣтокъ отъ вашего имени молодой особѣ, въ благодарность за ея ловкую услугу вамъ.
— О, конечно! сказала та.
Руфь приняла цвѣтокъ молча, со скромнымъ и серьознымъ поклономъ. Они ушли, оставивъ ее одну. Тутъ къ ней присоединились ея подруги.
— Что случилось съ миссъ Донкомбъ? Она была здѣсь? спросили онѣ.
— У нея платье разорвалось и я его зашивала! спокойно отвѣтила Руфь.
— И мистеръ Беллингемъ былъ съ нею! Говорятъ, онъ на ней женится. Былъ онъ здѣсь, Руфь?
— Былъ, сказала Руфь и замолчала.
Мистеръ Беллингемъ весело танцовалъ цѣлый вечеръ и вволю любезничалъ съ миссъ Донкомбъ. Но при этомъ онъ часто посматривалъ на боковую дверь, гдѣ стояли швеи. Однажды онъ отличилъ между ними высокую, стройную фигуру и роскошные каштановые волосы дѣвушки въ черномъ платьѣ; глаза его устремились на камелію. Она бѣлѣла на груди и мистеръ Беллингемъ сталъ танцовать веселѣе прежняго.