Желтый Влим посерьезнел.
– Что, все действительно так плохо?
– Не знаю, – грустно усмехнулась Тэра. – Возможно, пока еще и не так. А вот что будет дальше… Математическая обработка данных явно показывает тенденцию дальнейшего ухудшения ситуации. И экстраполяция ее развития приводит к тому, что через какое-то время для того, чтобы купировать вспышку даже в одном поселении, нам придется танцевать всем составом Избранных.
Желтый Влим напрягся.
– Но… может быть, нам действительно провести новый творческий конкурс… то есть увеличить количество Избранных…
– Несомненно. Более того, мы должны будем серьезно пересмотреть критерии, по которым будем отбирать новых Избранных. Но если мы не сможем переломить текущую тенденцию – это ничего не изменит. Избранных все равно будет слишком мало для того, чтобы сколько-нибудь надежно перекрыть Киолу. Более того… – Тэра на мгновение запнулась, зажмурилась, шумно выдохнула, но затем все же произнесла то, что ее язык почти отказывался выговаривать: – Я сейчас даже не уверена в том, что все, что мы подготовили, способно… ну… так сказать… короче, что Избранные действительно смогут вернуть Потерю.
Сказать, что Желтый Влим был поражен этими словами, это ничего не сказать. Глаза и рот неизменного на протяжении вот уже нескольких десятилетий Главы Симпоисы оказались широко распахнуты, а вся его фигура выражала такое изумление, что, несмотря на всю серьезность ситуации, Пламенная едва не захихикала.
– Не говорите так! – с жаром воскликнул Желтый. – Пламенная, как вы можете так говорить? Как вы только можете даже думать так?! – Он вскочил на ноги, выскочил из-за стола и нервно прошелся перед Тэрой от стены к стене кабинета. – У меня просто в голове не укладывается! Вы – Тэра Пламенная, лучшая танцовщица Киолы, надежда Симпоисы, истинный образец того Деятельного разумного, который на протяжении тысячелетий создавала наша древняя цивилизация, и вы заявляете мне такое? Вы что, тоже считаете, что путь, который указал нашей цивилизации Белый Эронель, неверен? Что все эти тысячелетия, вся та работа, которую вели наши предки, направленная на то, чтобы постепенно, но неуклонно избавиться от низменных, животных и недостойных человека предрасположенностей, были зря? Вы только вдумайтесь в то, что вы только что произнесли!
– Успокойтесь, Глава. – Тэра устало махнула рукой. – Боги с вами. Вы еще запишите меня в сторонники бывшего Цветного Беноля. Нет, я была и остаюсь абсолютно убежденной в том, что мы обязаны ни на шаг не отклоняться от направления, которое определил для нашей цивилизации Белый Эронель. Но… я не могу закрывать глаза на то, что мы в тупике. Наши наработки начинают не срабатывать даже здесь, на Киоле. То есть среди Деятельных разумных, некогда воспитанных в абсолютном неприятии насилия. А что же будет там, на Оле? Среди тех, кто с рождения, с первой минуты, с первого вздоха живет в мире, в котором насилие привычно и обыденно? – Она замолчала, уставя на Желтого Влима требовательный взгляд. Тот продолжал ходить от стены к стене, морща лоб и лихорадочно размахивая руками.
– Но… вы же говорили, что изначально ваше воздействие было очень эффективным. А на Оле это будет именно первоначальное воздействие, то есть неожиданность, шок. Почему же вы считаете, что…
– Я ничего не считаю, – раздраженно прервала его Тэра. – Мне тоже хочется надеяться, что нам все удастся. Но, согласитесь, отправляться на Олу, руководствуясь всего лишь надеждой, причем, как теперь уже становится ясно, вызывающей серьезные сомнения – это глупость, если не сказать больше.
Она замолчала. Желтый Влим еще некоторое время ходил от стены к стене, а затем остановился и, вперив в Пламенную напряженный взгляд, спросил:
– И что вы предлагаете?
– Не знаю, – устало произнесла Тэра. – Я думаю над этим уже не первый день. Для вас не новость, что среди подвергшихся вспышкам насилия участились рецидивы. У нас в списках уже около четырехсот поселений, в которых подобные вспышки случались не менее трех раз. А в двенадцати было уже по десятку таковых. Причем с каждым разом эти вспышки все более острые и длительные. Более того, у нас уже имеется два случая, когда насилие попытались применить против Избранных.
– Как? – ахнул Глава Симпоисы.
– Так! – зло огрызнулась Пламенная, но сразу же опомнилась и извинилась: – Простите Глава, просто… это уже вообще из ряда вон. Избранных пытались задержать и заставить танцевать дальше. Причем среди тех, кто пытался сделать это, очень многие были в состоянии возбужденного сознания, вызванного употреблением легких разрешенных релаксационных препаратов на основе перебродившего виноградного и плодового сока, ячменя и так далее.
– А что говорят аналитические группы? – после короткой паузы осторожно поинтересовался Желтый Влим.
– Чушь, – отрезала Пламенная. – Аналитические группы по большей части ругаются между собой. Или предлагают идиотские планы типа – временно изолировать проявивших рецидив насилия в медико-реабилитационных центрах.
– А чем такое предложение неприемлемо? – тут же встрял Глава Симпоисы.
– Тем, что оно невыполнимо, – зло буркнула Тэра. – В медико-реабилитационных центрах имеется всего около восьми тысяч мест, предназначенных для изоляции людей с тяжелыми психологическими травмами. А только в тех четырехстах поселениях, в которых случилось минимум по три рецидива, число неоднократно вовлеченных во вспышки насилия составляет более двадцати тысяч человек. И это число растет каждый день.
– Неужели все так плохо? – тихо спросил Желтый Влим. Некоторое время в кабинете Главы Симпоисы висела грустная тишина, а потом Пламенная вздохнула:
– Влим, я делаю что могу, но… до сих пор нет никакой внятной методики, способной надежно купировать хотя бы массовые вспышки насилия. А ведь аналитики предупреждают о том, что у нас на носу волна индивидуального насилия… Я вас прошу – забудьте на некоторое время о ваших интригах и подковерной борьбе. Встряхните Симпоису. Одной мне просто не справиться, а большинство Симпоисы, разочаровавшись в собственных попытках решить проблему насилия с наскока, на одном энтузиазме, окончательно охладела к ней. Если раньше многие члены Симпоисы забрасывали меня хотя бы даже идиотскими и совершенно нереальными предложениями, то теперь подавляющее большинство при встрече со мной просто равнодушно отводит глаза. Им неинтересно заниматься тем, что неприятно, да еще, ко всему прочему, и не получается. Но подумайте, что произойдет с нашей цивилизацией, если мы не сумеем справиться с насилием? А его не остановить просто публично употребляя заклятия типа «многотысячелетняя история» или «мудрость и стойкость предков» и «непоколебимо стоим на пути, указанном нам величайшим разумом нашей цивилизации Белым Эронелем».
– И что, никто ничего не хочет делать? – неверяще уточнил Глава Симпоисы.
– Практически никто.
– Практически? – уцепился за это слово Желтый Влим. Тэра досадливо сморщилась, но все-таки пояснила:
– Единственным, кто пытается что-то сделать, остался Ши Оиентал, ученик Беноля.
– Хм, он произвел на меня впечатление весьма одарен… – начал было Глава Симпоисы, но Пламенная прервала его:
– Вот только по его расчетам мы никогда не сможем остановить насилие, если не сумеем хоть в какой-то мере овладеть способностью к нему. Вам напомнить, кто ранее утверждал нечто подобное? И какое решение Симпоиса вынесла в его отношении?
– Ах, он…
– Оставьте его, – махнула рукой Пламенная, – он работает лишь со статистическими данными, медицинскими отчетами и только с помощью математического аппарата. К тому же он единственный из всей Симпоисы, кто делает хоть что-то. – Она тяжело вздохнула. – Влим, мне нужна теория насилия, мне нужна более-менее работающая методика воздействия, без этого я ничего не могу сделать. Еще раз вас прошу – встряхните Симпоису, иначе…
Глава 10
– Я тебя больше никуда не отпущу, – сонно заявила Интенель, когда Ликоэль потихоньку выбрался из-под ее руки и ноги, которые она во сне набросила на него. Мастер на мгновение замер, но его подруга, пробормотав это, не открывая глаз, подгребла под себя смятую простыню, заткнула ее себе между ног и сладко засопела. Ликоэль молча улыбнулся.
Трое суток, прошедшие после его возвращения из тренировочного лагеря, превратились в настоящую феерию любви. Интенель примчалась к нему уже через час после того, как он переступил порог своего дома. Вероятно, она в его отсутствие настроила сервисио дома на то, чтобы при его появлении ей тут же пришел сигнал. Так что когда Ликоэль, выбравшись из душа, в котором проплескался почти полчаса без перерыва, вошел в столовую, его встретил не только роскошно накрытый стол, но и… обнаженная женщина. Для встречи после долгой разлуки Интенель выбрала образ древней жрицы Богини любви – сэзанки, представ перед ним в одних сандалиях, витых золотых браслетах на руках и тонком золотом обруче, возлежавшем на взбитых в пышную и сложную прическу волосах. Когда Ликоэль пораженно замер, она улыбнулась, явно довольная произведенным эффектом, после чего грациозным движением указала на накрытый стол.
– Ты можешь начать с этого… – а затем, этаким змеиным, предельно эротичным движением опрокинулась на спину, раздвинув, приподняв и чуть согнув в коленях свои великолепные ноги, и хрипло даже не сказав, а пропев: – Или с этого.
Незачем говорить, что до стола они с Интенель добрались только часа через три. Вернее, добрался он, да и то ненадолго. Потому что когда они наконец оторвались друг от друга, Интенель жалобно прошептала:
– Что ты со мной творишь… У меня уже просто нет сил.
Тогда Ликоэль, слегка покряхтывая, сумел как-то извернуться и дотянуться до стола, после чего стащил с него на пол пару блюд с фруктами и выпечкой, а также пару кувшинов с соками и вином. Но заняться всем этим они смогли только через полчаса. Потому что в момент, когда он все это доставал, Интенель разглядела его разодранную ее ноготками спину и взволнованно воскликнула: