яславу, Нежину, Каневу, Чернигову, Псчепу, Гадячу, Стародубу, Козельцу и Остру - грамоты, подтверждавшие их, уже прежде
бывшие у них, магдебургские права и привилегии, обещалось
мещанам этих городов царское милостивое жалованье и призрение, а доходы хлебные и денежные назначалось собирать и отдавать
в казну впредь воеводам и приказным людям.
Угождая всеми способами Москве, Бруховецкий готов был
бить челом о всем, что, по его соображениям или, быть может, по прямому внушению от москвичей, московскому правительству
пришлось бы по вкусу. Так, он просил, чтобы в Киев прислан
был из Москвы русский святитель и малороссийское духовенство
не зависело бы от митрополита киевского, утвержденного властью
польского короля. Это очень понравилось московскому
правительству, потому что таким способом в его волю отдана была бы
важнейшая сторона общественного строя в Малороссии. Но с
обычною московскою осторожностью на это гетману дан был такой
нерешительный ответ: о таком важном предмете будет учинена
1 Судья Забела- - села: Обтов, Ревутинцы, Лучишки, Погореловку, Ковенки; войсковой писарь Шийкевич - Покурницу и Ковчин; полковники: киевский Дворецкий - Серединку, Надиновку и Бурки; нежинский Гвинтовка - село Нехаевку; лубенский Гамалея - Хорутовку и
Хицы, а переяславский Ермолаенко, оставленный наказным гетманом -
город Домонтов над Днепром.
64
ссылка с цареградским патриархом, и, смотря по ответу, какой
получится от патриарха, учинен будет царский указ.
Малороссияне, посетившие тогда с гетманом Москву, были
обласканы и могли возвратиться на родину с приятным
впечатлением, но не такая судьба постигла одного из них, писаря Захара
Шийкевича. Был пир у князя Юрия Алексеевича Долгорукова, куда приглашены были гетман и малороссийские старшины.
Шийкевич, подпивши, начал браниться с переяславским
протопопом Бутовичем, назвал его <брехуном> (лжецом)- и замахнулся
на него ножом. Протопоп отнял у него нож, Шийкевич замахнулся
на протопопа вилкою, и тут же, разгорячившись, начал <лаять>
позорными словами и судью, и полковников. После такого
безобразия войсковой арматный есаул Щербак подал на Шийкевича
челобитную в таком смысле: Войску Запорожскому чинятся от
него налоги и тягости, бьет и увечит людей невинно и ставится
пышнее боярина и гетмана; гетман с своей стороны доносил, что
Захар бил Ивана Сербина и двух подписков канцелярских и
одному из них голову повредил. Шийкевич, по желанию гетмана, был сослан в Сибирь.
Замечательно, что бывшие около гетмана при первой же
возможности покушались тайно вредить ему в высших кругах
московского правительства. Киевский полковник Дворецкий по
секрету говорил Желябужскому; <гетмана выбрали полковники, и он
ими только держится, а простые козаки его не любят. Теперь
наши говорят, будто я его наустил жениться в Москве. Боюсь, что про меня так будут говорить козаки. Пусть бы государь указал
гетману о всяких делах с нами говорить, а не говоря с нами -
не велел бы ему ничего начинать>. Между тем, тот же Дворецкий, так исподтишка отзывавшийся о гетмане, заискивал расположения
Бруховецкого и просил дозволения женить сына своего на
гетманской свояченице. В нравах того века было наговаривать на
сильных и в то же время искать у них милости и благосклонности.
Так относились старшины и полковники к своему гетману, так
и гетман раболепно, но двулично, относился к московской
верховной власти, что и доказал впоследствии.
На отпус’ке своем Бруховецкий еще получил на 400 руб.
соболей, протопоп - на 300 руб. лисиц; старшинам и полковникам, всего двадцати человекам, дано по сорока соболей, в 80 руб.
каждый сорок, а козаки и прочие, в числе 296-ти, получили по паре
соболей в 3 рубля; некоторые же еще по другой паре в 2 рубля.
Кроме того, гетман, старшины и полковники на прощанье
получили по кубку, по куску шелковых материй и по куску
английского сукна. 20-го декабря оставил Москву гетман со всею своею
ассистенциею, в сопровождении пристава Леонтьева, которому
указано было проводить гостей до Путивля и наблюдать, чтоб
3 Заказ 785 65
русские люди не делали обид малороссиянам, а малороссияне —
русским людям на всем пути своем.
. VIII
Высокомерие Бруховецкого. - Доносы его в Москву
на некоторых лиц. - Корыстолюбие гетмана. -
Народные своевольные купы. - Пререкания гетмана
с великорусскими воеводами. - Пререкания с
епископом Мефодием по вопросу зависимости
малороссийской церкви от Москвы. - Объяснения
Мефодия и киевских духовных с боярином
Шереметевым. - Мефодий хочет настроить
Шереметева против Бруховецкого. - Заступничество
Мефодия за киевских мещан пред Шереметевым. -
Дьяк Евстрат Фролов. - Козни киевского полковника
Дворецкого против гетмана.
Важным и грозным человеком воротился в Украину Иван
Мартынович Бруховецкий, обласканный московскою властью с
небывалым для козака титулом боярина-гетмана. Тотчас в Украине
начал он показывать свою силу и влияние, какое приобрел в
столице. Писаря Шийкевича спровадил он в Сибирь, еще будучи
в Москве; теперь, по возвращении, такая же судьба постигла
войскового судью Юрия Незамая. Еще прежде, когда Бруховецкий
находился в Каневе, Незамай без приказания гетмана выдал
проезжий лист женам пяти каневцев, навлекших на себя гнев
гетмана; за это Бруховецкий тогда же поколотил судью и приказал
заковать в кандалы, а по возвращении своем из столицы отправил
в Москву, откуда Незамай был сослан в Казань. И других лиц, на которых гетман имел подозрение, упрятал он тем же путем.
Так, он отправил с Огаревым в Москву каких-то пять колодников, потом оговорил перед верховным правительством лубенского
полковника Гамалею, бывшего овручского полковника Децика и
какого-то Карпа Давидовича, приказавши в то же время взять их
под стражу. Он писал также на Дмитрашку Райчу. Этот человек, родом волох, прибыл в Украину с ватагою волохов и служил у
Дрозденка; не покорившись Дорошенку, после падения Дрозденка, перешел он с волошскою ватагою в 500 человек на левый берег
Днепра и получил дозволение жить в Глуховском уезде. Теперь
гетман указывал на его неблагонадежность, просил услать его в
Смоленск; но малороссийский Приказ велел отправить
Дмитрашку Райчу в заднепровские украинские города и сообщил гетману, что он может судить всех по своим войсковым правам, а
присылать в Москву может только таких, от которых <чает какого-нибудь
дурна>, когда они останутся на свободе в малороссийском крае.
Бруховецкий своим челобитьем о введении воевод и
великороссийского управления в Малороссии угождал Москве, но это в
сущности отнимало у самого гетмана его выгоды, так как гетман должен
66
был воеводам уступить важную часть управления в Украине.
Теперь Бруховецкий хотел по крайней мере воспользоваться
временем, пока не приедут воеводы, и выбрать для себя и для своих ко-
зацких старшин по возможности больше с мещан и с поспольства
поборов в тех статьях, которые должны будут перейти в ведение
воевод. Подначальные гетману старшины и полковники принялись, по приказанию гетмана, за такие сборы, сопровождаемые
грабежами, насилиями и побоями. Гетман обложил имения духовенства и
монастырей под предлогом составления описи доходных статей, отнимал под разными предлогами у многих владельцев угодья и
мельницы; жалобы и ропот дошли до киевского воеводы Петра
Васильевича Шереметева, только что занявшего в Киеве место князя
Львова, и Шереметев сделал запрос гетману: на каком основании
производятся сборы со статей, не подлежащих гетманскому
ведомству? Гетман заперся, отвечал, что сборы собираются самовольно
без его ведома и что он послал по городам универсалы, приказывая, чтобы никто не собирал на него <стаций> (сборов), а собирались
бы они в свое время в казну великого государя. Между тем в Киеве
приехавшему царскому дьяку Евстрату Фролову говорили епископ
Мефодий и киевский полковник Дворецкий, а за ними вслед
повторял то же и Шереметев: надобно, чтоб переписчики доходных
статей по государеву указу поспешили в Малую Россию; мещане рады
будут и без отговорок станут вносить доходы в казну государеву, лишь бы козацким старшинам и козакам до них не было дела. А
если переписчики не прибудут до Семена-дня, чтоб переписать
людей и угодья, с чего доведется брать доходы в царскую казну, то
гетман, полковники и старшины все доходы отберут на себя, а
мещан и всех малороссийских жителей оставят на целый год нагими
и пограбленными. И в народной громаде стало высказываться уже
в это время враждебное настроение к Бруховецкому, на которого во
время избрания его в гетманы смотрели как на защитника бедных
против богатых, простых против знатных. В разных местах, по
городам и селам, собирались своевольные <купы>; такая купа
собралась недалеко от местопребывания гетмана, в гадячском повете, под
начальством прибывшего туда из слободских полков Ивана Донца, и гетман приказал ее разогнать, за что получил из Москвы похвалу.
Более всего не ладилось у гетмана с великороссийскими
воеводами. На Шереметева писал в Приказ Бруховецкий, будто тот
приказал вывести Козаков из города Димера и вместо них поставил там
залогу (гарнизон) из царских ратных людей, которые не могли
устоять, - пришли из Белой-Церкви поляки, побрали в плен ратных
людей и овладели Димером. Шереметев по этому поводу объяснял, что он вовсе не выводил Козаков из Димера, не ставил туда залоги
из своих людей, неизвестно ему, по чьему приказанию вышли ко-