преосвященного Мефодия. Правда, он не умел удержаться на той
высоте, до какой добрался, зато пример его всетаки был
соблазнителен. По его следам, с надеждами лучшего успеха и с верою в
собственное благоразумие, вознамерился теперь идти протопоп
Симеон Адамович. Он находился в посольстве, отправленном с
Василием Многогрешным и Матвеем Гвинтовкою. По возвращении
домой, начал он посылать в Москву и челобитные царю, и письма
влиятельным при царе лицам: боярину Богдану Матвеевичу
Хитрово, думным дьякам Герасиму Дохтурову и Лукьяну Голосову. В
своих писаниях он чернил наказного гетмана Демьяна Игнатовича и
архиепископа Лазаря Барановича. Демьян, по словам протопопа, держал его под караулом недель шесть за то, что протопоп хотел
отправить в Москву отписку от нежинского воеводы Ржевского; под
страхом смертной казни запретил Демьян протопопу писать в
Москву и к воеводам, не допускал приноса писем к протопопу и
никуда не отпускал, чтоб не дать ему возможности открывать
Демьяновы злоупотребления. Эти злоупотребления, - по доносу
протопопа, - были таковы: <гетман берет с народа безмерные дачи1
так озлобил против себя и Козаков, и мужиков, что те хотят убегать
в цесарскую землю. Я его уговаривал, а он не хочет хменя слушать
и на помазанника Божия и на царство православное возлагает такие
хульные слова, что священству моему и писать стыдно. Об
архиепископе Лазаре Симеон выражался: <архиепископ вот как
дружелюбен к царю: - говорил, надобно-де, чтоб у нас в Малороссии и
нога московская не постояла, и буде государь не выведет своих
ратных людей из городов, тогда хоть гетман и сам пропадет, да и
царство московское погубит!> Зная, что посольство, которое отправится
в Москву, будет просить о выводе воевод и ратных людей, протопоп
умолял государя не выводить их из Нежина, Переяслава, Чернигова
и Остра. Вопреки жалобам Козаков на своевольства воевод и
государевых ратных людей, протопоп уверял, что, напротив, народ
кричит и плачет, <не хотячи быть под козацкою работою, как Израиль
под египетскою>, а только и молит Бога о том, чтоб ему
по-прежнему находиться под державою и властью московского государя.
<Не то, что выводить, - прибавить бы еще нужно воевод в Глухов
и в Гадяч; тогда неколи бы уже бресковатъ (привередничать) коза-
1 От винного котла с мужиков по рублю, с Козаков и священников по
полтине, с сохи, с лошади, с вола, с мельниц, с торговцев, приезжающих
на ярмарки, - все берет и уже не мало тысячей собрал, все меняет их
на червонные золотые.
147
кам, а то их горстка, а затевают небылицу, будто они победу и
одоление одержали; и таких статей добиваются, каких и прежде, когда все войско вкупе было не рознясь, не бывало. Возвещаю
великому государю, что козаки умные, которые помнят свое крестное
целование, а с ними и мещане и вся чернь говорят вслух: <буде
государь изволит вывесть своих воевод и ратных людей из
малороссийских городов, так они здесь селитися (жить домом) не хотят, а
хотят бежать врознь, - одни в украинные городы царского
величества, другие за Днепр, в королевские городы>. В своей челобитной
царю протопоп выставлял тайными недоброжелателями московской
власти лиц, которые должны были прибыть в посольстве от Войска
Запорожского - Забелу и Гвинтовку с товарищами; протопоп
убеждал задержать их и сообщил между прочим, что у наказного
гетмана и у архиепископа с их единомышленниками есть желание
тотчас изменить царю и сойтить с татарами, если великий государь
не исполнит всех желаний, какие передадутся’ в Москве их
посланцами. В одном месяце с доносом протрпопа Симеона, в
Малороссийском приказе получен был донос Межигорского монастыря
иеромонаха Анатолия на все киевское духовенство, особенно же на
лиц, начальствовавших в монастырях.
.Московское правительство таким доносам не придавало
столько веры, чтобы с ними сообразоваться в своих действиях и
намерениях, однако принимало их как небесполезное
предостережение для своей осторожности. Оно не преследовало доносчиков, но
и не выдавало их головою, тем более, что протопоп писал боярину
Матвееву: <не вели моего письма объявляти; скоро доведаются, тотчас меня смерти предадут!> Московское правительство прятало
эти доносы, как говорится, под сукно, до поры до времени, когда
события покажут сами степень их правдивости.
III
Козацкое посольство в Москву о выборе гетмана. -
Челобитная малороссиян. - Толки о назначении
избирательной рады. - Бобрович привозит в Украину
царские милостивые грамоты. - Двусмысленное
поведение Андрея Дорошенка. - Бобрович под
караулом. - Он убегает в Каменное. - Переписка
его с Андреем Дорошенком. - Письмо Бобровича в
Москву о двоедушии Дорошенка. - Бобрович
опасается ехать в Чигирин. - Сношения гетмана
Дорошенка с Ромодановским по вопросу об отпущении
воевод. - Поручение Бобровича кончается.
Отправленные в Москву посланцы были: от Лазаря Баранови-
ча - игумен Маклаковского монастыря Иеремей с одним черным
попом и диаконом, а от наказного гетмана северского Демьяна
Многогрешного - генеральный обозный Петр Забела, генеральный аса-
148
ул Матвей Гвинтовка и генеральный судья Иван Домонтовйч. При
них было шесть сотников, два атамана, два войта от мещан и по-
спольства, один бурмистр, один полковой судья и один войсковой
подписок да 46 рядовых Козаков.
19-го января 1669 года происходило их первое представление
в Малороссийском приказе. Боярин оружейничий, Богдан
Матвеевич Хитрово, проговорил им нравоучительную речь, в которой
припомнил всю историю Гетманщины со времен Хмельницкого, и доказывал, что несправедливо было все выдуманное Бруховец-
ким для произведения смуты.
Посланцы подали челобитную со статьями. Главным желанием
их было то, чтобы в малороссийских городах отнюдь, не было
великороссийских воевод и ратных людей. Малороссияне
признавали, что по первоначальному договору Богдана Хмельницкого с
Москвою о присоединении Малой России постановлено быть
воеводам в Переяславе, Нежине и Чернигове, но эти воеводы и
царские ратные люди, вместо ожидаемой обороны, приносили краю
пагубу и разорение. Не свыкаясь с малороссийскими правами и
обычаями, ратные люди докучали жителям частыми кражами, пожарами, убийствами и различными мучительствами, совершаемыми над бедным народом; а когда от малороссиян поступали
на ратных людей челобитные воеводам, то воеводы, вместо того, чтоб учинить святую правду, только волочили иски и не решали
их. От этих-то причин поднялась последняя смута и сталась
измена Бруховецкого. Вот поэтому-то малороссияне умоляли свести
воевод и ратных людей из малороссийских городов и не присылать
их вновь: оброк, какой следовать будет в царскую казну с
малороссийского края, станут собирать Гетманы через доверенных
своих лиц и доставлять по назначению в царскую казну; такой сбор, однако, по замечанию той же челобитной, может быть успешен
и неотяготителен для народа только после некоторого льготного
времени, в которое малороссийский край мог бы оправиться и
придти в надлежащее благосостояние. Тогда и все Войско
Запорожское, пользуясь своими вольностями, не станет поддаваться
измене, а будет пребывать в верности его царскому величеству
постоянно и непоколебимо.
Статья эта для Москвы показалась щекотливою. Московское
правительство смотрело на воеводское управление в Малороссии, как на самый важнейший орган, удерживавший присоединенный
край в повиновении центральной власти. Опыт последних лет
должен был показать, что слишком большое расширение этого
правительственного учреждения в Малороссии еще преждевременно, но московское правительство хотело, по крайней мере, сохранить
то, что уже существовало до Бруховецкого и что могло, по-видимому, безопасно существовать на будущее - время. На проси-
149
тельную статью, которая’ пришлась не по вкусу Москве, последовал ответ уклончивый и неясный. Государь указал быть воеводам.
в тех городах, в которых, по его государскому рассмотрению, будет пристойно, а не во всех городах, где были воеводы во время, протекшее после Переяславского договора до последней войны; впрочем, об этом отложено окончательно говорить на раде, которую предполагалось открыть текущею зимою. Посланцы в своей
челобитной просили возвратить малороссийские пушки, купленные прежде или приобретенные на войне от ляхов, и в последнее
смутное время взятые великороссийскими войсками, просили
также возвратить колокола и церковные вещи, захваченные тогда же
в Малороссии и, наконец, просили отпустить на свободу
малороссиян, уведенных в неволю во время похода Ромодановского, предпринятого для укрощения измены Бруховецкого. На это
последовало согласие, с тем, чтобы малороссияне представили
росписи с указаниями, что именно, и где, и когда что захвачено; о
пленниках же заметили, что, по прошению гетмана Демьяна, было
уже отпущено 569 человек, а остальные, какие найдутся, будут
отпущены. Старшинам, видно, понравилось пожалование их в
дворянское достоинство при Б’руховецком, и они теперь просили
предоставить гетману право представлять вперед к такому
пожалованию своих подчиненных и давать пожалованным универсалы
на владение деревняхми и мельницами. Правительство и на это
согласилось и обещало гетманские пожалования укреплять
царскими жалованными грамотами. Подтверждено было уже не раз
и прежде заявленное желание, чтобы все, состоявшие в козацко