быть в Козачей-Дуброве; они сюда придут к тебе, боярину, <в
сход>.
Ромодановский отвечал:
- Мне по царскому указу велено раду чинить и нового
гетмана выбрать в Конотопе, но не в Козачей-Дуброве.
Видно, боярин хотел буквально держаться царского указа и, отпустивши Горленка, уже снова двинулся в дальнейший путь, как вдруг, когда он отошел три версты от Козачей-Дубровы, встретили его все генеральные старшины и стали бить челом боярину, чтоб он отправил раду здесь же, не ходя до Конотопа.
Боярин им сказал:
- Хотя царский указ велит учинить раду в Конотопе, пусть
будет по-вашему: учиним раду в Козачей-Дуброве.
Прежде выставленная причина, почему не желают
отправления рады в Конотопе, была только предлогом, но, кажется, старшины думали избежать многолюдства, которое в Конотопе было
неизбежно, как бы только народ из окрестностей услыхал о раде.
Старшинам хотелось совершить выбор нового гетмана как
возможно незаметнее дая народной громады. Они воспользовались
тем, что могли встретить боярина не на малороссийской земле и
там отправить выбор нового гетмана. Вероятно, и Ромодановский
склонился на такое соображение, чтоб избежать волнений, подобных тем, какие остались в памяти от нежинской черной рады, на которой избран был Бруховецкий. Старшинам так хотелось
поторопиться с выбором, что они упросили боярина открыть раду, не дожидаясь приезда архиепископа Лазаря Барановича.
Ромодановский согласился и на это их челобитье, потому что сперва
пришлось бы толковать о статьях, а потом уже, на другой день, совершался бы выбор, и к тому времени успел бы приехать
архиепископ. Ясно, что старшины сильно боялись народного
стечения и потому из кожи лезли, чтоб совершить свое дело поскорее.
236
Ромодановский приказал поставить государев шатер, пригласил туда старшин и полковников; полы шатра были отвернуты; за шатром стояли строем козаки, приехавшие со старшинами в
числе от трех до четырех тысяч: они могли видеть, что происходит
в шатре, и с дозволения боярина и старшин принимать участие
в выборе, насколько нужно.
Прежде всего боярин от царского имени спросил старшин и
все войско о здоровье. Старшины ударили челом за такую госу-
дарскую милость и с своей стороны спрашивали о здоровье
великого государя. Ромодановский произнес им речь по наказу и
окончил ее словами:
<Великий государь жалует вас по прежним глуховским
статьям; ваши права и вольности никогда нарушены не будут>, и вы
бы все прежние статьи подтвердили и новые, какие вам к
прежним будут надобны, станов или>.
По приказанию боярина прочтены были вслух прежние глу-
ховские и новосоставленные добавочные статьи. Тогда обозный
Забела сказал:
- Мы довольны статьями глуховскими, и все нам надобны, кроме 22-й статьи, где написано, чтоб учинить полковника и
при нем тысяча человек компании, чтоб унимать своевольцев, буде где проявятся и начнут измену и шатость. Но от таких
компаний чинятся жителям малороссийских городов, сел и
деревень разорения и обиды; и мы просим: пожаловал бы нас
великий государь, указал компаниям вперед не быть ни у
гетмана, ни у полковников.
Действительно, при Многогрешном, пользуясь разрешением
завести компанейский полк, малороссийские полковники позаво-
дили у себя в полках особые компании, и таким образом
Малороссии угрожало в будущем образование иного войска, кроме ко-
зацкого, хотя зависевшего от лиц, облеченных властью над
козачеством, но состоявшего большею частью из охотников и в
том числе иноземцев. В видах высшего правительства едва ли
могло быть желательным подобное явление в присоединенном к
государству крае.
- Будет по вашему челобитью, - произнес Ромодановский, и с своей стороны указал на требуемые изменения в Глуховском
договоре. Он говорил: в 17-й статье Глуховского договора указано, чтоб на съездах царских послов с послами польского короля быть
вашим посланцам для прислушивания ваших украинских дел. Но
когда в Москве съезжались польские королевские послы с боярами
царского величества, а от вас послан был Константин Солонина, то польские королевские послы объявили, что от их государя нет
им полномочья допускать вашего посланца на съезд. Вперед бы
вам своих посланцев на посольские съезды не посылать, чтоб не
237
было вам убытков и затруднений посольскому делу. Великий
государь пожалует вас, велит уведомлять письмами, когда на
посольских съездах о ваших делах вспомин будет или договор
состоится.
- Во всем полагаемся на волю великого государя, - ответили
старшины.
Тут неожиданно прискакал из Москвы гонец и подал боярину
царскую грамоту. Прочитавши ее, Ромодановский во
всеуслышание сказал:
<Великому государю, его царскому величеству учинилась
радость; в нынешнем 180 году, мал в 30 день, за молитв св. отец, даровал Бог государю нашему сына, а нам великого государя
царевича и великого князя Петра Алексеевича, всея Великие и
Малыя и Белыя России. Именины его, государевы, июня в 29
день>.
Старшины произнесли поздравление. Ромодановский
обратился снова к своему делу и спросил:
- Какие иные статьи становить желаете - объявите.
Обозный от лица всех ответил:
Никаких иных новых статей у нас не будет.
- Так приходите, - сказал Ромодановский, - завтра, июня
17-го, к государеву шатру для выбора гетмана. Вам был послан
указ, чтоб вы отправили в Москву Серка и с ним пленного мурзу
Дигмамета, но вы их до сих, пор не отправили.
- Ожидали твоего к нам боярского приезда, - сказал
обозный.
- Сегодня, сказал Ромодановский, - отправлю их с
приставом.
Серко был заранее привезен сюда и теперь выдан Ромоданов-
скому, который отправил его тотчас в столицу.
17-го июня, в третьем часу дня (по нынешнему времясчис-
лению в десятом часу утра) приехал в боярский обоз архиепископ
Лазарь Баранович, с архимандритом Новгород-Северского
монастыря Михаилом Лежайским. Боярин с товарищами встречал
архиерея с почетом. За архиереем вслед прибыл и Григорий Неелоз
с Приказом своих стрельцов.
Старшины и полковники явились к шатру. Впереди их несли
клейноты (знаки гетманского достоинства): булаву, знамя, бунчук
и литавры. За старшинами и полковниками следовали* строем ко-
заки, которым надлежало быть на раде.
После обычных приветствий Ромодановский дал приказание
перед государевым шатром устроить майдан (просторное место).
Поставили аналой с образом Спасителя и близ него стол; на столе
положена была гетманская булава, а близ стола стояли знамя и
бунчук,
238 ‘
Вышли из шатра боярин и архиепископ. Архиепископ
прочитал молитву. Боярин поклонился на все четыре стороны и
сказал:
<Великий государь послал меня, своего боярина, указал мне
быть на раде для обирания гетмана, а гетманское обирание
положено на ваше войсковое право и на вашу волю, кого всем
войском излюбите: вы, обозный, и все старшины, и все Войско
Запорожское сей стороны Днепра, обирайте себе гетмана>.
Сказавши эти слова, боярин отошел прочь.
Выбор был непродолжителен, потому что заранее был
подготовлен, и самому боярину, как говорят, было давно известно, чем
он окончится. Избиратели провозгласили гетманом генерального
судью Ивана Самойловича. Дмитрашко Райча и Константин
Солонина подхватили его под руки и поставили на столе. Обозный
Забела поднес ему булаву, а другие полковники покрыли его
знаменем и осенили бунчуком.
Самойлович произнес:
- Я гетманского уряда не желаю; но вы по царскому указу
и по нашим войсковым правам и вольностям меня избрали, и
мне уже невозможно упорствовать и не принять государева
жалованья - булавы и знамени. Только я вам вот что объявлю: быть нам в подданстве великого государя со всем. Войском
Запорожским. Буду я служить его царскому пресветлому величеству
и его наследникам верно, без всякой шатости и измены, и никогда
не захочу учинить того, что прежние гетманы учинили. И вы, со
мною будучи, служите верно безо всякого сумнения, никаким
ссорным словам и прелестям не верьте, а содержите все по
договорным статьям крепко и постоянно.
- Все мы готовы служить великому государю в вечном
подданстве: на том прими от нас знамя, булаву и бунчук и учинись
над нами гетманом, - сказал за себя и за других обозный.
После выбора нового гетмана выбрано было радою несколько
новых старшин. На место Самойловича в должность первого
генерального войскового судьи поступил второй судья Домонтович, а на место последнего Павел Животовский; вместо сосланных с
Многогрешным генеральных асаулов Гвинтовки и Грибовича
избраны Иван Лисенко и Лесько Черняк. Тогда отставлен был от
генерального писарства Карпо Мокриевич, а вместо него избран
новый писарь Савва Прокопович; генеральным хорунжим избран
Григорий Карпович, генеральным бунчужным - Леонтий Пол-
уботок, и гадяцким полковником - Семен Остренко. Возвращено
стародубское полковничество Рославцу. Эти выборы последовали-
на избирательной раде тотчас после избрания Самойловича.
Мы не знаем подробностей тогдашней закулисной
деятельности, и потому не можем вполне решить, что побудило избрать в
239
гетманы именно Самойловича, какими путями подготовлялся его
выбор, в какой степени сам он домогался получить этот сан и
насколько помогло ему согласие Ромодановского. Существует
официальное известие, подтверждаемое, и летописным сказанием, что
выбор этот произошел согласно: <вольными и тихими гласы